Кейт Тирнан - Костёр. 1. Чаша ветра

Я ощутила его улыбку.

Он прикоснулся губами к моим рукам там, где они закрывали лицо, поцеловав каждый пальчик.

— Еще нет, — произнес он дразня. Я застонала и убрала руки, чтобы сердито зыркнуть на него.

Но его лицо, смотрящее на меня сверху вниз, стало серьезным.

— Чего ты стыдишься? Это прекрасно — сохранить себя. Не растратить свою красоту, свой дар, на глупых прыщавых мальчишек, которые этого не оценят.

Он звучал крайне старомодно, и я смотрела на него, озадаченная.

— Я не хотел смущать тебя, — сказал он, аккуратно отодвигая мои волосы.

Следующая упавшая на меня капля предвещала приятный теплый дождь, нежный, как дуновение ветерка, едва интенсивнее, чем морось.

Он создавал маленькие-маленькие бриллиантики на волосах Люка и придавал его коже потрясающее сияние в темноте.

— Я просто удивлен. Трудно поверить, что кто-то, настолько красивый, как ты, не подвергся давлению отдаться кому-либо.

— Я подвергалась, — сухо сказала я, вспомнив ночь, когда предшественник Чада — Трэвис Гаммель в буквальном смысле выпнул меня из своей машины и вынудил возвращаться домой в ночное время пешком за то, что не занялась с ним сексом. Ублюдок, я до сих пор была в ярости на него.

— Что тебя остановило? — мягко спросил Люк, — И только не говори, что никогда не хотела. Я чувствую, как страсть струится по твоей кожей. Ты создана из желания.

Люк умел говорить романтичные вещи так, что они звучали абсолютно естественно и искренне, несмотря на то, что, будь они произнесены любым другим ртом, то прозвучали бы глупо и наигранно.

И он был прав, я хотела. Иногда так сильно, что практически сходила с ума. Но ни разу настолько, чтобы по-настоящему решиться и сделать это.

Теперь я пожала плечами.

— Не встретила «того самого» парня, — сказала я.

Одна темная бровь взмыла вверх, предоставляя мне прекрасную возможность продолжить: «До тебя».

Но я не продолжила — просто не могла.

Через секунду Люк наклонился и покрыл легкими поцелуями мои скулы, отчего глаза мои закрылись, а кости обмякли.

— Думаю, ты-то уж сказал «да» миллиону девчонок, — произнесла я и сглотнула, когда внезапно жало ядовитой ревности кольнуло меня так сильно, что я чуть не задохнулась. При мысли о нем с кем-то другим я едва не расплакалась.

В течение долгого времени он всматривался в мои глаза, а потом сел, оставив меня мерзнуть.

Я поняла, что наша одежда промокла от дождика, и почувствовала, как множество крошечных капелек скатываются, объединяясь в одну, вниз по моей шее.

Рубашка Люка стала прозрачной, облепив его кожу. Я ощущала себя оскорбленной и неуклюжей, как какая-то глупая старшеклассница. Которой, впрочем, я и была.

Он снова повернулся ко мне с выражением легкого сожаления на лице.

— Не миллиону, — сказал он почти грустно, — А множеству. И до настоящего момента я никогда не хотел, чтобы это было иначе. Но ты, Таис… — Он опять опустился, опершись на локоть рядом со мной, — Впервые в жизни я хочу, чтобы ни о ком другом, кроме тебя, в моей памяти не осталось и следа.

Я прослезилась, в той изысканной манере, что свойственна всем женщинам мира. В этот момент я осознала, что люблю его, и, что более пугающе — я почувствовала, что он любит меня.

В следующее мгновение он меня целовал, целовал мои слезы на глазах, омытое дождем лицо, рот. Я гладила его по мокрой рубашке, ощущая тепло кожи под одеждой.

Наши ноги перепутались, и впервые в жизни ни одного тревожного сигнала не звучало в моей голове, ни одного предупреждения с призывом убираться отсюда.

В моих мыслях царила умиротворяющая тишина, согласие.

Теплый, нежный дождик покрапывал по нам, создавая ощущение невидимости, интимности, единения с природой. Строчка из старой песни всплыла в моем подсознании, и, если бы я была настоящей ведьмой, то позволила бы ей проникнуть в разум Люка — чистая душевная и вечная мелодия. Она гласила: «Я вся для тебя, и телом и душой».

Я зевнула, потянулась, расплывшись в улыбке, прокручивая в уме сны прошедшей ночи. Мне снился Андре: его лицо, когда он наклоняется меня поцеловать. Я практически ощущала его в своих объятиях, его тело, его силу.

Он был совершенством. Тот факт, что пришлось покинуть его в пятницу вечером, меня убивал. Может, сегодня я смогу сбежать и нам удастся наверстать упущенное…

Но сначала завтрак, я уже чувствовала превосходный кофейный аромат.

Я перекатилась через кровать и спустила на пол ноги.

Бабушкину спальню отделял от моей короткий коридор, который вел к лестнице в ванную.

Наш дом носил название «Горбун с пулевым отверстием». Можно встать перед входом, выстрелить, а пуля вылетит через заднюю дверь, ничего не задев на своем пути, ни одно из четырех помещений. А горбун он был потому, что над четырьмя помещениями находились две спальни. Такое количество спален — одна из главных причин моей ненависти к самой идее переселения сюда Таис. Хотя были и другие причины…

Заглянув в бабушкину комнату, я обнаружила ее стоящей перед кроватью. Полностью одетую, что было необычно. Воскресенье — день нашего традиционного безделья, с затяжным началом. Я вошла и в изумлении остановилась.

Бабуля укладывала чемодан, раскрытый на ее постели. Кью-Тип попытался в него залезть и занять превосходное спальное место, но бабуля его вытащила.

— Доброе утро, милая, — жизнерадостно произнесла она, едва бросив на меня взгляд.

— Что ты делаешь?

— Упаковываю вещи. Кофе ждет внизу, но ты должна позавтракать.

— Какие вещи? Мы куда-то едем?

Нервные усики защекотали в желудке. Бабуля вела себя странно с тех пор, как узнала насчет Таис.

— Не ты — только я, — сказала она, сворачивая индийский хлопковый топ. Она снова достала Кью-Типа из чемодана и уложила в него топ.

— Что происходит?

Спокойные серо-голубые бабушкины глаза внимательно взглянули на меня.

— Мне нужно уехать на время. Не знаю, как надолго. Пока меня не будет, ты должна быть чрезвычайно осторожной, полностью начеку. Не доверяй ничему и никому. Если кто-нибудь пришлет тебе сообщение и заявит, что оно от меня — не верь. В случае надобности я сама свяжусь с тобой — и сделаю это напрямую.

Моя челюсть отпала.

— Куда ты собираешься? В чем дело?

— Мне необходимо позаботиться кое о чем, — ответила она.

Я заметила, что она собрала несколько принадлежностей для сотворения заклинаний: кристаллы, миниатюрные свечи, основные масла, ее медные браслеты. Всё это она сложила в бархатную фиолетовую сумку, завязав ее на шнурок.

— Завтра понедельник, — сказала она, — Я рассчитываю, что ты будешь ходить в школу на этой неделе, завершишь изучение теории металлов, которую мы начали, и посетишь свою наставницу в этом семестре Мелису Хоккрафт во вторник.