Лада Лузина - Меч и Крест

— Нам на голову упала книга, — с готовностью ответила Маша Ковалева тоном отличницы, которая всегда все помнит и всегда все знает. В ее словах прозвучало облегчение: спокойно-бурчливая реакция Даши почему-то успокоила ее, и безнадежность в душе осела.

— Вот эта? — Даша с любопытством уставилась на Катин живот. — Ого, какая громадная! Такой и насмерть прибить можно.

Катя прислушалась: кажется, на Большой Житомирской уже ворушились первые машины. Даша встала и проворно подскочила к ней.

— Дай посмотреть… — Она бесцеремонно ухватилась за край книги и потянула ее на себя.

Вмиг осатанев от подобной фамильярности, Катя, неприязненно извернувшись, вырвала раритет из наглых пальцев и пошла прочь: размалеванное «малое хамло» с придурошной серьгой в носу раздражало ее каждым своим жестом. Но не успела она сделать и шага, как «хамло» снова вцепилось в переплет и порывисто дернуло на себя и книгу, и саму Катю.

— Ты че! Она — общая! — хриплым спросонья голосом заорало оно.

— Пусти, — злобно процедила Катерина, и висок ее свинцово взвыл от боли.

— Да за кого ты себя мнишь, сука?! — возмущенно вскрикнула Даша, в секунду припомнив той все прошлые обиды.

Их лица яростно выпятились друг на друга, девушки тяжело затанцевали на месте, перетягивая книгу рывками, как канат, каждая в свою сторону. Книга, слишком толстая, чтобы можно было вобрать ее в ладонь, открыла «рот», и, неловко ухватившись за ее страницы, Даша вырвала одну из них с корнем.

— Дура! — побледнев от злости, Катя ловко подхватила падающий том и вдруг нанесла Даше молниеносный и презрительный удар — не слишком удачный и смазанный, но вполне ощутимый.

Даша мягко завалилась на зад.

Катя побежала.

Мячом подскочив с земли, побежденная бросилась вслед за ней, швыряя ей в спину громогласные ругательства.

Маша, оглушенная этой внезапной дракой, боязливо поднялась и, то и дело поглядывая вслед убежавшей блондинке, подошла к своему велосипеду. Он имел жалкий вид: от столкновения со ступеньками музея одно колесо отлетело прочь, другое согнулось неоконченной восьмеркой.

«Мама убьет», — аморфно подумала Маша. Куда больше ее занимал сейчас вопрос: как велосипед попал сюда? Может, кто-то привез ее на гору? Она снова с надеждой посмотрела на юго-запад, молясь про себя, чтобы бойкая блондинка не сумела догнать красивую, вредную брюнетку и поскорее вернулась обратно. В ее присутствии Маша чувствовала себя куда увереннее. Наверно, потому, что раз та уже помогла ей, не бросив ее одну в «Центрѣ Старокiевскаго колдовства» у чужого бездыханного тела.

Машины молитвы были услышаны. Из-за угла дома появилась взъерошенная, разрумянившаяся Даша. Она шла, излучая вокруг электрические заряды гнева, и, остановившись, разъяренно топнула ногой. Затем в отчаянии подскочила к своему мопеду и дробно заколошматила себя кулаками по голове.

— Ну дура я! Дура! — обиженно завопила она. — Че я за ней пешком погналась? Представляешь, эта сука тормознула тачку на перекрестке! Я чуть-чуть, совсем чуть-чуть не успела! Водитель охренел от дамы в белье, и как рванет… Ну я тебя еще достану! — Ее кулаки оставили в покое голову и взметнулись вверх в Катин адрес. — Чувствую себя полной идиоткой, — недовольно резюмировала она. — Впрочем, — неожиданно засмеялась Даша. — Нельзя сказать, что это такое уж дискомфортное чувство. Я часто себя ею чувствую, уже привыкла. А ты вообще кто?

— Маша.

— А круто ты вчера в ступеньки въехала, Маша! Кто же с зажмуренными глазами на велике ездит, а, дурында?

— Я приехала на велосипеде? — не поверила ей полуночная велосипедистка.

— Значит, ты тоже видела эту херню? — проигнорировала ее вопрос блондинка. — И тетку в огне? Вот тут?! — ударила она ботинком по бетонной плите. — Ты помнишь, че она нам сказала?

— Что мы умрем прежде, чем рябая станет любой, а боль сгорит в огне, ибо наше спасение лежит там, куда нам нет возврата, — дотошно отчиталась Ковалева.

— Рябая — любой? В смысле, такой, как все?

— Нет, не любой, а любой. То есть любимой.

— Тогда мы умрем еще не скоро, — оптимистично заключила Даша Чуб. — Кто же рябую полюбит? Разве что за деньги. Но это ведь не считается… — Она озадаченно почесала короткий нос. — И с работы меня поперли. А я ведь там и жила, и питалась, с тех пор как с матерью поругалась, — добавила она, размышляя. — Вот туда мне точно нет возврата. Ладно, куда тебя отвезти?

— На Соломенку. Если можно, — тревожно сообщила ей Маша. — Я бы и сама, только я — вот… — Она сконфуженно ухватилась за край пижамы и смяла его в руках.

— А че, прикольная пижама, тебе идет! Не комплексуй! Кто знает, может, сейчас так модно? Ладно, дите, держи… — Чуб, не раздумывая, сняла с себя блестящий пиджак, казавшийся катастрофически нелепым в свете раннего, едва отпраздновавшего шесть часов от роду дня, и добродушно протянула его Маше.

И хотя последняя сочла, что этот цирковой наряд еще страшнее ее гороха и в комплекте они как раз представляли идеальную клоунскую пару, отказаться Маша постеснялась, боясь оскорбить дружелюбную блондинку в лучших чувствах.

— А велосипед? — сиротливо спросила она, понимая, что уже искушает ее терпение.

— Ну, велик, прости, я на веревочке не поташу. Давай в кусты его спрячем, там, в яме. Потом заберешь… — Даша нагнулась, чтобы помочь Маше перетащить обломки, и вскользь похвалила: — А ты вчера завивку сделала? Тебе классно!

Ковалева недоуменно дотронулась до своих волос. И обнаружила, вздрогнув, что ее и без того одуревшая голова разбухла от взбитых и непокорных кудрей, строптиво вырывающихся на волю из растрепанной косички, которая еще вчера была маленькой и куцей, а теперь радостно вилась до середины спины.

«Грач», которого Катя так удачно поймала на перекрестке Владимирской и Большой Житомирской, поднялся с ней в квартиру и, к своему глубокому удивлению, получил от «проститутки в драных чулках» обещанную и более чем щедрую награду.

— Может… — запнулся он, муторно глядя на нее.

«Проститутка» была невероятно красивой! Красивой до рези в глазах! — именно это и заставило его потрясенно затормозить машину, разом позабыв про все дела и правила безопасности и гигиены.

— Даже не думай об этом! — жестоко обломала его Катя и захлопнула дверь.

Ее бил озноб. А под коробкой лба было удушливо-жарко, как в кухне, переполненной тяжелым газом. Арка, отделяющая прихожую от гостиной, обрамляла печальную картину — следы вчерашней романтической прелюдии. И сейчас Кате нужно было заново приступать к решению вопроса, который она собственными руками сделала практически неразрешимым: лысый боров, еще недавно готовый есть из ее рук, наверняка воспользуется первой представившейся ему возможностью, чтобы отплатить ей за постыдное унижение.