Мэгги Фьюри - Сердце Мириаля

Рохалла неодобрительно поджала губы.

— Мириаль всеблагой, да ведь это же позор! Бедная малышка! При всем несметном богатстве леди Серимы ни у кого в этом доме нет ни капли здравого смысла! — Вдруг она сообразила, что осыпает упреками своего благодетеля, и прибавила уже мягче: — Ну да ладно, теперь тебе беспокоиться не о чем. Отправляйся на свою церемонию, а я буду посматривать за малышкой. Не тревожься, если я услышу, что кто-то идет, я успею укрыться в своем чердачном гнездышке.

— Дорогая моя, да ты настоящее сокровище! — Пресвел хотел обнять Рохаллу, но она помимо воли отпрянула. Он тотчас же опомнился и отвел взгляд. — Извини, Рохалла. Я обещал, что не стану этого делать.

Рохалла от неловкости не знала, что и сказать, — и тут страшный, пронзительный крик, долетевший снизу, избавил ее от необходимости подыскивать слова.

Рохалла, обретшая немалый опыт на ночных улицах Тиаронда, очнулась первой. Когда женщина так кричит, это означает одно из двух — насилие или убийство. Или то и другое вместе. Не задумываясь, она схватила с ночного столика массивный бронзовый подсвечник. Пресвел и глазом не успел моргнуть, а она уже сбегала вниз по чердачной лестнице. Повернув ключ в двери, она стремительно, но бесшумно двинулась по коридору. Прежде чем что-то предпринять, девушка хотела выяснить, что происходит. Тишина, последовавшая за отчаянным женским криком, была достаточно зловещей, и Рохалле хватило здравого смысла не бежать сломя голову навстречу убийце. За спиной слышался топот — это Пресвел сбегал вниз по лестнице. Да тише ты, болван, с отчаянием подумала Рохалла. Единственное наше преимущество — внезапность.

Недавно, когда они на цыпочках пробирались на чердак, Пресвел показал ей комнату леди Серимы. Сейчас, проходя мимо, девушка заметила, что украшенная резными панелями дверь чуть приоткрыта. Изнутри доносился хриплый мужской шепот, сопровождавшийся глухим треском ударов. Сердце Рохаллы сжалось от сострадания.

Кто-то коснулся ее плеча, и она от испуга едва не лишилась чувств.

— Тс-с! — прошептал Пресвел. Он был мертвенно бледен от ужаса, руки тряслись. — Стой здесь и не входи. Я спущусь вниз за оружием.

— Поспеши! — в ответ шепнула Рохалла. Пускай Серима и слыла бессердечной дрянью, подобной участи она не пожелала бы ни одной женщине.

Нелегко оказалось ждать сложа руки и даже не знать, что происходит. Едва дыша, Рохалла на цыпочках подобралась к двери и заглянула внутрь. Широкая спина мужчины заслоняла от нее все происходящее, но зрелище, отразившееся в зеркале напротив, заставило девушку похолодеть от ужаса. Мужчина склонялся над Серимой, которая бессильно распростерлась на полу, и рот у нее был заткнут кляпом, вырезанным из ее же черного платья. Над ее горлом зависло, кровожадно мерцая в свете свечи, широкое лезвие ножа.

И вдруг нож шевельнулся. Рохалла ужаснулась, увидев, что лезвие сейчас войдет в грудь Серимы. Так это все же не насилие, а убийство! Не раздумывая дольше ни минуты, девушка ворвалась в комнату и со всей силы обрушила бронзовый подсвечник на голову убийцы. Мужчина со стоном обмяк и растянулся рядом с корчащейся жертвой.

Рохалла, однако, в отличие от Ивара не обладала железной мускулатурой мясника. Хотя ей удалось на миг оглушить убийцу, от удара тяжелый подсвечник вырвался из ее рук. Мужчина между тем, шатаясь, поднялся на ноги, глаза его сверкали, по лицу струями текла кровь. Взревев, точно бешеный бык, он бросился на Рохаллу, размахивая огромным ножом. Слишком поздно она разглядела, что лезвие чистое — стало быть, он все же замыслил насилие, а не убийство, и резал ножом одежду, а не живую плоть. Эх, надо было дождаться Пресвела…

Рохалла попятилась, стараясь вспомнить, как расставлена мебель у нее за спиной, и не сводя глаз с ножа. Нельзя поддаваться панике, твердила она себе, нельзя кричать или удирать сломя голову — так ее лишь вернее убьют. Она знала, что противник вот-вот бросится на нее, а значит, нужно быть начеку и успеть отскочить…

Убийца бросился на нее, но не в бессмысленно яростном порыве, как она ожидала, а с ужасной, рассчитанной точностью отпущенной пружины. Огромный нож он занес над головой и в миг прыжка с нечеловеческой силой опустил лезвие. Рохала прянула вбок — и ударилась о зеркало. Нож просвистел мимо ее лица, так близко, что по щеке прошел смертный холодок. Лезвие зацепилось за рукав прочного шерстяного платья, но Рохалла дернулась — и сумела вырваться. Помимо ужаса, она вдруг ощутила нелепую злость: этот болван с ножом испортил первое в ее жизни приличное платье! И только миг спустя она почувствовала жгучую боль. Из раны по руке плеснула струйка горячей крови.

На секунду Рохалла оцепенела от ужаса — и это промедление едва не стоило ей жизни. Блеск ножа, отразившись в зеркале, предостерег ее об опасности. Она нырнула за зеркало, и нож с грохотом ударил в бесценное посеребренное стекло. От удара зеркало перевернулось и рухнуло на колени нападавшего. Убийца зарычал от боли и ярости.

Рохалла поняла, что он загоняет ее в угол, отрезая путь к двери. Если она не прорвется сейчас, покуда он отвлекся, — она погибла. Собрав всю свою отвагу, девушка бросилась вперед, но проскочить не успела. Убийца развернулся и вновь бросился на нее с ножом. Рохалла стремительно присела — и тяжелое лезвие рассекло воздух у нее над головой. Она почти забыла, что ее враг — человек. Она видела только нож. Массивное, холодно блиставшее лезвие точно зажило своей собственной жизнью.

Отступать было некуда. Она загнана в угол, и убийца вновь занес руку для удара, глаза его, залитые кровью, горят животной ненавистью к той, что посмела помешать ему… И вдруг бешеный огонь в его глазах сменился вспышкой боли, а затем тупым удивлением. Нож выпал из его руки и бессильно звякнул о пол в волоске от ее растопыренных пальцев. У Рохаллы еще хватило присутствия духа выползти из угла прежде, чем противник всей своей тяжестью рухнет на нее.

Подняв глаза, девушка увидела, что из его спины, между лопаток торчит рукоять меча. Пресвел, дрожа всем телом, никак не мог оторвать глаз от мертвеца. Затем он со стоном бросился к Рохалле, помог ей подняться и крепко прижал к себе.

На сей раз она — дрожащая, благодарная, едва живая от страха — даже и не подумала отшатнуться.

Их оцепенение нарушил женский голос:

— Пресвел!

Даже сорвавшись с разбитых, распухших губ, это слово источало злость. Леди Серима качалась, как былинка на ветру, но все же стояла, прижимая к груди жалкие обрывки корсажа, словно стремилась хоть так сохранить свое достоинство. Ее избитое лицо было мрачно, как грозовая туча, а опухшие, слезящиеся глаза метали молнии.

— Да как ты смеешь! — прорычала она. — Немедля гони эту тварь из моего дома!