Мария Заболотская - И. о. поместного чародея

Так, с заткнутыми ушами и закушенной от гнева губой, меня и обнаружил стражник, которого послали за подсудимой. Он с печалью посмотрел на меня, явно решив, что от пережитого я окончательно рехнулась, и отконвоировал меня в Малый Парадный зал.

Там ничего особо не изменилось, разве что задние ряды более отчетливо храпели, а обломки помоста немного растащили по углам.

Артиморус, чья борода от пережитого приобрела крайне пышные очертания и игривую своенравность направления, зычно известил:

— Внимание всем присутствующим! Попрошу тишины!

Особо храпящих растолкали, меня снова за шиворот подняли над лавкой. Я заскребла ногами пол, захрипела, но стражник был на редкость невозмутимым человеком.

— В связи с новыми, только что открывшимися обстоятельствами этого дела приговор изменен! Каррен Глимминс приговаривается к службе у поместного мага в качестве исправительных работ — до истечения срока ее семилетнего контракта. Это все! Заседание окончено.

Рука стражника разжалась, и я плюхнулась на лавку, лязгнув зубами. Теперь я куда лучше чувствовала магию и сразу же поняла, отчего на мгновение зачесалось запястье — клеймо Академии вернулось на свое место, и вряд ли мне удалось бы его свести еще раз, после того, как его наложил сам Артиморус.

Присутствующие зашумели, причем в гомоне ясно слышалось как недоумение, так и облегчение от того, что эта тягомотина наконец пришла хоть к какому-то завершению.

Я оглянулась и увидела, как гримаса недоумения на лице Стеллы ван Хагевен, сидевшей в первых рядах, сменяется разочарованием, а затем и откровенной злобой. С удовольствием отметила, как сжались ее маленькие ручки в кулачки, да так, что тонкие перчатки едва не лопнули по швам.

Тут я снова повернулась к Артиморусу, которому на ухо что-то нашептывал магистр Каспар, и заметила, что старый маг внимательно рассматривает нечто над моей головой, то и дело переводя задумчивый взгляд на меня. Я снова вывернула шею, но ничего интересного не обнаружила — просто стена, портрет на ней и бумажная гирлянда, оставшаяся с зимнего праздника. Я еще поразглядывала на всякий случай портрет, но и там не было ничего интересного: какой-то тощий, растрепанный маг с подслеповато прищуренными глазами, выглядевший ненамного старше меня.

«Сальватор Далерский» — прочитала я его имя и хмыкнула, мне оно ни о чем не говорило.

Ну его к чертям болотным! Еще мне не хватало выяснять, какое он ко мне имеет отношение. Главное, жива и даже практически свободна. Служба где-то в глуши — тоже мне еще наказание!..

Однако заранее радоваться мне не стоило. Еще не факт, что меня теперь ждало более беззаботное будущее, нежели застенки Армарики. Новые обстоятельства моего дела, столь впечатлившие Артиморуса, мне совершенно не понравились, в чем бы ни заключалась их суть.

Мой крестный-самозванец лучился счастьем, разглядывая меня. Ранее я не замечала, что мой вид может вызывать такую радость у людей. Но его улыбка просто истекала медом и патокой, а голос был насыщен сахаром, как сироп.

— Прямо не верится, что уж пять лет прошло! — задушевно начал он. — Вот только вчера, помнится, я привел в эти стены маленькую девочку, замерзшую и напуганную, а сейчас передо мной…

Я искоса посмотрела на него, в душе любопытствуя, как же этот плут вывернется. Перед ним сейчас сидела лохматая, как бродячая собака, девица с мозолистыми руками и сутулой спиной, вряд ли изменившаяся к лучшему за шесть лет. Но вряд ли что-то подобное должен был сказать любящий крестный после долгой разлуки.

— …юная девушка, умная и решительная не по годам! — недрогнувшим голосом закончил магистр.

— Вы мне льстите, — хмуро сказала я, еще не избрав линии поведения.

— Нет, я искренен, как никогда! — И магистр переплюнул сам себя, ухватив мою руку и запечатлев на ней поцелуй.

Я с любопытством пронаблюдала за этим действом, потом с достоинством обтерла руку об подол и нагло ухмыльнулась в ответ:

— Действительно, годы пролетели незаметно. — В куртуазности манер я уступала магистру, но зато вкладывала в голос прорву чувств. — Что привело вас сюда, да еще в столь переломный момент моей судьбы?

— Сердце подсказало, — легко отбил он мою атаку.

Я вдруг поняла, что он совсем не изменился с нашей последней встречи, которую я отлично помнила. Ну конечно же — он маг! Все то же узкое лицо с удивительно правильным носом — ровным, соразмерным, как у мраморных изваяний, и глубоко посаженные светло-голубые глаза. Его манера кривить чуть набок бледногубый рот была точь-в-точь такой же, как и пять с половиной лет назад, а правая бровь изгибалась все так же скептически. И я вновь остро почувствовала недоверие, смешанное с симпатией, точно такое же, как и при первой нашей встрече.

Меня, безусловно, обманывали, но делали это с чувством и некоторым изяществом.

Я невольно хмыкнула и улыбнулась краешком рта.

Он с непроницаемым лицом молчал некоторое время, а потом все-таки улыбнулся мне в ответ, тонко и с небольшой насмешкой.

— А они вас не испортили, — с одобрением сказал он, перестав наконец притворяться. И тут же я почувствовала, что окончательно поддаюсь его обаянию.

— Было бы что портить… — пробормотала я, тщетно пытаясь сохранить ясную голову.

И снова он улыбнулся мне, как равной. Хотя черт его знает! Может, это было просто хитростью другого порядка?

— Тогда к делу, — сказал он. — Вы слышали свой приговор?

— Оба.

— Прекрасно. И как вам?

— Разнообразно, я бы сказала.

— Но вы удовлетворены исходом дел?

Я пожала плечами и с невинным видом осведомилась:

— А если скажу, что нет? Меня представят к награде, и Стелла ван Хагевен будет мыть полы у меня в кабинете?

Он испытующе посмотрел на меня:

— А у вас богатая фантазия…

Я поняла его тон. Сейчас он раздумывает, подозреваю ли я хоть что-нибудь о его намерениях и если это так, то как далеко зашли мои догадки. Понятно, что ему будет легче использовать меня втемную, ведь при игре в открытую правила изменятся — я начну защищать свои интересы и ставить палки в колеса, усложняя его задачу. Соответственно он попытается в ответ усложнить мою жизнь. И еще неизвестно, смогу ли я в таком случае хоть как-то бороться за право дышать и любоваться солнцем.

Ясно. Он не должен знать, что я о чем-то догадываюсь. Так будет проще.

— Последний поворот событий был настолько неожиданным, что теперь я могу ожидать чего угодно, — произнесла я, подпустив в голос немного тревоги и чуть-чуть истеричности.

«Я ничего не понимаю, — говорила я ему мысленно, памятуя о том, как звучал его голос в моей голове несколько лет назад. — Я пытаюсь держать себя в руках, не потерять лицо, но мне страшно. Что-то здесь не так. Я не полная идиотка, я вижу, что дело нечисто. Но мне невдомек, почему же все это происходит. Я не буду сопротивляться, потому что растерянна. Пусть все идет как идет, главное — я спаслась от Армарики. Да, я слегка ерепенюсь, потому что дерзка и напуганна, но я ни о чем не догадываюсь».