Дэннис Фун - Ловцы видений

— А я-то думал, ты уже не проснешься, — раздался голос Лампи.

— Зачем ты взял мои вещи?

— А ты лицо свое потрогай.

Роун почувствовал на щеке клейко-приторный сок какого-то растения.

— Эта гадость выступила на сумках, вот я и убрал их оттуда. А что?

— Ничего. Спасибо.

— Не за что, — ответил Лампи. — Пойдем, поищем чего-нибудь на завтрак. Свежего и вкусненького. Давай, собирайся.

Сухая земля кое-где поросла деревьями. Когда-то здесь был густой лес, догадался Роун, но опустошение и последовавшая за ним эрозия его погубили. Они с Лампи шли от одной группы деревьев к другой, пытаясь схорониться за любым укрытием. Роуну все сильнее хотелось есть. Тихое бурчание в животе сменялось все более настойчивыми и требовательными спазмами желудка. Мысли о сытной еде все сильнее мешали ему сосредоточиться, рот от голода наполнялся слюной. Лампи остановился и указал ему на холмик невдалеке, футов шести высотой.

— Что это? — спросил Роун.

— Завтрак, — сказал Лампи, с силой пнув холмик ногой.

Из отверстия в противоположной его стороне на защиту жилища вылетели сотни термитов. Лампи схватил одного, оборвал ему лапки и сунул в рот еще корчившееся тельце.

— Давай, налетай! — крикнул Лампи, схватив другого.

Роун уставился на дергавшееся насекомое.

— Это то сушеное мясо, которым ты меня угощал? — спросил он, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота.

— А оно тебе что — не понравилось?

— Понравилось.

— Свежее — оно еще вкуснее!

Роун глубоко вздохнул, выхватил из отверстия жирного термита и быстро засунул его в рот. Но не успел он его перекусить, как насекомое выскочило изо рта на хорошо утрамбованную землю.

— Тебе сначала надо было ему лапки оторвать, — наставительно сказал Лампи.

Следующий термит извивался в его руках, но ему удалось оторвать ему лапки. Потом надо было посмотреть на насекомое, что отнюдь не усиливало желание его съесть, и лишь после этого отправить в рот. Но он превозмог себя под пристальным, испытующим взглядом Лампи — раскусил насекомое, прожевал и проглотил. Вкус не очень ему понравился, но оказался лучше, чем он сначала опасался. А пряный привкус был таким же, как и у сушеного мяса, которое дал ему раньше Лампи.

— Мне казалось, что панцирь у него будет более жестким, — заметил Роун, хватая другого термита и отправляя себе в рот.

— Это — самое вкусное, — бросил Лампи.

Когда они наелись, Роун уселся на землю и увидел, что Лампи вынул из сумки стеклянную баночку. Он где-то успел ее снова наполнить.

Потом его спутник взял плоскую палочку и стал понемногу наносить содержимое банки на растрескавшуюся глину термитника, на кустики, росшие рядом, а основную массу клейкого сокровища размазал по плоскому камню.

— Этот сладкий древесный сироп они любят больше всего.

Через несколько секунд рабочий термит спустился вниз, подскочил к сиропу, попробовал его и со всех лапок помчался обратно.

— Приготовься! — крикнул Лампи.

В мгновение ока из термитника высыпали тысячи насекомых, которым хотелось полакомиться вкусным угощением.

Лампи принялся давить их ногами.

— Ты что делаешь? — спросил заинтригованный Роун.

— Обед готовлю! — крикнул Лампи в ответ.

Роун к нему присоединился — сначала нерешительно и с опаской, но скоро вошел во вкус.

Где-то через полчаса этой жуткой работы Лампи стал собирать трупики насекомых. В кустах он показал Роуну, как готовить сушеное «мясо» — сначала он давил термитов, превращая их во что-то, напоминающее пасту, затем добавлял туда мед, а потом лепил из этой массы тонкие полосы. Достав из сумки немного черного мха, он поджег его, прикрыл пламя накидкой и стал сушить слепленные полосы на огне.

— Жуки едят нас, а мы едим жуков. Природа стремится к гармонии, как считаешь?

Они провозились до позднего вечера, зато еды теперь им должно было хватить на несколько недель. Оба парня сидели в зарослях кустарника, их окутывала сгущавшаяся синеватая тьма. Лампи достал из сумки гладкий камешек и тер им волдырь на лице — делал себе что-то вроде массажа. Он не сводил взгляда темных глаз с Роуна.

— От кого ты скрываешься? В животе у Роуна забурчало.

— Зачем тебе это?

— Хочу знать, кому я дорогу перебежал.

Роун колебался — он так пока и не понял, можно ли доверять Лампи. Сначала он не хотел отвечать, но, перехватив взгляд спутника, сказал:

— От Святого.

Лампи тяжело вздохнул.

— Святой много людей перебил, — тихо сказал Роун. — И меня захватил.

— А ты смог сбежать?

— Не совсем так. Лампи встал.

— Ты был одним из них.

— Нет. Никогда.

— Тогда объясни.

— Он заставлял меня ему читать.

— Ты умеешь читать? Где же ты научился?

— В моем селении. В Негасимом Свете.

Лампи бросил на него недоверчивый взгляд и немного отстранился.

— В Негасимом Свете?

— Ты слышал о нем?

— Значит, говоришь, ты из Негасимого Света?

— Да.

— И ты думаешь, я тебе поверю? Все знают, что на самом деле его никогда не было.

Теперь настала очередь Роуна удивляться.

— Был, конечно! Пока его не разрушили друзья. Зачем ты мне пытаешься лапшу на уши вешать? Выгляжу я, конечно, не самым лучшим образом, но крыша у меня еще не поехала.

— Я сказал тебе правду.

Лампи вздохнул, не зная, чему верить.

— А что ты еще там делал, кроме того что читал Святому?

— Должен был стать новообращенным у братьев.

— И насколько же далеко ты зашел?

— Дошел до третьего этапа.

Лампи присвистнул.

— И потом смылся?

— Точно.

— Им это не понравится. Они назначат цену за твою голову — живую или мертвую.

Роун указал на свой меч-секач.

— А сам ты не хочешь узнать, какая у нее цена?

Лампи рассмеялся.

— Я видел, на что способны друзья. Мне с ними связываться совсем не светит.

Роун хмуро кивнул.

— Теперь, наверное, нам бы лучше каждому дальше идти своим путем.

Лампи взял сумку и вынул оттуда одеяло.

— Тебе виднее. Что бы ты ни решил, я пойду на запад.

Роун смотрел в усыпанное звездами небо, где в туманном ореоле сияла луна, под рукой у него лежал меч-секач. Он внимательно следил за своим спутником. Лампи сильно его озадачивал. Сколько времени он пробыл здесь, скитаясь по землям Пустоши? Почему он так обезображен? И почему Лампи думал, что он его водит за нос, рассказывая о Негасимом Свете?

Свет звезд окутался желтоватым маревом. Роун вздрогнул от странного звука, напоминавшего тяжкий вздох. Он взял меч-секач и сел, готовясь отразить любое нападение, но Лампи спал беспокойным сном, временами не то всхлипывая, не то постанывая. Когда Роун снова задышал ровно, снежный сверчок вылез у него из кармана и перебрался к Лампи, который, казалось, плакал. Добравшись до волдыря на его руке, сверчок зашевелил крылышками, потирая одно о другое. Он пел странную мелодичную песню, Роун таких рулад раньше от него не слыхивал. Пока сверчок сверчал, Лампи успокоился, слезы его высохли, сон стал тихим и глубоким. Роун никогда раньше не замечал, чтобы сверчок стрекотал свои песни кому-нибудь, кроме него. Или, может быть, сверчок так намекал на то, что его необычному проводнику можно доверять? Эта мысль его успокоила, веки налились тяжестью, и он уснул в объятиях ночи.