Кэтрин Ласки - Ханна

Пароход шёл так близко к маяку, что Ханне казалось: можно протянуть руку и коснуться его. Построенный на утёсе, он отмечал вход в залив. Это был скромный приземистый домик с четырёхскатной крышей, обитый старыми палубными досками. Из-под каждого ската коротким птичьим клювом выступало мансардное окно. Из середины здания поднималась неприглядная башня, на вершине которой находился фонарь. Маяк напоминал нахохлившуюся бескрылую птицу, подставившую клюв ветрам. Каменистый островок захлёстывали волны. Там почти ничего не росло, зато скалы красиво спускались к воде.

Ханна заметила на островке девочку, которая стояла на краю утёса и с тоской смотрела на горизонт. Ханна резко вдохнула. Она словно увидела саму себя. Девочка была одного с ней роста и такого же хрупкого сложения. Хотя она не двигалась, казалось, будто её тело изгибается в такт порывам бриза. Но больше всего сходства было в том, как солнечный свет играл на её волосах. Только что рассвело, и рыжеватые краски в кудрях девочки сверкали и чуть отливали зеленью. Ханна знала, что через несколько минут, когда солнце поднимется, длинные волосы девочки вспыхнут мерцающими красными огнями. Она почувствовала, как быстрее забилось сердце.

Спустившись по трапу, они очутились среди гама и суеты. Казалось, весь Маунт-Дезерт пришёл встречать «Элизабет М. Прути». Низкорослый кривоногий человек в толпе размахивал шапкой и кричал:

— Дейз! Дейз!

— Это мой папа! — воскликнула Дейз. И Ханна вдруг заметила, что необычный говор Дейз тут вовсе не звучит особенно. Все разговаривали с такими же странными неровными интонациями, тянули фразы и резко обрубали в конце. А вместо «да» тут говорили что-то вроде «а-гм».

— Пап, это Ханна.

— А-гм.

— Она такая умничка, даже уже не совсем судомойка, а больше горничная стала.

— А-гм.

— Сюзи тоже с нами приехала, и Вилли, и вазы, конечно.

— А-гм.

И всё в том же духе. Отец Дейз, Перль, служил в Глэдроке сторожем и заведовал разной починкой. Он привёл с собой две телеги и трёх работников, чтобы погрузить вазы, кукольный дом и сундуки с вещами семьи Хоули.

— А мы пешком, — объяснила Дейз. — Тут всего ничего идти.

Они двинулись по дороге через городок Бар-Харбор, где была одна-единственная центральная улица, две гостиницы, несколько коттеджей и три церкви. Причалы были завалены ловушками для крабов, а вокруг качались на волнах десятки яликов, плоскодонок, шлюпов и шхун с выцветшими, а кое-где и залатанными парусами. Повсюду стоял крепкий рыбный запах. Ханна увидела кучи трески, оставленной на солнце сушиться. Воздух этим утром казался особенно чистым и прозрачным, и Ханна только восторженно ахала всякий раз, как после очередного поворота становилось видно ещё один мыс, выдающийся в бухту.

На самой окраине городка они прошли лавочку под названием «У Би».

— О! — воскликнула Сюзи. — Надо зайти к Би и купить леденцов. Тут самые вкусные леденцы. А шоколадное драже — язык проглотишь!

Три девочки свернули в лавку. Там было полно народу, и Ханна обратила внимание, что местные жители не только вставляют «а-гм» к месту и не к месту, а ещё и называют «милочками» всех женщин и девушек, даже едва знакомых. Местный говор превращал это слово в «ми-чка».

Дейз и Сюзи помогли Ханне выбрать сладости. Ханну поразило, что в такой маленькой лавке может столько всего продаваться. Кроме конфет и свежих овощей — первых за сезон — тут были пирожные, булочки, писчая бумага и перья, мышеловки, масло для фонарей, свечи, пчелиный воск и соты прямо из ульев. Сейчас в лавке собрались «местные». Дейз быстро объяснила, на какие группы делится население Маунт-Дезерт. «Местными» назывались те, кто, как она сама и её папа, родился и вырос на острове. Местные громко обсуждали «отдыхающих». Так называли всех, кто приезжает на остров на лето, но не прислугу: про прислугу так и говорили — «прислуга». «Отдыхающие» делились на «обеденных», которые снимали жильё неподалёку от гостиниц и ходили туда столоваться, и «колёсных обеденных», которых надо было возить на телегах или в экипажах, потому что идти до столовых пешком им было слишком далеко. А ещё были «коттеджные» — те, у кого, как у Хоули, имелся на острове собственный дом и штат прислуги, чтобы готовить, подавать обед, управлять яхтой, ухаживать за садом и заниматься всем прочим, что требуется для весёлого летнего отдыха в течение тех двух-трёх месяцев, которые они проводят на «не совсем острове». Местные жители Маунт-Дезерт в подавляющем большинстве были рыбаками. Они ловили всё, что плавает в море, ставили ловушки на крабов и собирали в иле ракушки. Это были суровые и неприхотливые люди. Многие женщины летом служили в гостиницах и коттеджах «отдыхающих», как и дети, и старики, кому уже не под силу было рыбачить.

Выйдя из лавки, девочки минут через десять свернули на тенистую лесную тропу, которая вилась среди сосен и бальзаминов. Она была усыпана толстым слоем сосновых иголок, в котором тонули звуки шагов. Даже звонкие девичьи голоса тут становились тише. Потом тропа расширилась и превратилась в дорогу, покрытую осколками серых ракушек, фиолетовых створок мидий и розовато-оранжевых омаровых панцирей. Внезапно впереди вырос огромный серый гранитный особняк. Стоял он на самом зелёном лугу, какой только доводилось видеть Ханне.

— Это коттедж? — воскликнула она. — Какой же это коттедж? В жизни не видела такого громадного дома!

— Я знаю, — кивнула Сюзи. — Но все богатые почему-то зовут свои здешние дома коттеджами. Не знаю, с какой стати. Может, думают, что так они станут ближе к местным.

— Это как же, интересно? — спросила Ханна, чуть ли не смеясь в голос.

Девочки пересекли роскошный луг и направились к дому. Вокруг особняка суетились десятки слуг. Одни ходили с тачками и чем-то посыпали клумбы, другие убирали граблями лужайку, третьи подстригали живые изгороди. Когда девочки подошли к парадному входу, им навстречу выбежали две горничных.

— Дейз! Сюзи! — закричали они.

— Мы же не пойдём через парадный вход? — удивилась Ханна.

— Почему ж, пойдём. Хоули ещё целую неделю не будет, так что до тех пор можем ходить где вздумается.

Но Ханна уже не слушала. Она только что увидела море. Девочка бросилась бежать через луг к воде, потом замерла. Она и мечтать о таком не смела. К берегу спускался зелёная лужайка, и вода начиналась меньше чем в пятистах футах от парадного входа. Там была уютная бухточка, выходящая на залив, из неё открывался вид на маяк Эгг-Рок и другие острова. А за ними простиралось море, бескрайнее море на тысячи миль вокруг.

Следующие семь дней были счастливейшими в жизни Ханны. Комната, в которую поселили её, Сюзи и Дейз, находилась на чердаке, под самой крышей. Кровать Ханны стояла в узкой нише с круглым окошком, в которое было видно кусочек моря, две тёмных ели и большой камень лавандового цвета, возвышавшийся у самой воды. Больше ей ничего и не нужно было. Когда бы Ханна ни смотрела в окно, она могла наблюдать за беспрестанно меняющимся морем. Всю ночь она слышала плеск волн, бьющихся о дальние скалы, и представляла себе пенистые гребни, которых из окна не было видно.