Оливер Боуден - Возрождение

Уже у самого дома он встретил младшего брата, которого не видел со вчерашнего утра. Он тепло поприветствовал мальчика.

– Здравствуй, Петруччо. Что ты здесь делаешь? Или твой учитель тебя уже отпустил? В любом случае, уже поздно, и тебе пора быть в постели.

– Не волнуйся, я уже взрослый. Еще несколько лет и я смогу тебя побить.

Братья улыбнулись друг другу. Петруччо прижимал к груди резную коробку из грушевого дерева. Она оказалась открыта, и Эцио заметил внутри белые и рыжие перья.

– Это орлиные перья, – пояснил мальчик и указал на башню ближайшего здания. – Там наверху старое гнездо. Орлята выросли и улетели, а в каменной кладке застряло много перьев. – Петруччо умоляюще посмотрел на брата. – Эцио, пожалуйста, достань мне несколько!

– А зачем они тебе?

– Это секрет, – ответил Петруччо, спрятав глаза.

– А если я достану тебе перья, пойдешь спать? Уже поздно.

– Да.

– Обещаешь?

– Обещаю!

– Хорошо.

Эцио подумал, что уж если он сегодня помог Клаудии, почему бы не помочь и младшему брату. Забраться на башню оказалось сложно – камни были гладкими, и он с трудом находил выемки между ними. Выше было легче – помогла кованая решетка. Чтобы забраться наверх, он потратил полчаса. Собрав около пятнадцати перьев, – все, что он сумел разглядеть в сумерках, – он спустился к брату.

– Одно ты пропустил! – укоризненно сообщил Петруччо.

– А ну в кровать! – рыкнул брат, и мальчика как ветром сдуло.

Эцио надеялся, что мать обрадуется подарку. О секрете Петруччо не сложно было догадаться. Входя в дом, он улыбался сам себе…

На следующий день Эцио проснулся поздно. У отца не было для него никаких безотлагательных поручений, и он вышел в сад, где нашел мать. Она осматривала вишневые деревья, цветы с которых уже начали опадать. Увидев сына, она улыбнулась и подозвала его. В свои сорок, Мария Аудиторе была высокой, величественной женщиной, ее длинные черные волосы были спрятаны под простым белым муслиновым чепцом, края которого были окрашены в черный и золотой цвета – цвета клана.

– Эцио! Доброе утро!

– Здравствуй, мама.

– Как ты себя чувствуешь? Надеюсь, лучше, – она осторожно прикоснулась к его голове.

– Я в порядке.

– Отец сказал, ты можешь отдыхать столько, сколько потребуется.

– Мне не нужен отдых, мам.

– Надеюсь, отошел после своих приключений? Отец сказал, что я должна позаботиться о тебе. Я знала, что ты уже встал.

– Не понимаю, о чем ты…

– Не играй со мной, Эцио. Мне известно о твоей драке с Вьери.

– Он распространял глупые сплетни о нашей семье. Я же не мог этого так оставить!

– Ему приходится нелегко из-за обвинений, выдвинутых против его отца – она задумалась, и продолжила. – Франческо Пацци способен на многое, но даже я не предполагала, что он может убить герцога.

– Что его ждет?

– Полагаю, будет суд. Твой отец будет главным свидетелем, как только вернется наш герцог Лоренцо.

Эцио заметно расслабился.

– Тебе не о чем волноваться. Я не собираюсь допрашивать тебя. Мне нужно кое-что сделать, и я хотела, чтобы ты пошел со мной. Это не займет много времени, и, надеюсь, покажется тебе интересным…

– Буду рад помочь тебе, мама.

– Пойдем. Это недалеко.

Они вышли из палаццо под руку и, не спеша, дошли почти до кафедральной площади, до маленького квартала, где многие художники Флоренции содержали студии и мастерские. Некоторые, вроде Вероккьо или восходящей звезды Алессандро ди Мариано Филипепи, которого так же знали под прозвищем Боттичелли, жили в больших домах, где ассистенты и ученики изучали цвета и смешивали пигменты, другие же жили скромно. Именно в такую дверь и постучалась Мария Аудиторе. Почти сразу дверь распахнулась, и появился хорошо одетый молодой человек, почти щегольской внешности, но довольно хорошо сложенный, с взъерошенными темно-русыми волосами и густой бородкой. Выглядел он на лет шесть-семь старше Эцио.

– Госпожа Аудиторе! Добро пожаловать! Я с нетерпением ждал вас!

– Доброе утро, Леонардо, – последовали два формальных поцелуя.

«Должно быть, – подумал Эцио, – он в хороших отношениях с матерью». Внешне незнакомец производил приятное впечатление.

– Это мой сын, Эцио, – продолжила Мария.

Художник поклонился.

– Леонардо да Винчи. Большая честь, сеньор.

– Маэстро…

– Пока еще нет, – улыбнулся Леонардо. – Но о чем я думаю? Входите! Входите же!

Подождите здесь. Я попрошу ассистента принести вам вина, пока буду ходить за картинами.

Студия оказалась небольшой, но очень загроможденной, что делало ее еще меньше. Столы были забиты скелетами птиц и мелких млекопитающих вперемешку с банками, наполненными бесцветной жидкостью, в которых находились разные органические объекты, хотя Эцио не рискнул бы предположить, чьи именно. Позади широкого рабочего стола висели необычные конструкции, тщательно выполненные из дерева, и пара мольбертов рядом с незаконченными картинами, тона которых были темнее, чем обычно используют, а эскизы – едва заметны. Эцио и Мария почувствовали себя более комфортно, когда из соседней комнаты появился молодой ассистент с подносом, на котором стояла бутылка вина и маленькие кексы. Он обслужил их, робко улыбаясь, и удалился.

– Леонардо очень талантлив.

– Как скажешь, мама. Я не разбираюсь в искусстве. – Эцио подумал, что его жизнь, заключающаяся в том, чтобы последовать по стопам отца, будет спокойной и размеренной. Но глубоко внутри он оставался все тем же бунтарем и искателем приключений, что могло отрицательно сказаться на поведении флорентийского банкира. В любом случае, как и старший брат, Эцио был человеком действия, а вовсе не художником или ценителем искусства.

– Самовыражение очень важно для понимания жизни. Найди себе занятие, дорогой мой.

– У меня есть, чем заняться, – обиделся Эцио.

– Что-нибудь помимо блуда, – сухо отозвалась мать.

– Мама!

Но Мария только пожала плечами и поджала губы.

– Было бы куда лучше, если бы подружился с кем-то вроде Леонардо. Я думаю, его ждет большое будущее.

– Учитывая, что я здесь вижу, я склонен с тобой не согласиться.

– Не дерзи мне!

Они молчали до тех пор, пока Леонардо не появился из комнаты, неся две коробки. Он положил одну на пол.

– Не поможешь мне? – поинтересовался он у Эцио. – Я бы просил Аньоло, но кто-то должен остаться и приглядеть за лавкой. К тому же я сомневаюсь, что это бедное дитя справится с такой тяжелой работой.

Эцио приподнял коробку и удивился, насколько она тяжела. Он чуть было не уронил ее.

– Осторожней! – предупредил Леонардо. – Картины очень хрупки, а твоя мать уже хорошо мне за них заплатила.

– Пойдем? – спросила Мария. – Я хочу поскорее их повесить. Я уже приглядела пару мест, надеюсь, ты их одобришь, – добавила она Леонардо.