Оливер Боуден - Откровения

Аль-Скараб, занимаясь собственными приготовлениями, позаботился о том, чтобы у Эцио были лучшие доктора, лучше портные и лучшие женщины, каких только можно было найти в Акре. Клинки ассасина были заточены и остры, экипировка вычищена и починена, а если было необходимо, то заменена.

Когда подошел день отъезда, Аль-Скараб подарил Эцио двух великолепных лошадей.

– Подарок моего дяди – он разводит их. Но при моем образе жизни они мне не нужны.

Это были два небольших крепких арабских скакуна, сбруя которых была сделана из мягкой кожи. Так же Эцио подарили прекрасное качественное седло. Ассасин в очередной раз отказался от сопровождения, но подарки принял с радостью. Они понадобятся ему в путешествии по землям, которые давным-давно принадлежали иерусалимскому королевству крестоносцев.

Настал час расставания. Последний отрезок долгого пути; и достигнет ли Эцио конца – не знал даже он сам. Но путь лежал перед ним, и его следовало пройти. Старики и должны быть исследователями. Поживем – увидим.

– Ступай с Богом, Эцио.

– Barakallah feek, [Да пребудет с тобой Аллах (тур.)] друг мой, – ответил Эцио, пожимая пирату руку.

– Увидимся.

– Да.

Глубоко в сердце они не верили собственным словам, но эти слова утешали. Остальное неважно. Они посмотрели друг другу в глаза и поняли, что, несмотря на разные пути, они были, есть и останутся частью одного и того же братства.

Эцио вскочил в седло одной из лошадей и развернул её.

А потом, не оглядываясь, поехал из города, на север.

От Акры до Масиафа было двести миль по прямой. Ровная пустынная земля, лежащая между этими двумя точками, на деле оказалась не такой спокойной. Великое османское завоевание, начавшееся двести лет назад, достигло кульминации взятием Константинополя двадцатиоднолетним султаном Мехмедом II в 1453 году. Но щупальца Турции продолжали тянуться на запад, достигнув Болгарии и земель за её пределами, юга и востока Сирии и территорий, бывших некогда Святой Землей. Восточное побережье Белого моря с важнейшими морскими портами и водным путем на запад были драгоценностью в короне, а власть османов над ней была всё ещё слаба. У Эцио не было иллюзий о том, что он будет сражаться по пути на север. Большую часть пути он ехал вдоль побережья, держа сверкающее в лучах солнца море по левую руку, верхом пробирался мимо высоких скал и лохматых кустарников, растущих на склонах. Ассасин не останавливался, скрываясь в тени на четыре часа только тогда, когда солнце поднималось совсем высоко, и останавливаясь на ночлег на те же четыре часа глубокой ночью.

Путешествие в одиночку имело свои преимущества. Он мог передвигаться более незаметно, чем если бы ехал с эскортом, а его острые глаза, различая впереди признаки опасности, позволяли либо заранее обойти её, либо подождать пока она пройдет мимо. Эта страна принадлежала бандитам, здесь мало-организованные банды наемников бродили без дела, убивая путешественников и сражаясь друг с другом за добычу. Сельское хозяйство же ещё не оправилось от последствий двухвековой войны. Люди стали дикарями, потеряли способность мыслить разумно, утратили надежду, страх и совесть. Безжалостные и безрассудные, они были настолько же жестокими, насколько беспощадными.

Когда боя нельзя было избежать, они сражались, и каждый из этих боев был бессмыслен. После них оставались лишь тела мертвых – пища стервятников и ворон, единственных существ, процветающих в этом богом забытом месте. Однажды Эцио спас перепуганную деревню от мародеров, а в другой раз женщину от издевательств, изнасилования и смерти. Но как долго продлится мир, установленный им? И что будет с людьми, когда он уйдет дальше? Он не Бог, он не может быть везде. А здесь, где некогда ступала нога Христа, не было никаких признаков того, что Бог заботится о своих творениях.

Чем дальше на север ехал Эцио, тем тяжелее становилось у него на сердце. Только необходимость поисков придавала ему сил. Он привязал хворост к хвостам лошадей, чтобы стирать следы, а ночью покрывал все вокруг себя колючими ветками, чтобы отдохнуть, но даже тогда он спал вполглаза. От вечной бдительности зависела не только его свобода, но и само выживание. Несмотря на то, что годы забрали часть его сил, они компенсировались опытом и навыками, которые вдолбили в него Паола и Марио давным-давно, еще во Флоренции и Монтериджони. И хотя порой Эцио казалось, что он уже не может идти дальше, что он не сделает больше ни шага, он все-таки шел.

И, наконец, Эцио увидел впереди гряду гор.

Он сквозь зубы втянул ледяной воздух.

Масиаф близко.

Три недели спустя пешком – обе лошади пали от холода на пути к Масиафу (Эцио с сожалением вспоминал их, потому что они оказались более верными и стойкими попутчиками, чем большинство людей) – ассасин добрался до цели.

Высоко в безоблачном чистом небе парил орел.

Эцио, сойдя с дороги, посмотрел на него, остановился и посмотрел на низкую стену из неотесанного камня, а потом на мгновение замер, оценивая открывшуюся перед ним картину внимательным взглядом.

Масиаф. После долгих месяцев утомительного пути. Такого долгого – через непроходимые тропы и бурю.

На всякий случай пригнувшись, Эцио инстинктивно проверил оружие, продолжая смотреть на замок. Ища признаки движения. Все что угодно.

На зубчатых стенах не было ни души. Вьюжил пронизывающий ветер, но не было никаких признаков человека. Замок казался пустым. Как он и ожидал, прочитав о нем в дневнике. Но жизнь научила его всегда оставаться настороже, поэтому он не шевельнулся.

Ни звука, кроме воя ветра. И тут – что-то неясное. Скрежет? Впереди, чуть слева от него, вниз по голому склону скатилось несколько камешков. Он напрягся и слегка выпрямился, втянув голову в плечи. А потом, пробив доспехи, в правое плечо вонзилась появившаяся из ниоткуда стрела.

Рассвет был холодным и серым. Эцио очнулся от воспоминаний и поспешно сосредоточился на том, что происходит здесь и сейчас, потому что тишину прорезали шаги охранников, приближающиеся к его камере. Вот он, его шанс.

Он притворился ослабевшим, это оказалось вовсе не сложно. Ему уже давно хотелось есть и пить, но стакан с водой и тарелка с едой так и стояли нетронутыми на столе. Эцио лег на пол лицом вниз, низко опустив капюшон на лицо. Он услышал, как открылась дверь его камеры, и как подошли люди. Они подхватили его под руки, приподняли и потащили из камеры по серому каменному коридору. Пока Эцио волокли, он смотрел в пол и неожиданно заметил символ на потемневшем от времени камне – символ Братства Ассасинов, бывший их эмблемой с незапамятных времен.

Коридор окончился, выходя в открытый с одной стороны зал. Эцио ощутил на лице свежий ветер, который придал ему сил. Ассасин чуть приподнял голову и увидел впереди ряд узких высоких колонн, за которыми открывался вид на заснеженные горы. Он по-прежнему был наверху башни.