Оливер Боуден - Откровения

Взрыв был невероятно силен. Грязь и камни разлетелись в разные стороны, цепь лопнула и со свистом пролетела над головой Эцио в воду, ломая мачты кораблей. Эцио увидел, как покачнулась сама башня. Мгновение она стояла неподвижно, а потом обрушилась вниз градом из битого кирпича и пыли.

Чуть позже на площадь, где находился Эцио, который рискнул выбраться из укрытия, кинулся взвод янычаров. Он увернулся от них и с помощью крюка-ножа влез на сторожевую башню с восточной стороны. Наверху оказался стражник, которого ассасин столкнул вниз. После этого Эцио зацепился крюком за веревку, тянувшуюся вниз к огнемету на пристани, но спуститься не успел – увидел, как янычары накладывают стрелы на луки. Прицелиться и выстрелить они не смогли, попадав под градом стрел, выпущенных ассасинами. Другие ассасины ворвались на площадь перед разрушенной башней, добивая янычаров, которые выжили при обстреле.

Был среди них и Юсуф, который, подняв голову, крикнул Эцио:

– Запомни – красный доу! Корабли между ним и тобой вооружены. Они попытаются остановить вас, если смогут!

– Я разберусь с ними, – мрачно отозвался Эцио.

– Мы зачистим доки!

Эцио спрыгнул с башни, заскользил по веревке на крюке и спрыгнул рядом с огнеметом. Солдаты из орудийного расчета направили огнемет на ассасинов, сражавшихся у башни. Одного из солдат Эцио столкнул в воду, упав туда, солдат попал между двух барж и был раздавлен. С другими Эцио расправился с помощью крюка-ножа.

Эцио осмотрел огнемет, изучая механизм. Основание орудия вращалось поворотом ручки на левой стороне огнемета. Пушка была изготовлена из латуни: дуло – в форме львиной головы; из пасти слегка выступала бронзовая трубка. На краю находился кремень, из которого с помощью спускового механизма выбивались искры. С помощью этого же механизма наружу из нагретого бака в основании пушки выпускались находящиеся под давлением эфирные пары.

От разрушенной башни из самой гущи боя донесся голос Юсуфа:

– Отлично! Сжечь корабли греческим огнем! Мне нравится ход твоих мыслей, Эцио!

По другую сторону Рога османская стража притащила две пушки, которые навели на ассасинов. Одновременно с этим Эцио развернул и навел огнемет на ближайшие корабли. Он увидел, как из дул пушек повалили клубы дыма, вслед за этим орудия громыхнули. Первое ядро упало в воду, окатив Эцио водой, но второе с грохотом обрушилось на пристань.

Пристань выдержала.

Эцио встал поудобнее и нажал на спуск. Из дула с ревом вырвался длинный язык пламени, Эцио направил его на палубы трех кораблей, стоявших между ним и доу Пири. Пламя мгновенно охватило суда. Эцио жал на гашетку, пока не закончились пары в баке, а потом, оставив орудие, перепрыгнул с причала на одну из барж. Пробежав по ней, он перескочил на первый из горящих кораблей, влез на палубу с помощью крюка-ножа и ловко увернулся от пары моряков, бросившихся к нему с оружием. С горящей палубы Эцио перебрался на фок-мачту и успел перескочить вниз, на следующий корабль за мгновение до того, как первый корабль затрещал и, охваченный пламенем, начал тонуть.

Второй корабль тоже полыхал и с минуты на минуту должен был погрузиться в воду. Эцио кинулся к носу, растолкав по пути паникующих моряков, пробежал по бушприту и перескочил на третий корабль. Пламя на нем уже потушили, и теперь моряки наводили пушки на красный доу, находящийся в двадцати ярдах от них. Ассасин увидел, как Пири отдает приказ отплывать, и как матросы лихорадочно ставят паруса, надеясь поймать попутный ветер и уплыть с линии обстрела.

Эцио подозвал к себе ассасинов Братства, и, оглянувшись через плечо, увидел, что они уже собрались сзади, готовые к атаке.

Ассасины бесстрашно напали на моряков, и после кровавого и ожесточенного боя, в котором пало несколько их братьев, одержали верх над экипажем корабля. На красном доу Пири поднял вверх руку, приказывая остановить отплытие, и что-то крикнул Эцио, но голос его потонул в шуме.

Эцио, встав у борта, выстрелил из арбалета в сторону доу. Болт с привязанной к нему веревкой вонзился в мачту. Эцио с помощью крюка-ножа заскользил по веревке над бушующими водами залива.

Ассасины, оставшиеся на корабле противника, прокричали ему вслед пожелания удачи, после чего спустили на воду шлюпки и отплыли к берегу.

Эцио, пытавшийся отдышаться, отсалютовал им. Суставы у него малость ныли. Тут его окружили люди Пири, которые, осмотрев раны ассасина, проводили его в рубку, где уже ждал Пири.

– Ты вовремя, – проговорил Пири Рейс, ухмыляясь в бороду, впрочем, улыбка не скрывала его беспокойства.

– Да. Извини за задержку.

Матросы на носу уже поднимали якоря, и спустя мгновение доу, поймав ветер, медленно и беспрепятственно поплыл мимо горящих кораблей. Ветер, подгоняющий доу, перекидывал пламя на соседние корабли, которые стояли слишком близко друг к другу.

– К счастью, я стоял с наветренной стороны, – сказал Пири. – Я полагаю, ты все рассчитал заранее.

– Естественно, – подтвердил Эцио.

– Хорошо, – кивнул Пири, когда на горизонте исчезли Рог и Босфор, и развернул доу на юг. – Это будет интересная поездка.

В Мерсине Эцио пришлось покинуть турецкого адмирала. Море сверкало под лучами солнца.

– Пусть Аллах защитит тебя, друг мой, – произнес моряк.

– Спасибо, Пири Рейс.

– Я буду ждать твоего возвращения, но помни, что вечно я ждать не смогу.

– Я знаю.

– Не хочешь взять моих людей с собой?

– Нет… Даже лучше, что я поеду один.

– Тогда, по крайней мере, я подберу тебе коня. Так твой путь будет быстрее и безопаснее.

– Буду благодарен.

– Ты храбрец, Эцио Аудиторе, и достойный последователь великого Наставника, Альтаира.

– Для меня это большая честь, – Эцио оглядел пейзаж, и лицо его застыло. – Если я не вернусь через две луны…

Пири Рейс мрачно кивнул.

– Пусть Аллах направляет тебя, – сказал он, и мужчины на прощание пожали друг другу руки.

Две недели плавания сменились двумя неделями скачки. Сперва Эцио ехал параллельно Таврским горам, потом, передохнув в Ни?где между Таврскими горами и горной цепью Мелендиз, он поскакал на север по низким бурым холмам к Деринкую. Именно там, как знал Эцио, расположилась армия Мануила Палеолога.

Эцио остановился в мрачной деревушке Надарим, недалеко от Деринкую. Грязная деревня резко контрастировала с живописными сельскими пейзажами. Когда незадолго до рассвета Эцио въехал туда, на улице было мало людей. Он проехал на центральную площадь, на которой стояла церковь.