Владимир Кучеренко - Возвращение Легенды

Новинки кинематографа крутят, в нескольких местах, с интервалом два-три часа. А вот слуги Мельпомены в нашем городе трудятся всего под одной крышей. Причём играют спектакли не каждый день. И дают максимум два представления в сутки: утром - детям, вечером - остальным.

Сегодня нам повезло - за четверть часа до третьего звонка удалось купить последние билеты. Да ещё на премьеру! К тому же в первом ряду (вероятно, осталась невыкупленной "бронь"), что в местном театре является большим плюсом.

В доперестроечной молодости сие заведение использовалось для проекции череды сменяющихся кадров на гигантскую простыню. Но потом в "лихие девяностые" данный кинотеатр зачах, лишился стёкол, дверей и всех внутренностей, которые можно было применить в домашнем хозяйстве или сдать на металлолом. Так бы ему и кануть в лета, если бы не нашлись добрые люди, которые сделали ремонт, отбросили первые четыре буквы и превратили забытое полуразрушенное здание в центр городской драматургии. Получился небольшой, уютный театр с подмостками сантиметров двадцать (более не позволяла архитектура помещения) и расстоянием до сцены в полторы вытянутые руки (альтернатива - уменьшить количество сидячих мест в и без того малом зале). Именно находясь так близко к актёрам, испытываешь невероятные ощущения - словно сам участвуешь в происходящем.

Как ни странно, кроме нас взрослыми можно было назвать несколько юных учительниц - недавних выпускниц пединститутов. Остальные - их подопечные в возрасте от четырнадцати до семнадцати лет.

Гомон стоял невыносимый. Мученики отдыхали от наук по полной программе. Одни визжали, вторые хрюкали, третьи мычали. Кто-то издавал подозрительные звуки (причём не поручусь, что исторгались они изо рта), некоторым приспичило именно сейчас менять мелодию вызова на мобильном телефоне, другим фотографироваться, кто-то особо голодный хрустел чипсами позади нас.

Безрезультатно "классные мамы" пытались призвать мальчиков и девочек к порядку. Бедных девушек почти ровесники считали пустым местом.

Наконец раздражающее чавканье вывело из себя и Цветаниэль (странно, что не Теону первую). Эльфийка повернулась к беззубому парню с выбритыми на висках параллельными полосками, вежливо напомнила, куда он пришёл и попросила прекратить безобразничать.

- А то чё? Чё ты мне сделаешь, коза? - не отрывая взгляда от тетриса в телефоне, ответил хам.

Две сыкухи рядом с ним захихикали. Одна даже надула и лопнула большому пузырь из жвачки. Её подружка с сантиметровой штукатуркой на лице стукнула сапогом по спинке кресла сестрёнки:

- Слышь, отвернись!

"Стоп! Дамы, это провокация - вы обещали вести себя мирно" - мысленно попытался остановить я эльфиек и ухватил запястье Теоны (откуда она вытащила нож?). Гном до хруста сжал кулаки и замер. А вот за Цветаной не успел.

Шустрая светлая мгновенно отобрала у беззубого игрушку и переломила пополам… противоударный "Самсунг"! Начавшей дуть второй жвачный шар дурочке магичка влепила звонкую пощёчину, разорвавшийся пузырь прилип к волосам школьницы. А распускающей ноги сестрёнка лёгким движением оторвала каблук вместе с подмёткой.

- А то забодаю, козёл, - прорычала эльфийка и высыпала останки сотового в пакет с чипсами. Потом зарядила часть сапога в лоб хозяйке, та заскулила (то ли от удара, то ли жалея осыпавшуюся с морды штукатурку). - А твоих овечек сделаю зебрами, побрив такими же идиотскими полосками, как на твоей тупой башке.

В зале наступила идеальная тишина.

"А в тебе есть зачатки педагога", - доложил я спутнице.

- Простите их, пожалуйста, - подскочила, невесть откуда взявшаяся, опытная учительница средних лет с дулькой на затылке и, держащихся на кончике носа, очках с толстыми линзами. Мадам врезала подзатыльник зачинщику. - Гурамов, я же просила.

- Пусть сами извинятся, - ответила "жертва хамства".

Ещё один подзатыльник и хор из трёх голосов:

- Мы больше не будем.

- Знаю, - презрительно фыркнула Цветаниэль и отвернулась.

Инцидент исчерпан.

"Можно уже отпустить мою руку" - сообщила тёмная.

- "Да-да, извини", - разжал я побелевшие от напряжения пальцы.

- "За то, что не дал прирезать подонка? Наоборот, тебе спасибо, что не допустил трагедии".

- "Постарайся впредь держать себя в руках. Ты тоже, Цветана, слышишь меня?".

- "Слышу, слышу".

- "И вообще, почему не ты использовала свои чары? "

- "Хм, действительно, не подумала как-то".

- "А ты думай, перед тем как делать - иногда помогает".

- "Договорились".

- Не понял, это что всё-таки детское представление? - озирался по сторонам единственный бородатый зритель.

Тут прозвенел последний звонок, свет начал медленно угасать, занавес поехал в стороны, а я шепнул Базирогу:

- Не знаю. Наверное, какая-нибудь поучительная история, о молодой безответной любви, типа "Ромео и Джульетты". Видишь - здесь только старшеклассники.

Теона, сидящая по другую руку от меня, ткнула локтем под ребро и шикнула:

- Тихо вы, началось уже.

Спектакль назывался "Фотоаппараты". Его главные герои - зародыши, у которых пока ещё нет имён, только фамилии: Топорков и Говоркова.

По ночам Топорков с Говорковой сбегают из животиков мам, потому что им не терпится поскорее начать жить. По замыслу режиссёра персонажи невидимы и неосязаемы для людей, зато способны контактировать с предметами и животными.

Эмбрионы находят фотоаппараты и фотографируют мир вокруг себя. Параллельно общаются с насекомыми и ставят перед зрителем непростые вопросы: когда человек начинает быть человеком? Что случается с нами, когда мы теряем способность удивляться? Какие мгновения и почему мы запоминаем навсегда? Что на самом деле прекрасно…

Неожиданно одна из беременных решает избавиться от ребёнка. Утробный плод слышит разговор мамы и понимает, что всёму, о чём он мечтал сбыться не суждено: не будет у него собаки, дома, любящей жены, да и его самого не будет.

Страсти накалились, подружившиеся малыши пытаются найти выход из ситуации. Мальчик пытается сбежать. Но от судьбы, как известно, не скрыться…

Последующий аборт и смерть одного из персонажей вызвали бурю эмоций. Причём сыграли ребята так натурально, что мне пришлось придержать сестрёнку, кинувшуюся воскрешать погибшего.

А финальная сцена, в которой, оставшаяся в одиночестве Говоркова, до хрипоты звала уже никогда не родящегося Топоркова, заставила многих изменить мировоззрение.

Плакали не только эльфийки, но и половина школьниц, учительницы и даже кое-кто из ребят (стало понятно, какие воспитательные цели преследовали педагоги, приведя будущих молодых родителей на этот спектакль).

Блестящая постановка. Талантливые актёры. Весь зал аплодировал стоя. А когда зрители понесли цветы, Теона, с упрёком посмотрела на меня: