Ольга Макарова - Ii. Камень второй. Горящий обсидиан

Чужаки приближались; у обоих — улыбчивые и в высшей степени доброжелательные лица…

— Нэй Каргилл? — осведомился старший.

— Да, это я, — ответил ученый, собравшись с силами: только амбасиат теперь мог заметить, что он весь дрожит внутри… Нэй не удержался — посмотрел на дочь; Карина тоже выглядела встревоженной. Плохо, что она не умеет притворяться.

…Лайнувер почувствовал некоторое разочарование: человек, стоявший перед ним, чуть ли не трепетал от ужаса. Он явно ни разу в жизни не касался оружия и ничего не знал о Сохраняющих Жизнь. Мечи без гарды, заставившие заулыбаться хмурого повара и открывшие дорогу сюда, у ученого вызвали такой панический ужас, что, пригрози сейчас Лайнувер — и тот отдал бы им с Оазисом все, включая горящий обсидиан и собственные портки, лишь бы они убрались отсюда…

Хм… когда Лайнувер Бойер готовил свое представление, он рассчитывал на куда больший уровень сложности. Где-то на порядок больший…

Ну что ж… не стоит впопыхах менять тактику…

— Мы с братом — Сохраняющие Жизнь, амбасиаты. Мы хранители мира и спокойствия в Ничейной Земле. Так же, как боевые маги — хранители мира и спокойствия на Севере и Юге.

Каргилл нервно сглотнул.

— И что же вы хотите от меня? — спросил он, по-прежнему сохраняя невозмутимый вид. Внутренняя дрожь тоже немного унялась.

Амбасиаты переглянулись.

Оазис извлек из-за пазухи мешочек с пробой триста семь и передал его Лайнуверу.

— Это твоё, — утвердительно сказал Бойер, продемонстрировав Каргиллу надпись и высыпав на ладонь харуспексы. Попытку отвертеться он сразу пресёк: — Не стоит лгать нам, Каргилл. Мы здесь не за тем, чтобы тебя судить. Мы здесь затем, чтобы предотвратить кровопролитие.

— Что?! — Нэй недоуменно поднял бровь. Страх у него уже прошел, а гордыня и возмущение начали брать верх над растерянностью. — Потрудись объясниться, молодой человек…

— Эта проба… триста седьмая, — уточнил Лайнувер. — Была взята в древнем храме. Как и предыдущие триста шесть. Надо заметить, при взятии этих проб храм был полностью разорен. Масштабы разрушения нашими экспертами оценены и документированы, — однако инквизиторский тон удавался Лайнуверу здорово, даже Оазис такого не ожидал…

— И в чем же меня обвиняют? — надменно сказал Каргилл. Вид у него был теперь, как у хищной рыбы, попавшей с губительной суши обратно в родное озеро. — В том, что я принес религиозные предрассудки в жертву науке? — он усмехнулся и выложил самый весомый аргумент: — Я не нарушил ни одного закона: храм был веками заброшен; ничьей собственностью он не является.

— Тут ты не прав, — спокойно и бесстрастно возразил Лайнувер. — Да, юридически храм ничьей собственностью не является, но в нем проводили обряды последователи октопического культа. Сейчас их главная мечта — казнить осквернителей храма, — Бойер выждал эффектную мрачную паузу и подождал, пока вновь встрепенувшийся страх не собьет с Каргилла всю спесь. — Только из уважения с Сохраняющим Жизнь, — продолжил он, — октописты согласились подождать с возмездием и разрешили нашему братству разобраться в ситуации. Мы не теряем надежды решить дело миром, — Лайнувер перешел к главному: — Дабы доказать, что действия твои и твоих подчиненных имели целью не наживу, а чистую науку, мы с братом должны осмотреть твою лабораторию и сделать необходимые записи.

В руках Оазиса тут же появились прошитая грубыми нитками стопка чистых листов и огрызок карандаша.

— Конечно-конечно, — поспешно согласился Нэй, с трудом сохраняя остатки спокойствия; стук сердца глухо отдавался у него в ушах. — Пройдем в лабораторию. Мы не делаем из наших исследований никакой тайны, — обернувшись к дочери, он добавил с самым беззаботным видом, который только сумел изобразить: — Иди завтракать без меня, Карина…

Теперь Нэй Каргилл остался с незваными гостями наедине. Они спокойно, словно не представляли никакой угрозы, шли следом, молчаливые и бдительные, точно инквизиторы, и серьезные не по годам…

— Скажите, — решил осведомиться Нэй, дабы разрядить обстановку, — отчего ваше братство направило ко мне именно вас? Не сочтите за обиду, но вы оба очень молоды…

— О, это старая традиция, — радушно пояснил Лайнувер. — Она гласит: «Юному дипломату больше доверяют»… Мы прибыли в Кириак не одни, конечно же. С нами еще восемь человек.

Каргилл удовлетворенно кивнул. В конце концов некомпетентными в своей области юнцы не выглядели. И — он поймал себя на мысли, что если юный возраст и не внушает доверия, то умаляет страх — это точно.

Ученый провел амбасиатов по лаборатории. Двигались они бесшумно и ловко — длинные ножны на боку у каждого, казалось бы, неуклюжие в тесном помещении, ни разу не задели ничего из ценного хрупкого оборудования. Вопросы задавались разумные и только по делу.

О красном глазе спрошено было особо…

— Я, кажется, не упомянул об этом… — сказал в нужный момент Лайнувер, — …но лидер октопистов заявил, что хотел бы получить назад «красный глаз» — черный обсидиан с красной сердцевиной — в знак твоих добрых намерений.

— И кому же я должен его отдать? — недовольно ухмыльнулся Каргилл. — Вам двоим, что ли?

— В наши цели не входит тебя принуждать, — несколько оскорбленным тоном ответил молодой воин. — Мы лишь передаем тебе пожелание потерпевшей стороны. В случае выполнения этого пожелания переговоры пойдут легче, а шансы на мирное разрешение вопроса увеличатся.

— Я не собираюсь отдавать этот обсидиан, — категорично заявил ученый. — Он имеет исключительную научную ценность. Передайте октопистам, что я могу выплатить его цену серебром и золотом, а также вернуть некоторую часть обычных харуспексов.

«Наглец… — мысленно возмутился Лайнувер. — Повезло тебе, что октопистов нет на свете»…

— Боюсь, эта вещь для них бесценна; они не станут разменивать святыню на золото, — сказал Лайнувер вслух. — Что ж… в таком случае, мы должны взглянуть на него и удостовериться, что он цел и сохранен. Это особо важный пункт.

Каргилл пожал плечами и подвел «гостей» к блоку клеток с сильфами. Здесь они задержались надолго. Старший амбасиат со всех сторон рассматривал обсидиан и задавал вопросы о его состоянии и условиях хранения, а младший профессионально зыркал по сторонам и чирикал что-то в своем самодельном блокноте.

По завершении осмотра все трое вернулись к выходу.

— Благодарю за участие, — холодно и официально произнес Лайнувер, остановившись на пороге. — Теперь мы можем сказать несколько слов в твою защиту при переговорах с октопистами. Но, боюсь, без жеста доброй воли в виде возвращения горящего обсидиана этого будет мало. Мы сделаем все возможное, но ничего не гарантируем. Сегодня же наш отряд отбывает из Кириака…