Ольга Макарова - Ii. Камень второй. Горящий обсидиан

Как бы то ни было, гнаться за Орионом было уже поздно. Потому отряд этим утром двинулся в Илерий, потихоньку огибая зеркальную гладь озера. По отмелям тут неспешно бродили тонконогие шелли, то и дело выуживая из воды двустворчатых моллюсков. Озерные чайки летали над водой; поднимались ввысь с блестящей рыбкой, зажатой в клюве; протяжно и жалобно кричали.

Теперь, когда людей осталось девять, а чарг — только восемь, Джармина к себе в седло взял Милиан. «Неравная я замена Ориону, — думалось ему. — Совсем не умею обращаться с детьми»… Что и говорить, рядом с маленьким человеком Ворону было неловко. Чтобы понимать детский образ мыслей, нужна привычка. Так что Милиан весь день привыкал, и это помогло ему отвлечься от грустных мыслей. К тому же, Джармин оказался единственным, кто сегодня был настроен оптимистично. К середине дня он заставил улыбнуться и своего «взрослого» спутника. Милиана он находил интересным собеседником: в силу своей начитанности тот с легкостью отвечал на большинство каверзных «почему», а факты из древней истории Омниса, которых Милиан знал множество, оказывается, неплохо заменяли сказки.

Лишь однажды, задумавшись вдруг, Джармин сказал: «Я скучаю по Ориону», на что Милиан ответил: «И я тоже»…

Илерия отряд достиг еще засветло. Городок оказался такой же маленькой крепостью, как и Татиан. Можно было, конечно, продолжить путь, но тогда ночь застала бы их на безлюдном берегу озера в Дикой Ничейной Земле. Такого ночлега, конечно же, никто не хотел. Потому остаток дня и ночь отряд провел под защитой стен Илерия.

Ночью на стенах случился какой-то переполох; мерцали огни, слышались крики. Проснувшихся от шума спутников успокоил Коста, авторитетно заявив, что тревога ложная. Судя по его чистому голосу, поблизости и вправду не было детей тьмы.

Утром Джуэл проснулся с мыслью, что не досчитается еще кого-то. Так и есть: пропал Оазис. Хотя к завтраку мелкий прохвост вернулся. Насчет того, где он был, мальчишка молчал, как рыба. Никто бы не удивился, если б узнал, что это из-за Оазиса случился такой переполох ночью: по крайней мере, среди сбежавшихся тогда на шум сонных полуголых амбасиатов его точно не было, но тогда все подумали, что он просто спит в своей комнате, как сурок.

Подозрения подтверждало и то, что, когда выезжали за ворота, Оазис опустил капюшон плаща чуть ли не по самый подбородок. Лайнувер смеялся до упаду.

…Кажется, в отряде начали восстанавливаться нормальные настроения…

…Отряд спешился. Теперь на противоположном берегу виднелся Татиан и чуть дальше едва заметно проступали очертания Кириака.

Все взгляды обратились к Джуэлу. Он стоял поодаль от всех, ближе к озеру и, не моргая, смотрел в безоблачное небо.

— Нас никто не встречает, — заметил Лайнувер, начищая рукавом гладкую поверхность горящего обсидиана.

— Нас никто не встретит, — ответил Джуэл, удивившись, как легко слетают с губ слова, которые не давали ему покоя все путешествие. — Речь Сайнара — красивая ложь, чтобы не возмущались некоторые Кангасски. На самом деле мы должны доставить Горящего к морю.

— Тогда нам в другую сторону, — нервно усмехнулся Лайнувер, делая шаг вперед.

— К морю Кармасан, бухте Бенай, — сурово уточнил Джуэл, давая понять, что сейчас не время для шуток. — Абадар говорил, что через Ничейную Землю пройти будет проще. Но, если придется, мы пойдем через Север.

Некоторое время все молчали, не зная, как относиться к подобному изменению планов и что говорить. И ни от кого не укрылось то, что Ирин воспринял новость спокойно: получается, он тоже знал все с самого начала. Вот, значит, авангард Ордена: Орлайя и Абадар… Если так, то для Ордена настали последние времена. И Башня скоро рухнет…

— Джуэл, это идиотизм, — сказал наконец Лайнувер, пытаясь справиться с нервным смехом. — Вглубь Дикой Ничейной Земли не суются ни боевые маги, ни амбасиаты в здравом уме. Глупее будет только пройтись по территории стабильной магии с горящим обсидианом… Оцени возможности: ладно — нас, но их — Джармина, Косту, Оазиса, Милиана, Пая — их ты тоже с собой потащишь?

— У меня ясный приказ, — мрачно ответил Джуэл. — Идут все.

— Ты на приказы-то не кивай! — всерьез разозлился Лайнувер. — Своя голова-то есть на плечах? Или из тебя полководец, как из меня — повелитель мира?!!

«Повелитель мира»… На фоне злорадно мерцающего горящего обсидиана это прозвучало до боли правдоподобно. Уж кто, а повелитель мира из Лайнувера получился бы шикарный… если б он только того хотел. Но его желания в корне расходились с предназначением и волей ока войны…

— …Знаешь, что я сделаю… — сказал Лайнувер, когда понял, что все предыдущие слова разбились о волю Джуэла, как волны — о камень. — Я выброшу эту дрянь!

Он рванул цепочку Горящего… а дальше… дальше все произошло очень быстро…

Будь здесь Орион, возможно, лежать бы оку войны на дне озера Тай отныне и во веки веков: у него одного хватило бы решительности и силы встать между Лайнувером и Джуэлом и выиграть тем самым немного времени. Времени, которого не хватило.

Огромный файзул с неожиданной для таких габаритов ловкостью кинулся противнику наперерез. Видит небо, он не хотел ничего плохого, он даже не ударил, а лишь оттолкнул его. Тонкий, гибкий Лайнувер отлетел от Джуэла на метр и, запнувшись, упал на спину. Обсидиан, зажатый в кулаке, он так и не успел бросить.

Упавший больше не поднялся. Первым от нелепости и дикости произошедшего опомнился Бала. Припав рядом с Лайнувером на одно колено, он пощупал пульс у него на шее.

— Мертв… — отрешенно констатировал лекарь.

Словно не веря собственным словам, Бала дотронулся до затылка Лайнувера; розовая ладонь островитянина тут же окрасилась кровью. Только сейчас до всех дошло, что означал тот мерзкий мокрый треск, когда Бойер упал… и проклятый камень, о который он ударился, лежал тут же, такой темный от ила, что не нем не видно было крови; зато явно торчал острый угол.

Чистой ладонью Бала закрыл мертвому глаза и отошел в сторону… Три средства есть у врача: слово, трава, нож. Но здесь все было бесполезно. Возможно, магия могла тут что-нибудь поделать, хотя и ей мало подвластна мгновенная смерть… Бала молчал, но по его черным щекам катились горькие слезы.

«Небо! Что же я наделал!» — сдавленным шепотом произнес Джуэл, опускаясь на колени рядом с телом Лайнувера…

Он долго сидел так; час, а может быть, и два прошли мимо, не заставив его ни поднять голову, ни повести затекшими плечами.

Плакал навзрыд один Джармин, а остальные могли только завидовать ребенку, горе которого выходило так легко со слезами: им даже этого было не дано. Всем известно: взрослому воину каждая слеза лишь добавляет боли. А здесь даже двенадцатилетний Коста считал себя взрослым…