Кэтрин Ласки - Девушка-сокол

Сейчас Мох сидел у нее на левом плече, Календула на правом, а Улисс нанял наблюдательную позицию на крыше домика. Мэтти глянула на него сквозь травяную крышу. Его широкие плечи были квадратными, взгляд красных глаз — острым. Девочка повернулась к сапсану и негромко заговорила на том странном языке, на котором общалась со своими питомцами.

— Мы четыре птицы, — прошептала она. — Сидим на дереве. Мох и Календула у меня на плечах, я на ветке, а Улисс на крыше моего прекрасного маленького домика.

Отправляясь на охоту, она больше не брала с собой путы. У нее возникло собственное золотое правило — птицы не ограничивают ее, а она не ограничивает их.

Начался мелкий дождик, и домик показался еще уютнее. Мэтти опять испытала то чувство, как после первого полета Календулы. Она мигнула и посмотрела вниз, на листья. То, что она приняла за маленький нарост, оказалось зеленым червячком, не больше булавочной головки. «У меня птичье зрение», — поняла девочка. Она почувствовала, как Мох обернулся к ней и начал осторожно трогать клювом ее кожу. «Он чистит мне перья, — сообразила Мэтти. — Неужели они у меня выросли?»

Но ее кожа оставалась обычной кожей, хотя она чувствовала себя совсем по-другому. Странно? Нет, не странно. Может быть, это было самым потрясающим. Ничто не казалось необычным, все, наоборот, было таким естественным, как будто две части существа Мэтти, ее духа, волшебным образом слились вместе в новое живое создание. Но это ощущение быстро прошло. Она почувствовала легкий толчок, и таинственная ткань с легкостью лопнула. Это Календула неожиданно надулась и задрожала.

Девочка поняла, что это вовсе не оттого, что из-за дождя похолодало. Она и сама почувствовала опасность, но не так отчетливо, как птицы. Улисс прокричал сверху «как-как». А Календула была готова улететь, но Мох остановил ее жестким взглядом. Улисс негромко проворковал:

— Гируч гаррргх тосч, стасик малпи , — это означало, что он просит разрешения слетать на разведку.

— Гируч хьех хьех , — прошептала Мэтти в ответ.

Для большинства людей это прозвучало бы как перекличка совсем маленькой птичьей стаи.

Улисс было снялся с места, как вдруг внезапно захрустели ивовые ветки, сбрасывая капли воды в ручей. Мэтти разглядела неясную фигуру и подумала: «Неужели человек-тень? Когда прошло столько времени?»

— Питчау, чу чу, — прошептала она, приглаживая хвостовые перья Календулы.

Сердце девочки бешено забилось. Фигура, одетая в темный плащ с капюшоном, приблизилась к берегу ручья и опустилась на колени. Человек был настолько занят своим делом, что не заметил сокола, кружащего над головой. В том, как он стоял на коленях, Мэтти уловила что-то знакомое. То, каким образом эта фигура почти распростерлась на берегу ручья, напомнило ей нечто необычное, не принадлежавшее этим лесам. Он что-то сжимал в руке. И когда этот предмет оказался у самой береговой насыпи, капюшон вдруг упал назад, и голова поспешно повернулась.

Теперь девичье сердце почти остановилось. Ее снова охватило жуткое ощущение, что она смотрит в пустоту. Прозрачные глаза пронзали даже сквозь защиту листьев. У Мэтти перехватило дыхание. Это был не человек-тень. Это была настоятельница. Это были ее глаза. Но что еще более странно, Мэтти точно знала, что именно эти глаза следили за ней во время первого полета Календулы. Она вспомнила слова Финна о том, что настоятельница может быть связана с епископом Херефордским, а потом слова Рича: «В этом есть какой-то смысл. Я тоже слышал, что в Ноттингемском аббатстве появится новая настоятельница. Как удобно для нее сотрудничать с шерифом! А шериф служит принцу Джону, который хочет прибрать к рукам церковь. Все сходится! Дьявольское скопление тиранов, подлецов и мерзавцев!»

Может быть, эта женщина явилась из Ноттингема потому, что должна спрятать нечто важное? Нечто очень ценное? Нет, конечно! Как сказал бы Рич, это было очевидно.

Мэтти не знала, сколько настоятельница смотрела на дерево, но постепенно поняла, что та ее не видит. Настоятельница помотала головой, заставив себя вновь повернуться к берегу. Но жуткое чувство, такое же, как в церкви, снова охватило девочку, когда она встретилась взглядом с этими странными глазами. В них не было ничего живого. Ничего!

Мэтти так перепугалась, что в течение нескольких часов ждала наступления темноты, и спустилась только под покровом ночи. В ее душе царило смятение. Нужно было срочно отыскать ребят и рассказать им, что человек-тень — это женщина, настоятельница. Но прежде всего следовало вернуться домой, поскольку отец и Мэг точно сходят с ума из-за того, что она где-то застряла.

— Ты охотилась ночью? — спросил лорд Уильям, как только дочь появилась в башне.

— Ну… чуть-чуть. А до этого мы с мальчишками собирали цветы для церкви, — соврала она. — Ты же знаешь — девятнадцатого мая День святого Дунстана. До него осталось всего два дня.

Святой Дунстан был архиепископом Кентерберийским, и его очень любили в народе. В честь него назвали редкие цветочки, которые росли в болотистых лесах. Ведь архиепископ любил музыку, а эти цветы напоминали арфу.

Мэтти немного поела холодную кашу и тут же отправилась в свой уголок и легла в постель. Теперь нужно дождаться, пока все заснут — а это случится скоро, — и выбраться на улицу. Она знала надежный, правда, слишком неприятный, путь для этого. Уборная. Во многих замках они располагались во внешней части башни. На каждом этаже зачастую имелась своя, вынесенная в нишу, за пределы башни, и там находилась шахта, ведущая в выгребную яму, которая регулярно вычищалась. Внутри шахты имелись каменные выступы, на которые можно было опереться руками и ногами, слезая, как по приставной лестнице. Конечно, спускаться на пятьдесят футов в подобной обстановке было совсем не радостно, зато никто не мог вообразить, что возвышенная юная дева вздумает выбираться из замка через столь отвратительное место. Но Мэтти уже проделывала это несколько раз. С тех пор как она, отец, Мэг и Ходж поселились в башне, выход наружу остался лишь один, и, воспользовавшись им, можно было всех разбудить.

Мэтти подождала, пока все улеглись и захрапели. Даже птицы притихли на ночь. Когда она потянулась за своим плащом, Календула встрепенулась. Однако Мох, сидевший рядом с нею, придвинулся ближе и издал горловой клекот, как будто говоря: «Успокойся, успокойся. Дай хозяйке отдохнуть от тебя».