Личия Троиси - Наследие Тубана

— Если ты снова промахнешься, тебя будет ждать только смерть.

Отстранившись от мальчика, она одарила его жуткой улыбкой. Затем она встала, и Маттия ощутил на своей шее холод ее рук. Он прекрасно понимал, что может произойти в это мгновение, и совсем не хотел этого. Мальчик вновь попытался освободиться, но не смог ничего поделать. Сначала он почувствовал, как железные зубцы вошли в его плоть, а потом все снова кануло во мрак. Нида и Рататоскр равнодушно следили за его превращением. Механизм, казалось, почти ожил, его лапки задвигались, молниеносно устремившись вдоль позвоночника Маттии. Как только вся спина была покрыта, жидкий металл окутал грудь и уже оттуда потянулся к его рукам и ногам, вплоть до самой головы. Затем металл затвердел, превратившись в самые настоящие доспехи, плотные и непроницаемые, отдельные части которых соединялись друг с другом благодаря прочным пластинам и тонким соединениям. Глаза мальчика снова покраснели, и в конце концов Покоренный упал на колени перед своими повелителями.

Нида первой шагнула вперед, чтобы дать ему указания.

— Дремлющая проснулась и совсем скоро начнет свою охоту за плодами Древа Мира. Следуй за ней, выследи, где они находятся, и захвати их прежде, чем она овладеет ими.

В ответ создание только кивнуло, а затем снова раскрыло крылья и вылетело в окно. Нида глубоко вздохнула.

— Ты прекрасно знаешь, что будет, если он снова потерпит неудачу, — прошептал Рататоскр. У него было суровое и напряженное лицо человека, панически боявшегося очень больших неприятностей.

— Дремлющая не владеет еще в полной мере своими способностями. Преимущество на нашей стороне, — уверенно возразила Нида. — На этот раз он не промахнется.

София проснулась, когда солнце наполнило светом всю комнату. Белоснежный мрамор сверкал, и в воздухе пахло горячим шоколадом. Девочка еще несколько мгновений понежилась в этом приятном тепле утренних лучей, но едва она вспомнила обо всех перипетиях предыдущего дня, как великолепие нового окрасилось в неопределенный серый цвет. Нидхогр, ее предназначение и прочий вздор, о котором рассказывал ей профессор, вновь вернулись к ней как ужасный кошмар.

— Доброе утро!

София направила взгляд туда, откуда донесся голос. Ее приемный отец стоял возле кровати с подносом в руках: с одной стороны на нем стояла пиала, доверху наполненная печеньем, а с другой — дымящаяся чашка с шоколадом.

Еще не вполне проснувшаяся, София слабо улыбнулась. Быть может, это и вправду был сон.

— Доброе утро, — ответила она, приподнимаясь.

Профессор, улыбаясь как ни в чем не бывало, поставил поднос перед девочкой.

— Томас заверил меня, что сегодня горячий шоколад просто фантастика.

София посмотрела на призывно дымящуюся чашку, но ее желудок остался глух. И все же она взяла ее в руки и чуть пригубила.

Шлафен ободряюще улыбнулся девочке:

— Молодчина! После вчерашнего нападения у озера тебе нужно набираться сил.

София застыла. Почему он говорит ей об этом? До этого момента все было так чертовски здорово.

— Ну, что случилось? Давай же, пей, — настаивал он.

София опустила чашку.

— Не хочу… — ответила она с обидой в голосе.

— Может, я что-то не так сказал или сделал? — попытался спросить профессор.

Значит, он действительно ничего не понимал, подумала про себя София. И все же это было очевидно. Как он не мог понять, что требует от девочки слишком многого? Противостоять этой абсурдной реальности означало для нее смириться с тем, что уже горячо любимый ею профессор забрал ее из приюта не потому, что она пришлась ему по душе, а потому, что должен был так сделать, поскольку у нее был этот проклятый дар. И София назло закрыла глаза, продолжая упорно молчать.

Профессор тяжело вздохнул:

— Я понимаю, что ты разочарована и расстроена; мне бы тоже хотелось, чтобы все сложилось по-другому, но, к сожалению, события развиваются слишком стремительно, чтобы оставлять их без внимания.

София не ответила и лишь посмотрела на печенье. Это было то самое печенье, которое выпекал Томас. До вчерашнего дня один только их вид вызывал у девочки некоторое волнение. Она с удивлением думала о том, что в этом доме есть кто-то, кто придавал ее персоне такое большое значение, что лично готовил для нее завтрак.

— Как хочешь, — сказал профессор. — Тогда жду тебя в библиотеке. Нам нужно еще многое узнать.

— Я не приду.

Услышав эти слова, Шлафен с раздражением обернулся назад:

— София, ты, наверное, не осознаешь, насколько тяжелая сложилась ситуация. Силы Нидхогра стремительно растут, а ты еще не умеешь в полной мере пользоваться своими способностями. Ты понимаешь, что ты в опасности?

Девочка сжала кулаки: она совсем не хотела отступать.

— Не сегодня, — произнесла она сквозь зубы. — Сегодня я не приду.

Профессор ответил мгновение спустя.

— Что ж, понимаю, — с горечью произнес он. — Ты права, еще рано. И потом это вполне естественно, что ты обижаешься на меня. — Он направился к двери. — Но до тех пор, пока ты не научишься защищаться, я буду вынужден запретить тебе выходить из дома. Барьер, невидимый для глаз неприятеля, действует только по периметру этого дома. Озеро и любое другое место за оградой находятся вне защитной зоны. Там ты не будешь в безопасности.

София рассердилась, как никогда. Ей показалось, что это шантаж, и она хотела выразить свое возмущение.

Но профессор, похоже, почувствовал, что было у нее на уме.

— Я совсем не хочу запирать тебя здесь, все это только ради твоей же безопасности. Если ты захочешь выйти, скажи об этом Томасу, и он проводит тебя, куда ты пожелаешь.

С этими словами он ушел, даже не взглянув на девочку. Дверь за его спиной захлопнулась, и София почувствовала себя ужасно одинокой. Шоколад на подносе так и манил ее, но чтобы вернуть все на прежнее место, недостаточно просто выпить его. Отныне все безвозвратно изменилось. Она поставила поднос на комод и юркнула под одеяло.

Всю следующую неделю Шлафен продолжал носить Софии завтрак в постель. Каждый день он приносил ей печенья, иногда на подносе оказывалась вазочка с одним цветком. А однажды появилась пара горячих рогаликов. Профессор, по своему обыкновению, входил в комнату с улыбкой, желал ей хорошего дня, а затем садился рядом. Однако София упорно молчала. Всякий раз, прежде чем покинуть спальню девочки, профессор спрашивал ее, пойдет ли она в библиотеку, но та продолжала отказываться.

В следующий понедельник поднос принес уже Томас. София вздохнула почти с облегчением. Ей было больно видеть своего приемного отца в эти дни. И не то чтобы он изменил свое отношение к ней — просто теперь она видела все в ином свете. Шлафен рассказывал ей о бессмысленном мире, в который она угодила, и встречаться с профессором всякий раз означало вновь погружаться в этот жуткий кошмар. Почему бы ему не сказать ей, что все это всего лишь ложь? Скажи он, что она умалишенная, ей было бы легче. Да, да, она все выдумала, и монстр на берегу озера был всего лишь галлюцинацией. Но ведь всегда есть надежда на то, что сумасшествие можно вылечить, разве нет? А если все, что случилось, — реальность, то на что можно надеяться?