Личия Троиси - Дерево Идхунн

Мальчик быстро парировал, вынув из ножен меч. Копье и меч скрестились. При каждом столкновении с оружия Софии слетала стружка, но девочка не сдавалась, наступая, отражая удары и пытаясь сводить на нет яростные атаки своего неприятеля.

«А он неудержим», — подумала девочка, делая выпад. Ей удалось наконец преодолеть его защиту и вонзить острие своего деревянного копья в его ногу. Мальчик вскрикнул, и София почувствовала боль, видя, как он истекает кровью. Ведь, несмотря ни на что, он все еще нравился ей, нравился до безумия, больше, чем ей бы того хотелось, и больше, чем это было ей по силам. Ей пришлось поднатужиться, чтобы вынуть свое оружие и отступить назад.

— Кто ты? Я могу тебя спасти? — спросила она полным отчаяния голосом. — Я знаю, как спасти тебя от этой штуковины, что делает тебя рабом!

Мальчик с удивлением посмотрел на нее, а потом разразился смехом.

— Никакой я не раб. Разве что с тех пор, как у меня появилась эта сила, я в самом деле стал свободным. Свободным от тебя и прочей серости, я волен позволить своим умениям развернуться во всю силу.

Клинок снова метнулся в сторону Софии, но она смогла отразить удар. Обступившие со всех сторон металл языки пламени перекинулись на копье девочки и быстро поглотили его. Софии пришлось выпустить его из рук, чтобы не обжечься.

— Я сильнее тебя, — прошипел мальчишка. — Я всегда хотел и стремился к тому, что ты называешь рабством.

Все пространство вокруг охватил огонь, языки пламени карабкались вверх по стенам, и храм стал рушиться. В невыносимой духоте София видела, как мальчишка с улыбкой на губах удалялся прочь. Ошеломленная, девочка упала на землю и закашляла.

Она в отчаянии подумала о том, что ей нужно спасаться бегством, иначе она рискует погибнуть в огне. Но девочка была слишком слаба, и к тому же каждая жилка ее тела изнывала от невыносимой боли.

— Я больше не могу… — бормотала София. — Я больше не могу!

И очередной приступ кашля вынудил ее замолчать. Родинка на ее лбу принялась пульсировать с новой силой, словно Тубан пытался поддержать ее, побуждая не сдаваться.

Девочка медленно поползла по полу, измученная невыносимым жаром. Земля накалилась до предела, но София все равно хваталась за малейшие выступы в полу, отвоевывая сантиметр за сантиметром в борьбе за свое спасение. Подхваченный ветром дым поднимался вверх. Колодец. София с трудом сдерживалась, чтобы не закрыть глаза. Прямо над собой она разглядела едва заметное круглое отверстие колодца. Она попыталась раскрыть крылья, взмахнула ими в горящем подземелье, но так и не оторвалась от земли ни на пядь.

«Тубан со мной, — твердила она себе. — Я не одна, и я должна спастись». София вскрикнула и с силой взмахнула крыльями, взметнулась вверх, сумев проникнуть в узкий колодезный просвет. Девочка взбиралась по стенам, опираясь руками и ногами. Все ее мускулы изнывали от боли. Затем она вытянула руку вперед и, собрав в кулак последние силы, выпустила из ладони лиану. Макушка растения зацепилась за наружную кромку железного каркаса колодезного отверстия, а потом, скручиваясь, вытащила девочку на поверхность.

София с трудом ухватилась за края колодца и на последнем издыхании повалилась на землю. Она едва дышала, и ей было невыносимо больно. Девочка услышала под собой сильный грохот, а потом задрожала земля. Внезапно исчез дым, валивший из колодца. Должно быть, святилище взорвалось, и теперь оно было утеряно навсегда.

София вдохнула прохладный ночной воздух, и ей показалось, что его не хватит, чтобы до конца заполнить его высушенные жаром легкие. По мере того как восстанавливалась чувствительность всех частей ее тела, София стала ощущать резкую боль от ожогов на ладонях рук, царапины на ногах и рану в плече, от которой у нее временами перехватывало дыхание. Но ей было плохо не столько от физических, сколько от душевных ран: мальчик, который ей так нравился, оказался врагом. А ведь он был похож на нее, и у него тоже была родинка. Картины схватки затмевали собой его ангельский образ.

Потирая ногу и держась за плечо, София с трудом встала на ноги. Ей нужно уходить. Если ее найдут здесь, то у нее будут большие неприятности. Слабеющая, растерянная девочка побрела назад той же дорогой, по которой пришла сюда несколько часов назад. Постепенно ощущения притуплялись, оставляя после себя лишь ужасное осознание того, что она грезила о своем неприятеле и что по уши влюбилась в настоящего монстра. Из последних сил девочка открыла калитку и вышла на улицу. Потом она упала на мостовую и лежала там в надежде, что сумеет сгинуть навсегда.

Фабио старался лететь над городом как можно быстрее. У него страшно болела нога. Рукой зажимая рану, он чувствовал, что штанина брюк была уже мокрой от крови.

«Кто эта проклятая девчонка? — раздраженно спрашивал он себя. — Кто же она ?»

С тех пор как мальчик обрел свою силу, он еще ни разу не был ранен. На своем пути он встречал только более слабого, чем он сам, противника, и Фабио доставляло огромное удовольствие одерживать над ним верх и унижать его. Но девочка из цирка совсем другое дело. У нее были такие же крылья, как и у него, и она была в состоянии управлять растениями.

«Она такая, как я». Это открытие повергло юношу в ужас. Вплоть до этого момента жизнь Фабио основывалась на его уверенности в том, что он единственный и что других таких нет и не будет. Когда он был ребенком, эта его непохожесть доставляла ему много страданий, но с возрастом он стал гордиться ею. Его одиночество было уделом сильных, тех, кто выше остальных и рожден для того, чтобы подавлять их.

Но у нее… у нее тоже была родинка.

«Родинка такая же, как у меня».

Желтая родинка на его лбу, между бровями, вспыхивала ярким светом всякий раз, когда он вызывал огонь. А у нее она была зеленой, и только в этом было отличие.

Мальчик стал снижаться на окраине города, у заброшенного подворья, которое с некоторого времени стало его домом. Однако в самый последний момент он упал, потому что крылья исчезли всего в паре метров от земли. Фабио было совсем худо. Хромая, он вошел в дом; его встретили голые стены, почерневшие от грязи и дыма. С одной стороны комнаты находился камин, а в центре — полусгнивший стол. Возле стены стояла раскладушка с матрасом и покрывалом. Фабио рухнул прямо на нее. Прибегнув к своим способностям, он сделал так, что железный нарукавник вновь стал правым предплечьем. Оттуда показался объятый пламенем острый гладкий нож. Мальчик дождался, пока металл раскалился от жара, а потом потушил огонь и затаил дыхание. Процедура, которую он собирался проделать, была далеко не самой приятной, но это была вынужденная необходимость.