Дафна дю Морье - Кукла (сборник)

Сразу после полуночи викарий покинул бал. Он не любил бодрствовать допоздна, полагая, что это утомляет ум и портит настроение.

Однако сегодняшний вечер проведен с приятностью. Малышка просто обворожительная — и к тому же забавная. Преподобный отец льстил себя надеждой, что произвел на нее желаемое впечатление.

Во всяком случае, девушка собиралась прийти в церковь Святого Суизина.

Нырнув в постель, он с облегчением вспомнил, что малую мессу в восемь утра предстоит отслужить второму приходскому священнику.

Прочитав молитву и покаявшись в совершенных за прошедший день грехах, викарий в благостном расположении отошел ко сну.

На следующее утро он спустился в кабинет и вдруг вспомнил, что не приготовил проповедь.

В поисках вдохновения просмотрел воскресную газету, где привлекли внимание и одновременно встревожили две заметки.

Одна была перепечатана из газеты социалистов и содержала нападки на светских модниц, называя их дорогими побрякушками, которые не работали ни одного дня, проводя жизнь в праздности и разврате.

Во второй короткой заметке сообщалось следующее: «Тело молодой женщины, обнаруженное в Риджентс-канале, опознала ее сестра миссис Дэтчетт. Утопленницей оказалась мисс Мэри Уильямс, проживавшая в доме 32 по Клифтон-роуд, в Сент-Джонс-Вуд. Миссис Дэтчетт встревожило долгое отсутствие сестры. Предположительно по дороге домой девушка оступилась в темноте и упала в канал. Смерть наступила мгновенно. Во вторник будет проведено расследование».

Некоторое время священник стоял молча, с побледневшим лицом и горящим взором.

— Чудовищная несправедливость! — воскликнул он наконец, имея в виду статью социалистов.

По воскресеньям во время одиннадцатичасовой мессы в церкви Святого Суизина всегда толпилось много народу. У большинства прихожан имелись собственные скамьи, а у кого таковые отсутствовали, не всегда находили место где сесть. Без двадцати одиннадцать уже образовалась огромная очередь.

Церковь, разумеется, славилась песнопениями, а музыканты исполняли только хорал.

Переступив порог церкви, сразу погружаешься в благостную обволакивающую атмосферу. Воздух наполняет тяжелый аромат цветов, смешиваясь с благоуханием ладана. Потом начинает играть орган. Глубокий, полный чувственности пульсирующий звук постепенно становится все громче, и вот уже печальный мотив отдается эхом по церкви и уносится вверх неясным приглушенным шепотом, который теряется среди стропил на крыше. Сладкозвучные голоса мальчиков выводят невероятно высокие ноты на фоне монотонного пения теноров.

Викарий в полном облачении становится перед алтарем, представляя собой недосягаемую впечатляющую фигуру в окружении мальчиков в красных одеждах, которые бьют перед ним поклоны и курят в лицо ладан.

Все подвластно священнику, и он действительно обрел себя на этом поприще.

Джеймс Холлоуэй — пастырь людских душ, спаситель человечества.

И паства внимает его голосу, жаждая получить утешение, которое только он способен дать.

Месса превращалась в драму, где главную роль исполнял Джеймс Холлоуэй. Каждая молитва становилась обращением, которое в его устах приобретало выразительную красочность и глубокий смысл.

Орган и хор лишь служили дополнением к глубокому сочному голосу. И когда наступил черед призыва к покаянию и были произнесены слова: «Вы, кто искренне раскаивается в грехах своих», — викарий был подобен строгому, но милосердному судье, который сам чист и безгрешен.

А с каким участием поворачивался он лицом к молящимся и с каким состраданием произносил: «Отпускаю грехи ваши!» И люди поднимались с колен, полные радостного чувства, что теперь все будет хорошо.

Разумеется, были у священника в мессе и любимые места.

Слова «И долг наш святой воздать хвалу Тебе» произносились с наибольшим вдохновением. Однако викарий знал, что звездный час, триумф, которого с нетерпением ждет преданная паства, наступит чуть позже, когда он произнесет: «И посему вместе с ангелами, архангелами и всеми силами небесными восхваляем и славим Имя Твое и говорим: да святится Имя Твое, ныне и присно и вовеки веков!» Здесь вступает хор мальчиков, и их голоса сливаются с голосом проповедника.

Какой восторг! Воистину величественное зрелище.

Однако сегодня ему суждено одержать победу на кафедре проповедника. С горящим взором викарий спустился по лесенке в предвкушении грядущей битвы.

В сегодняшней проповеди он вознамерился встать на защиту восхитительных женщин, которые подверглись злобным нападкам социалистов. Но сделать это следовало не открыто, а с помощью красноречивых намеков.

Джеймс Холлоуэй подготовил великолепный текст: «Взгляните на ландыши. Они не изнуряют себя тяжким трудом, не прядут и не ткут».

В церкви присутствовали многие дамы, в адрес которых было брошено несправедливое обвинение, и священник, даже не видя, чувствовал, как их щеки заливаются радостным румянцем. Каждая женщина думала, что слова проповедника адресованы именно ей, и в душе клялась включить его в список самых близких друзей.

Джеймс Холлоуэй это знал, и полный триумф был обеспечен.

Прихожане слушали затаив дыхание, ни единый звук не нарушал плавное течение выразительного, проникновенного голоса.

Сухонький второй священник сидел, понурив голову. Доктор объявил, что его жену необходимо отвезти в Швейцарию. Поражена большая часть правого легкого, и если немедленно не поменять климат, он не ручается за жизнь больной. Но поездка в Швейцарию обойдется в несколько сотен фунтов, а где их взять?

Всю неделю он не знал сна, и сейчас голова раскалывалась от безрадостных мыслей.

А тут еще навалилось столько работы. Викарий поручил подготовку благотворительной ярмарки в пользу женщин, оказавшихся в тяжелой ситуации. Ах, если бы можно было обратиться к кому-нибудь за помощью…

Второй священник поднял голову — его внимание привлекло сдавленное хихиканье, донесшееся из хора мальчиков. Дети самозабвенно играли в крестики-нолики. Он устремил на шалунов грозный взгляд, а те в ответ нагло уставились на его ноги.

Священник покраснел от смущения — подошвы башмаков истерлись насквозь. А в это время пребывающий в неведении викарий продолжал проповедь, которая уже приближалась к завершающей части, где он продемонстрировал неслыханное вдохновение и потрясающее ораторское искусство. На пастора смотрело море лиц, ставших добровольным орудием его честолюбия.

Мэри Уильямс мертва, и Джеймс Холлоуэй уже успел забыть о бедной девушке… А хорошо знакомые ему люди находятся здесь, в церкви, и они, несомненно, наградят благородного проповедника, вставшего на их защиту. В голове уже роились льстивые хвалебные слова. В полубессознательном состоянии он слышал льющуюся из собственных уст речь. Преподобный Джеймс упивался красотой своего голоса и наконец после короткой паузы завершил проповедь на победоносной ноте, с торжеством вскинув голову: «Хвала Господу, Отцу нашему…» Теперь весь мир безраздельно принадлежал ему одному.