Максим Свиридов - Я - природник

- Мертвее Хромого будет.

- Кончай базар, мужики! Отпираем, значить.

Радости старателей не было конца. Нет, сначала они послали "на разведку" какого-то местного дурачка. Когда же тот вернулся зелёный от страха, но живой, вниз понеслись всей толпой, толкаясь и обгоняя друг друга. Хвала богам, обошлось без жертв.

Спускаться второй раз было лень, но я беспокоился за шкуру.

- Мякинь!

- Тута я, господин, тута!

- Шкуру кожевнику, пусть займётся. Панцирь содрать сможете?

- А то как жеж! Смогём, господин. Тока вот...

- Ну. Что мнёшся, говори уже!

- Эта... Зубы с когтями забрать могём? Нам бы эта... На ножи там их и прочее...

Вопрос. Про зубы мне Тим ничего не сказал. Может, и мне сгодятся? Только куда?

- Клыки забери. Штуки четыре, из заднего ряда - они крупные. Отличные ручки для ножей будут.

Спасибо, Тил.

- Клыки заднего ряда мне, остальное ваше.

- Благодарствуем, господин! Дай вам боги здоровья!

Работа закипела. Я уже собрался уходить, но вспомнил про одёжку.

- Э! Мякинь! - Тот оторвался от руководства.

- Ась?

- Слушай, кожевник твой, он как - одежду перешить может?

- А тож! Вижу, не с вашего плеча, но чо перешивать-то? Новую сварганит, во из шкуры зубатого, значить... Крепкая кожа, стрелу держит. И эта. Ежели пластин с панциря нашить, вовсе брони будут, значить.

Достал он меня со своим "значить". Хм. Может и правда новую сшить? Или у скелетона получше была?

- Ты вот скажи, Мудрого помнишь?

- Как жишь не помнить. Жил тут. Годов тридцать уже тому. Може боле, как упомнить? Вы в пещерах живёте, значить? Ежели с его плеча одёжа, то и не думайте даже. Мудрый в бои-то не лез, всё больше химичил чего. Так и брони ему к чему? Так, простая одёжа, значить. И не думайте, с зубатого оно крепче буде!

- Ладно, уговорил. Но его одежду тоже принесу. Кожевника предупреди, вечером зайду.

- А то как жеж! Скажу.

Пойду в свою пещеру, передохну. Вряд ли они зажмут шкуру, побоятся. А что? Пусть попробуют. Я усмехнулся.

Еле осилив подьём по канатам, я прихватил с собой покрывало и выбрался на крышу. Надо было решить важный вопрос - как меня зовут. С людьми как общаться?

"Как вас зовут?"

"Не знаю, дяденька, не придумал еще!"

Занятый этими мыслями, расстелил покрывало, улёгся поудобнее и... уснул.

- Очнись, слышишь, очнись!..

Человек открыл глаза, застонал.

- ...ка Аг.. - горло не слушалось, разбухший язык еле шевелился во рту.

Утро было хмурое, вряд ли сегодня сквозь эти тучи пробьются к земле лучи солнца. От села остались лишь дымящиеся головешки, шипящие под мелким, надоедливым дождиком. Мужчина лежал около одной из обвалившихся изб, нога его была придавлена обгоревшим с одного края бревном. Рядом с ним, завалившись на бок, лежала старуха. Жить ей, похоже, осталось недолго - кровь из-под бока растеклась аж до повалившегося забора.

- Камень...

- Бабка Аглая... - справился он наконец.

- Камень... Возьми...

Приподнявшись и вытягивая руку, старуха замерла на мгновенье и тут же опала, повернувшись на спину. В ладони, на тускло блестевшем серебром шнурке, был зажат продолговатый черный камень.

Мужчина освободил ногу, расставшись с последним сапогом, на коленях подобрался к старухе. Провел ладонью по лицу, прикрывая глаза.

- Бабка Аглая...

С окраины села послышались крики. Разжав морщинистую руку, человек забрал камень и упав на живот, пополз.

"Скорее за дом, надо успеть добраться до леса. Там болота, там не найдут. Камень. Почему она отдала его? Ещё мать смеялась, мол Аглая даже в бане его не снимает. Да. Мать. Теперь и не похоронить."

Мужчина оглянулся на обрушившийся сруб, замычал и, глотая слёзы, пополз в лес.

- Госпоодиин! Господиин! - Орали с подножья утёса, судя по голосу, это был Мякинь. Сколько же я проспал? Глянул на небо, - похоже дело к вечеру.

- Чего тебе?!

- Готово, господин! Шкура, значить!..

- Жди там!

Собрав покрывало и спускаясь по лестнице, я вспомнил, зачем выбирался на скалу. Да, сам никто и звать никак. Выдвинув из-под кровати сундук с одеждой, достал черные куртку и штаны, сшитые из мягкой кожи. Отнесу перешить - надо в чём-то "дома" ходить? Не в броне ведь.

- Тил?

- Да, дорогой?

- Хм. - Я даже плечи расправил от такого обращения - Тил, солнышко, скажи... Мои сны, что это?..

- Прошлое. - Опять этот циник влез! Я может, приятную беседу собирался завязать! С девушкой.

- Тим прав. Сны эти - твоя жизнь. До ухода.

- Весёленькая жизнь...

- О чём они?

- Война. Моё село, оно... И мать, они убили маму.

- Кто - они?

- Я не знаю. Люди. Ещё там была старуха, отдала мне камень, перед смертью.

- Это один из двенадцати камней, часть артефакта. - Снова Тим.

- Ясно.

Пока мы говорили, я спустился вниз. Мякинь топтался у входа, теребя в руках засаленные рукавицы.

- Готово, господин. И панцирь содрали.

- Идём.

Пластины панциря лежали на камнях прямо посреди домов. Сложены были аккуратно, в точности повторяя очертания твари. Зачем это? Не иначе как показать, что всё на месте, себе ничего не взяли.

- И что, ничего не стащили?

Зря я спросил. Мякинь надулся, как пузырь, глаза повылазили, сам красный... Как бы не лопнул, бедолага!

- К-как!.. Как можно, господин. Мы не воры! Да за такое дело у нас...

- Ладно! Шучу я. Что со шкурой?

- У кожевника она. Вы же одёжу прихватили? Тады к нему идти надо, значить. Заодно и шкуру глянете. Тока...

- Что ещё?

- Стал быть это... Я понимаю, значить... Но мужики просили...

- Да говори уже!

- Эта... Може могёте нам панциря с хвоста отдать? Для брони-то он не годный, а на кирки хорошо буде... Дорогия они, но мы отработаем... Что скажитя, значить... Пару бы...

Я подошёл к пластинам хвоста. Толстые, клиновидные наросты и правда, по форме своей напоминали означенный инструмент. Отдать? Что дорогие понятно, железные таким не чета. Но у меня и пластин останется масса, а если старатели будут считать, что в долгу... Мало ли, что понадобиться может.

Подходящих под кирки пластин было с десяток. Оставлю себе пару.

- Выбери, какие понравятся. Восемь.

Честно сказать, всю жизнь думал, что выражение "глаза на лоб полезли" - это абстракция. Я ошибался. Мякинь долго изображал из себя рыбину, которую вытащили из воды и хорошенько стиснули руками. Пучило его страшно.

- В-восемь?!!

- Ага. Пошли к кожевнику.

Народ позади нас выплёскивал эмоции. Хорошо иногда быть добрым. Приятно.

Хижина кожевника стояла отдельно, ближе ко входу в тоннель. Поплутав по бесчисленному количеству пересекающихся дорожек, прорубленных в скале, мы забрались на два уровня выше площадки, располагавшейся у подножья утёса.

- Мякинь, зачем столько дорог?

- Разработка тута была, открытая значить. Вот и нарубили проходов. После сбили, что мешало. Эта... Для удобства.