Патрик Ротфусс - Страхи мудреца. Книга 1

Следом в руки мне попали, насколько я могу судить, записки сумасшедшего. Звучит интересно, но на самом деле это была сущая головная боль в переплете. Этот человек писал мелким, убористым почерком, не делая пробелов между словами. Без абзацев. Без знаков препинания. Без оглядки на грамматику и правописание.

Тут уж я начал читать по диагонали. А на следующий день, столкнувшись с двумя книгами на модеганском, сборником статей, посвященных севообороту, и монографией по винтийской мозаике, я бросил делать конспекты.

Последнюю стопку книг я просто пролистал, гадая, чего ради Элодин велел нам прочитать налоговые записи двухсотлетней давности из какого-то баронства Малых королевств, устаревший медицинский трактат и дурно переведенное моралите.

Воодушевление, с каким я читал книги Элодина, быстро иссякло, но разыскивать их мне по-прежнему нравилось. Я извел многих хранистов своими бесконечными вопросами: кто отвечает за расстановку книг на полки? Где хранятся винтийские афоризмы? У кого ключи от четвертого подвального хранилища свитков? Где лежат испорченные книги в ожидании ремонта?

В конце концов я нашел девятнадцать книг. Все, кроме «Эн темерант войстра». И эту последнюю я не нашел не потому, что плохо искал. По моим расчетам, на весь процесс ушло почти пятьдесят часов поисков и чтения.

На следующее занятие к Элодину я явился за десять минут до начала, гордый как священник. Я принес два листка тщательных конспектов, намереваясь поразить Элодина своим старанием и добросовестностью.

Все мы явились на занятие до того, как пробил полуденный колокол. Дверь в аудиторию оказалась заперта, и мы стояли в коридоре, ожидая Элодина.

Мы делились впечатлениями о поисках в архивах и рассуждали о том, почему Элодин считает эти книги важными. Фела уже несколько лет работала хранистом, и то нашла всего семнадцать. «Эн темерант войстра» не нашел никто. Не нашлось даже упоминаний о ней.

Когда пробило полдень, Элодин не пришел. Прождав еще минут пятнадцать, я устал стоять в коридоре и подергал дверь аудитории. Поначалу ручка не поддавалась, но, когда я раздраженно потряс дверь, задвижка провернулась и дверь приоткрылась.

— А мы думали, тут заперто! — нахмурилась Инисса.

— Да нет, просто туго открывается, — сказал я и распахнул дверь.

Мы вошли в огромную, пустынную комнату и спустились по лестнице к первому ряду сидений. На большой доске удивительно аккуратным почерком Элодина было выведено одно-единственное слово: «Обсуждайте».

Мы расселись по местам и стали ждать, но Элодин не появлялся. Мы посмотрели на доску, потом переглянулись, не зная, что нам следует делать.

Судя по виду остальных, я был не единственный, кого все это разозлило. Я убил пятьдесят часов, откапывая его бестолковые книжки! Я свою долю работы выполнил. Почему же он не выполняет свою?

Мы сидели почти два часа, лениво болтали, ждали Элодина.

Он так и не пришел.

Хотя я ужасно злился, что потратил столько времени на розыски книг Элодина, в результате я научился великолепно ориентироваться в архивах. Главное, что я узнал, это что архивы — не просто склад, заполненный книгами. Архивы сами по себе были подобны городу. Там были свои дороги и извилистые тропинки. Там были переулки и проходные дворы.

Как и в городе, в некоторых районах архивов кипела бурная жизнь. В скриптории стояли ряды столов, за которыми хранисты трудились над переводом или переписывали старые, выцветшие тексты в новые книги свежими, насыщенно-черными чернилами. В сортировочном зале, где хранисты разбирали книги и откуда разносили их по полкам, тоже бурлила оживленная деятельность.

«Вошебойка», по счастью, оказалась совсем не тем, что я думал. Это было место, где новые книги обеззараживали перед тем, как присоединить их к общему собранию. Очевидно, книги любят далеко не только люди. Многие из этих любителей точат кожу и пергамент, другие предпочитают бумагу или клей. Книжные черви были едва ли не самыми безобидными. После того как я наслушался историй Вилема, мне отчаянно захотелось помыть руки.

Гнездо каталогов, переплетная, свитки, палимпсесты — все это были весьма оживленные помещения, где непрерывно трудились молчаливые и деловитые хранисты.

Другие же помещения архивов, напротив, никак нельзя было назвать оживленными. К примеру, кабинет новых приобретений представлял собой крошечную комнатку, где всегда было темно. Через окошко я видел, что вся стена кабинета занята огромной картой с отмеченными на ней городами и дорогами, настолько подробной, что она походила на запутанную пряжу. Карта была покрыта слоем прозрачного алхимического лака, и поверх него красным масляным карандашом в разных местах были нанесены заметки, касающиеся слухов о нужных книгах и последнем известном местоположении поисковых групп.

Книги напоминали большой городской сад. Любой студент мог прийти сюда, чтобы почитать книги, выставленные в общем доступе. Еще можно было отдать запрос хранистам, которые нехотя отправлялись в хранилище и приносили если и не ту самую книгу, которую ты просил, то хотя бы что-нибудь по той же теме.

Однако большую часть архивов занимало хранилище. Именно там жили книги. И, как в любом городе, там были респектабельные и нехорошие районы.

В респектабельных районах все было аккуратно каталогизировано и расставлено по полочкам. В таких местах запись в каталоге приводила тебя к нужной книге так же верно, как перст указующий.

Но были и нехорошие районы. Забытые и заброшенные отделения архивов или просто слишком запущенные, чтобы разбираться с ними прямо сейчас. Места, где книги были расставлены по устаревшим каталогам или вовсе без каталога.

Там ряды полок походили на щербатые рты: это хранисты былых времен разоряли старый каталог, чтобы расставить книги согласно какой-нибудь новомодной системе. Тридцать лет тому назад целых два этажа из респектабельного района превратились в нехороший, когда враждебная фракция хранистов сожгла каталоги Ларкина.

Ну и, разумеется, дверь с четырьмя табличками. Тайна в сердце тайного города.

По респектабельным районам гулять было приятно. Хорошо прийти за книгой, точно зная, где она стоит. Это было просто. Удобно. Быстро.

Но нехорошие районы буквально завораживали меня. Книги там выглядели пыльными и забытыми. Открыв такую книгу, можно было прочитать слова, которых уже сотни лет никто не видел. В грудах мусора здесь таились сокровища.

Именно тут я искал чандриан.

Искал часами, искал целыми днями. Одной из главных причин, что привели меня в Университет, было желание узнать правду о чандрианах. И теперь, получив наконец свободный доступ в архивы, я наверстывал упущенное.