Марк Даниэль Лахлан - Хранитель волков

— Не кощунствуй, — проговорила она, смеясь.

— Да кому какое дело? Боги нас боятся, так говорит мой отец.

— Все боятся твоего отца, — сказала Адисла.

— Нет, ты подумай! Сижу я вечно пьяный, да еще отец сверкает на меня глазами с другого края стола! Лучше я умру смертью труса, лишь бы остаться с тобой.

Адисла зарделась.

— Нечего распускать нюни, если даже боишься, — заявила она. — Я буду твоей валькирией, буду звать тебя на битву! Тебя ждет слава, дорогой мой! Вернись с победой или не возвращайся вовсе!

Она заговорила, словно благородная дама, и притворилась, будто промокает платочком глаза, как это обычно делают такие дамы, провожая мужей на войну. Вали слишком хорошо ее знал и понимал, что ее веселость наиграна. Он улыбнулся и погладил Адислу по голове. Слезы навернулись ей на глаза, но он сделал вид, будто не заметил.

Вали развернулся лицом к кораблю, шумно шагнул в воду, держа на плече сундучок, на котором будет сидеть во время пути. Он закинул свою поклажу на борт, затем вскарабкался сам и снова поднял сундук. Спотыкаясь о весла и балласт, он двинулся к своему месту, стараясь выглядеть спокойным, стараясь показать, будто прекрасно знает, что ему делать. На борту не оказалось ни одного знакомого, ни одного человека, с кем он хотя бы раз встречался.

Вали занял свое место на борту драккара, маневренного и изящного военного корабля, статус которого обозначала резная медвежья голова на носу. Рядом покачивались два круглобоких кнарра, торговых корабля, — пустые, они сидели на воде гораздо выше. Эти корабли предназначались для награбленного добра. На них были крестьяне, которых Вали знал. Он слегка разволновался. Обычно в битве своих от врагов отличали просто: своих знали в лицо. А среди чужаков, да еще и в разгар побоища, его запросто могут спутать с противником.

Идя вдоль борта, Вали озирался по сторонам, чтобы хотя бы самому запомнить лица людей, с которыми предстоит сражаться бок о бок. Все воины, сидевшие на веслах, были огромные, с нечесаными волосами и всклокоченными бородами, в грязной, запятнанной одежде. У некоторых было столько татуировок, что кожа казалась синей. Вали поглядел на новых товарищей и решил, что на всякий случай не стоит толкать их, пробираясь к своему веслу. Воины что-то бормотали. Вали не понял, обращаются ли они к нему, друг к другу или просто погружены в размышления. Они невнятно бубнили себе под нос, и Вали не сразу разобрал обрывки фраз. А когда разобрал, сразу пожалел об этом.

— Девчонка… боится… Смерть трусам! Я бью-убиваю, дерьмо с потрохами! Сразу ясно, кто бывал в битве. Всех убью, один останусь! Выжечь землю, выжечь землю!

Вали заглянул в их глаза. Они смотрели куда-то в пустоту, покрасневшие, словно эти люди не спали много ночей подряд, вглядываясь в даль. Некоторые из воинов были в звериных шкурах, которыми покрывали головы или все тело, некоторые сидели почти голые, несмотря на утренний холод. Вали предпочел бы оказаться подальше от них.

На корме, закрытое в бочонках или привязанное к борту, хранилось оружие: копья и топоры. Меч Вали увидел только один. Эти воины вовсе не богачи. Однако, в отличие от них самих, оружие было ухоженное: лезвия топоров отполированы до серебристого блеска, наконечники копий острые, словно шило.

Кто-то положил Вали руку на плечо.

— Вот твое весло, сынок. — У него за спиной стоял Браги, и Вали обрадовался ему.

Вали поставил свой сундучок и сел. Браги отошел к противоположному борту, тоже поставил сундук, сел боком и слегка ущипнул князя за руку.

— Возможно, ты уже жалеешь, что пропускал мимо ушей мои слова о мечах, щитах и копьях.

Вали, взбудораженный до предела, смог лишь улыбнуться в ответ.

Браги снова положил руку ему на плечо.

— Не бойся, князь, с тобой ничего не случится. Хотя, если бы ты внимательнее слушал меня, сегодня тебе было бы легче. Я занял для тебя место на лучшем корабле.

Вали немного отстранился: подобная задушевность ему не нравилась.

— Но здесь нет ни одного моего сородича.

— Верно, зато ты среди лучших воинов двадцати королевств, — сказал Браги.

— Это вот они?

— Да.

— Берсеркеры?

— Да, они северяне, которые поклоняются Одину Безумному, они воюют только ради того, чтобы ощутить восторг битвы.

— И ради того золота, какое смогут добыть, — вставил Вали.

— Золото они берут заодно. Разумеется, берут, однако их главная цель не в этом, — возразил Браги. — Наверное, было бы лучше, если бы они просто шли за добычей.

— Тогда зачем же они воюют?

— Чтобы воевать. Посмотри на них. Все они побывали во множестве набегов, но разве они похожи на богачей? Нет. Разве у них много рабов? Нет. Подобная ерунда их просто не волнует.

— Они не хотят богатства?

— Разве что самую малость, и потому-то они так полезны Двоебороду. Их награда заключается в хорошей драке. Значит, конунг получает самых лучших бойцов, которых при этом не интересует оплата.

— Да они просто ненормальные, — решил Вали.

— Возможно, но ты все равно сможешь многому у них научиться. Ты увидишь, как ведут себя в бою настоящие воины.

Вали ничего не ответил. Его больше интересовало, как люди ведут себя в обычной жизни. А сидеть, бормоча проклятия, и глядеть на мир покрасневшими глазами, наевшись поганых грибов, достойно скорее круглого дурака, а не героя. Если Браги прав, через три дня их ждет битва. Берсеркеры уже клокочут от гнева, хотя они еще не отчалили от берега. Что же с ними будет, когда они увидят копья врагов? Хотя ему все равно было интересно узнать, насколько эти воины заслужили свою репутацию неуязвимых и бесстрашных. Неужели правда, что оружие их не берет? Окидывая взглядом корабль, Вали радовался, что ему предстоит воевать на стороне этих безумцев, а не против них.

Поднялся ветер, и они воспользовались им. Большой парус драккара хлопнул и надулся, как будто ему не терпелось пуститься в путь. Парус был соткан в честь хордов — черный, с белой головой оскалившегося волка. Вали поглядел на символ отца, символ всего, чем ему предстояло стать, всего, чем он, по идее, уже стал. Его пробрала дрожь, когда он подумал о том, какая громадная ответственность возложена на него.

Его размышления были прерваны пинком в спину.

— Подвинь задницу! Мне некуда вытянуть ноги.

Вали обернулся и увидел громадного воина в грубой тунике, его рука была обмотана куском шкуры белого медведя. Ото лба тянулся глубокий шрам, пересекая глазницу и спускаясь на щеку. Совершенно очевидно, что когда-то ему самому довелось отведать боевого топора. Казалось, все его тело сплошь покрыто татуировками: сцены битв и пожарищ; мировой змей, обвивший кольцами правую руку; волк, пожирающий Одина на левой; три переплетенных треугольника — символ бога, валькнут, — под левым глазом, а еще бесчисленные изображения животных, виселиц и оружия по всему лицу и торсу.