Марк Даниэль Лахлан - Хранитель волков

Вали внезапно снова охватила тошнота, словно жаба в горле, которая представлялась ему раньше, ожила и закопошилась, пытаясь выбраться на волю. Он опустил кость, которой ковырял в зубах, и постарался подавить позыв к рвоте. Это ему удалось.

— Ты так побледнел, князь. Неужели наша еда тебе не впрок? — удивился Орри.

Вали взял себя в руки.

— Едем домой прямо сейчас, — сказал он.

— Но мы еще не спали, князь.

— Я спал, — заявил Вали. — Едем сейчас же.

Воины не стали возражать, а поднялись и принялись седлать лошадей. Пока они занимались этим делом, Вали, подавляя приступы тошноты, засыпал их бесконечными вопросами о Хордаланде. Правда ли, что отец держит волков в качестве домашних животных? Он знал, что это ложь. Приходят ли к ним по-прежнему торговцы с востока? Хороши ли, как прежде, девушки хордов?

— Поговаривают, что ты, князь, положил глаз на крестьянскую дочку.

Вали заставил себя рассмеяться. Ему удалось повернуть разговор в нужное русло.

— Подобные слухи мне на руку. Надо, чтобы Двоебород думал, будто мне совсем не нравится его дочь, тогда приданое будет больше.

— Да ты хитрец, князь, — засмеялся Хогни. — Говорят, что никто из северян не обыграет тебя в «королевский стол».

— Никому из южан тоже меня не побить, — ответил Вали, решив, что эти люди оценят его хвастовство. — А теперь приведи мне коня.

Хогни без возражений отдал своего скакуна молодому князю.

Вали поглядел на Орри, который уже садился верхом. Худощавый мужчина, одет легко, без доспехов, только шлем и копье. Сможет ли Вали уйти от него на совершенно незнакомом коне? Едва ли.

Вали обернулся к вассалу отца.

— Этот конь воняет. Орри, отдай мне твоего.

Орри поглядел на сына конунга с недоумением.

— Этот воняет не меньше.

— Я хочу коня, а не возражений. Слезай.

Вали поглядел Орри в глаза, и воину показалось, что он видит в юноше уменьшенную копию конунга Аудуна. Орри начал спешиваться, и когда он спускался на землю, Вали развернул свою лошадь так, что она крупом толкнула в бок лошадь Орри. Та шарахнулась в сторону, сбив Орри с ног. Вали схватил ее поводья, ударил пятками своего коня и рванулся вперед, угоняя обеих лошадей. Он за секунду избавился от вассалов отца и даже не удосужился обернуться, уносясь вперед.

Хогни с Орри кричали ему вслед:

— Ты обрекаешь нас на казнь!

— Мы не можем вернуться без тебя!

— Судьба ригиров предрешена!

— Нас всех ждет гибель!

Он не оборачивался, а продолжал скакать вверх по склону долины, чувствуя, как отступила тошнота, стоило ему сдвинуться с места. «Шансы уйти от погони весьма велики», — решил Вали. У него две прекрасно отдохнувшие лошади, а его преследуют невыспавшиеся пешие люди.

Вали поднялся по склону долины и оказался на широком гребне над холмами, которые тянулись к далеким горам, поросшим лесом, а прямо под ним блестел фьорд. Лучше ехать по гребню или спуститься по восточному склону? Он проехал немного на восток, затем на север. Правда ли, что тошнота усиливается или слабеет, когда он меняет направление? Он так и не разобрал.

Наверху Вали позволил лошадям замедлить ход, и его мысли вернулись к недавним событиям и матушке Дизе.

Она вырезала руну ансуз, руну, в которую она вложила всю свою веру. Вали мысленно представил руну, даже нарисовал в воздухе все три линии: вертикальную и две наклонные. Попробовал повторить слова Дизы:

— Кто я? Я мужчина. Где я? В северных холмах.

Он добился лишь того, что почувствовал себя полным дураком. Но кое-что действительно произошло. Конь споткнулся. Вали поглядел на него. Животное было в поту. Сначала Вали подумал, что где-то поблизости затаилось некое сверхъестественное существо, говорят, они пугают лошадей. Однако второе животное нисколько не вспотело. Вали огляделся по сторонам. Освещение слегка изменилось. Гребень холма скрывался в зарослях деревьев. И тут Вали понял, что проделал огромный путь. Конь отчаянно нуждался в отдыхе. Юноша спешился и подвел лошадей к ручью. Травы здесь было полно, а вот у него самого еды почти не было. «Ничего страшного», — решил он. Легкая тошнота вернулась и, как ни странно, оказалась кстати. Какое удачное совпадение: отвращение к еде и ее отсутствие.

Ни о каком костре в его положении не могло быть и речи, поэтому Вали напоил коней, расседлал, стреножил и принялся ждать. Он не пытался уснуть, сосредоточившись на мыслях о холоде, голоде и тошноте. Он как будто действовал, подчиняясь инстинкту, твердившему, что страдания можно принести в дар богам. До сих пор жертвоприношения казались ему бессмысленными, он не понимал, зачем нагружать погребальную ладью золотом, убитыми животными и рабами, но здесь, усталый и лишенный всего, Вали ощутил связь с чем-то первозданным внутри себя. Его телесные страдания были ничем по сравнению с тем, что он чувствовал к Адисле. Он знал, что вытерпит и не такое, потому что ему поможет любовь.

На следующее утро Вали снова отправился в путь, представляя себе руну ансуз. Он видел, как Диза вырезает ее — сначала на дереве, затем на руке. Он видел, как кровь собирается каплями и падает, а падая, растекается, принимая очертания руны. Потом Вали ощутил тепло, исходящее от животного под ним. Судя по солнцу, он едет уже много часов. Ощущение было странное: ехать вперед с важной целью, не зная, куда именно едешь. Благодаря лошадям он продвигался гораздо быстрее, чем пешком. Вали поднимался на высокие перевалы, спускался по опасным осыпающимся склонам, переходил вброд реки и огибал фьорды, но все время оставался всего лишь безвольным седоком, а не человеком, сознательно выбирающим путь. Он направлял лошадей, не задумываясь ни на миг. По некоторым признакам он догадывался, что движется в верном направлении: по бокам дороги валялись драные сапоги, иногда попадались следы тележных колес или копыт.

Людей по дороге не встречалось, Вали лишь изредка видел вдалеке пастухов или жилища. Из осторожности, проезжая мимо, он трубил в рог, чтобы его ненароком не приняли за разбойника, но ни на миг не задерживался. Вали останавливался только для того, чтобы дать отдых животным, иногда он пил вместе с ними, но ни разу не ел и почти не спал. Воспоминания о руне Дизы как будто пробуждали что-то в недрах его души, однако жажда, голод и усталость притупляли сознание.

Поэтому не было ничего удивительного в том, что он не заметил человека-волка.

Фейлег наблюдал за всадником уже несколько дней, оценивая силу человека. Одиноких всадников на горных дорогах не встречалось никогда, и волчьей части сознания Фейлега появление Вали казалось крайне подозрительным. Кроме того, всадник явно не был торговцем. Иначе он уже свернул бы с дороги, а он все ехал на север, вглубь материка, по лесистому склону узкой темной расселины, следуя изгибам тонкого ручейка. Все животные понимают, когда сталкиваются с чем-то необычным, и Фейлег не был исключением. И к тому же от этого человека так и веяло опасностью.