Ирина Сыромятникова - Монтер путей господних

Представьте себе дом среди каменистых холмов. Местность, в которой жизнь несмело прижимается ко дну долин, словно бы прячась от взглядов с горной гряды, серой волной вздымающейся на горизонте (впрочем, если знать, что обитает под этими горами, не грех и спрятаться). Первые лучи солнца золотят далекие вершины, и голубой предрассветный сумрак наполняется теплыми росчерками. Над миром царит благоговейная тишина. Природа изысканно прекрасна, как картинка из мира Мессины Фаулер за секунду до того, как кто-то нашарит на рамке кнопку «пуск».

А потом наступает шесть утра, просыпается Полак и обнаруживает, что кот по кличке Бандит опять нассал ему в тапки. И все наполняется гневными воплями бывшего директора «Биокина», громкостью голоса восполняющего неумение правильно материться. Потом он ищет кота, потом веник и затем снова кота. К тому времени поднимаются Йохан и Четвертушка, которые начинают попеременно ругать и успокаивать страдальца.

День состоялся.

Я не спешу выползать из-под одеяла. Мои тапки в безопасности, и даже шум, поднятый вокруг блохастого вредителя, доносится в спальню приглушенно. Иначе зачем тогда нужна черная магия? Знали бы суровые преподаватели, на что я буду употреблять их высокое ремесло! До того момента, когда Полак успокоится и начнет готовить завтрак, остается четверть часа, которые можно потратить на философские размышления.

Например о том, что сытая жизнь и слабость конкурентов действуют на черных магов разлагающе.

Когда-то я был гордым, бодрым и голодным, шел к мечте, один и без гроша в кармане покорял Редстонский университет, за жалкую сотню крон гонял нежитей из фермерских амбаров… Теперь в зачарованном ящике моего стола лежал диплом (двойной — алхимика и мага), должности у меня тоже были две (штатная и внештатная), а дом удавленника местные ловко переименовали в усадьбу Тангора. Хорошо!

Враги у меня тоже были и не какие-то там, а Искусники — злобные сектанты с комплексом на черную магию (средний белый от такой новости сам удавился бы). И фиг лишь толку? Поднятию жизненного тонуса это никак не способствовало. Сколько раз я обещал себе сделать периметр дальнего обнаружения? Задумка шикарная — комбинировать черные знаки с белыми (Йохан божился, что может сделать амулет, распознающий эмоциональное состояние человека), но дальше зароков дело не пошло — лень. Ходить надо, места выбирать, заготовки точить, зачаровывать… Да ну их к Шороху! Кстати, и присутствие в моей голове этого людоедского чудища тоже перестало вызывать протест. Бывают же у людей глюки! Мой, по крайней мере, настоящий. Даже записи в дневнике я научился игнорировать.

Можно сколько угодно твердить себе о том, что мир полон происков злобных сектантов, что надежда на покой — тщета и тлен, а спать на бомбе намного спокойнее, чем жить без бомбы. Но когда по вечерам тебя ждет большой уютный дом, в кухне кто-то привычно возится, а по коридорам, словно неуспокоенный дух, бродит задумчивый белый маг, чувство реальности притупляется. Бытие, так сказать, побеждает сознание. Возникает противоестественное желание прекратить суету, погреться на солнышке (благо лето и ни одного облачка на небе нет), а может, даже написать стих.

Все, сковородками гремят, сейчас омлет жарить будут. Пора подниматься.

В Суэссоне я освоился, можно сказать — пустил корни. От полного превращения в кабачок меня удерживали мысли о сокровищах обитателей Кейптауэра: если потревоженный в подгорной крепости голем их работа, то, подняв зомби тех времен, я смогу узнать такое, такое… Дальше фантазия у меня отказывала. А то, что обратиться с вопросами к предкам чиновников заставила тень мировой катастрофы, так это специфика жанра. Ну, не любят живые люди тревожить покойников!

Было у моего нетерпения и второе дно — мои предшественники на ниве удовлетворения государственного любопытства. Допустим, виру с братства Салема я получил, но то была отступная за покушение на меня. А как быть с детишками, которых они угробили на своих ритуалах? За сироток-то заступиться некому! Если продемонстрировать боссам, как работает настоящий мастер, бесполезность доморощенных некромантов-любителей станет очевидна даже тупому бюрократу, а патологическое стремление экономить бюджетные средства — общая черта всех чиновников. Я так считаю, что финансирование салемских братчиков государство может сильно сократить. Вот это и есть настоящая черномагическая месть! По миру пущу, а сам ни при чем останусь. Хорошо.

Ради такого случая можно и поработать.

Наученный горьким опытом, я предельно тщательно обдумал условия нового контракта (лучше поздно, чем никогда!). Там должно было быть все: и про сроки, и про транспорт, и про то, что место проведения ритуала не может находиться у короля в заднице. Естественно, предполагалась достойная оплата, и проблемы с Квайфером они должны были урегулировать без меня (вдруг фонд Роланда потребует компенсацию за прогул?). Но, когда из НЗАМИПС приехал чиновник с договором, оказалось, что все мои пожелания отражены в тексте наилучшим образом. Даже обидно стало.

Надо было срочно придумать что-то еще.

— И лабораторию высшей защиты на двенадцать часов.

— ???

— Люблю, понимаешь, развлечься на досуге.

А развлекался я с големом, и для ворожбы над такой опасной штукой сарай, защищенный парой печатей, совершенно не подходил.

Драгоценная добыча до сих пор ждала своего часа в зачарованных банках. Никакой речи о том, чтобы воспроизвести непобедимую машину смерти, и быть не могло: мастерство древних лежало за пределами моего понимания. Но оставалось еще добрых тридцать килограммов готовой псевдоплоти, успешно заныканных от Райка (остальное пришлось сдать в НЗАМИПС, хотя и не без скандала). С этим материалом я мог возиться до посинения.

Странная рассыпчатая субстанция ни на что известное мне не походила. Первым сюрпризом стало то, что мельчайшие базовые элементы конструкта были совершенно одинаковые (тут невольно вспомнишь песчаных гнид, только уровень сложности иной). Причем соединялись они в структуры, предельно отличающиеся по свойствам и функциям (от бритвенно-острых лезвий до тягучих эластичных шнуров). И это не говоря о том, что шедевральный агрегат умел поглощать проклятия и отыскивать жертву на расстоянии! При подробном изучении в управляющих контурах голема обнаружились особые ритмы, чем-то схожие с некромантическими плетениями (конкретно — символами познания и логики), и я немедленно разродился теорией, которую окрестил «сублимацией рассудка».