Ирина Веретенникова - Магия в стиле экстрим

Я внутренне вздрогнула, когда вспомнила, что уже успела дать нерушимое обещание Оракулу. Надеюсь, что это не аукнется неприятностями.

— А где жил ты?

— И я тоже поселился здесь, хотя родина совсем не Мотейра и душа принадлежит духу-хранителю другого мира. Но у магов принято иметь несколько пристанищ. В обширном имении среди лугов и лесов Мотейры возвел я дворец и поселил там семью. Да, Паулина, и у холодного мага Хегельга была семья, которую я прятал ото всех. Мне несказанно повезло, и моей женой стала женщина-маг. Она так и не прошла инициацию до конца, но дочь смогла стать одной из нас. Никто из магов никогда не видел моей семьи, жена и дочь оберегались от внешнего мира, быть может, чрезмерно усердно.

— Не представляю тебя в халате и тапочках, сидящим за обеденным столом во главе семейства, — хмыкнула я.

Мы приземлились в заброшенном саду перед домом, и присели на бортик старого высохшего фонтана. Я шевелила опавшую листву босой ногой и рассеяно разглядывала захудалый парк. Впервые учитель что-то рассказывал о семье, и мои уши чутко ловили каждое слово.

— Терпеть не могу халат и тапочки, — скривился Хегельг.

— Ты любил свою семью?

— По-своему любил, но недостаточно и не так, как они этого хотели. Жена и дочь могли бы стать магами с огненным источником, для них я казался слишком холодным и безучастным. Мои женщины были слишком мягкими и нежными, абсолютно не приспособленными к трудностям и соблазнам. К тому же, я подобно всем мужчинам-магам стремился владеть и полностью контролировать своих женщин. Они не такие как ты, Паулина и требовали твёрдой направляющей руки и постоянной опеки.

— То есть они фактически жили в заточении, без собственной воли?

— Да, но у них было всё, что они только могли пожелать.

— Кроме свободы и внимания любимого мужа и отца, — перебила я Хегельга. Он отвернулся и сложил руки на груди. Неужели обиделся на правду?

— Ты права. Чтобы понять и признать это, мне понадобилось пережить горькую боль утраты и сотню лет размышлений, — ответил маг после долгой паузы.

— Прости.

— С тех пор прошло больше века и горе постепенно утратило остроту. Осталась лишь память и грусть, — сейчас учитель погрузился в далёкие воспоминания, и ночные тени делали его лицо печальной маской.

— Что же случилось с этим миром, о какой трагедии ты говорил? — спросила я, когда нашла холодную ладонь Хегельга и сжала её.

— Я служил придворным магом у короля Аттуа и подобно многим, принёс клятву верности. За это он даровал большие земли, где я фактически был единовластным хозяином и повелителем, не подчинялся никому, — предрассветный час самый тихий и слова учителя разносились далеко вокруг.

— Как же король решился на подобное безумство?

— Мои магические эксперименты могли быть весьма экстравагантными или даже жуткими с точки зрения людей. Но в своих владениях маг имел право творить что хотел. Сейчас ты ужаснулась бы, зная какие опыты я ставил. Скажу только, что местное население считало меня демоном или кем-то вроде него. Быть может позже, ты поймёшь, когда человеческого в тебе не останется.

— Постараюсь, чтобы этот момент не наступал как можно дольше, — пробурчала я, но Хегельг глянул на меня, как на капризного несмышлёного ребёнка.

— Так вот, за неоценимые магические услуги и клятву верности, король Аттуа закрывал глаза на мои действия. Таким же образом заключались договора и с другими магами в обоих королевствах. Всех устраивало такое положение дел, ибо выгоды от сотрудничества были огромны. Тем более что на Мотейре царил мир и благоденствие. Ни что не предвещало беды. Но в один момент ситуация круто изменилась. Необъяснимой и непостижимой волей духа-хранителя этого мира было посеяно зерно вражды и братоубийства, которое дало обильные всходы. Люди не справились с соблазнами и испытаниями. Катастрофа началась с небольшой стычки на границе, глупой и незначительной. Но она, как зажженный фитиль разнесла огонь ненависти и кровавой войны на оба королевства.

— Неужели ничего нельзя было сделать?

— Ещё можно было уладить разногласия, пока в боевые действия не вступали маги. Но правителей накрыло непонятное сумасшествие и упрямство. Никто не хотел уступать или хотя бы выслушать собеседника. Обе страны вдруг погрузились в кровавый угар и увлечённо истребляли друг друга. Появились первые жертвы среди магов и их семей. Население большей частью ненавидело нас или относилось с подозрением. А мы далеко не бессмертны и неуязвимы.

— И что же случилось потом?

— А потом, ведомые клятвой верности, маги вступили в войну. Мы истребляли людей и друг друга, больше и больше втягивались в этот кошмар. Я был ожесточён на весь этот мир: на своего короля, не желавшего ничего слушать, на соплеменников, на толпы ненавидящих нас людей. Быть может, даже слишком ожесточён. Мои руки отбирали тысячи жизней без разбора, я жаждал лишь одного, чтобы кошмар закончился. Но дух-хранитель Мотейры по непостижимой причине хотел продолжения этого ужаса, и вражда разгоралась с новой силой. Население перебило друг друга почти полностью, а среди магов в живых остались единицы. Государства лежали в руинах, некогда славные правители, король Аттуа и королева Тез, погибли на полях сражений в окружении многих тысяч воинов, знати и магов. Так мы избавились от обязательств, жалкая кучка магов смогла выжить и вернуться к семьям, у кого они остались.

Пришло время, когда и меня настигла расплата. Человек, семью которого я не задумываясь уничтожил среди сотен других, отомстил мне. Всего один человек, не армия, не другой маг! Один треклятый человек! Он смог проникнуть за охранный барьер, изловчился обойти ловушки и сжечь мой дом вместе с заключенными в нём женщинами и слугами. Я успел вынести из огня только едва живое тело дочери и сто раз проклял себя за то, что отобрал у них волю и силы. Они не смогли защититься, не смогли воспользоваться магией огня, уйти путями тонкого мира, потому что я не хотел давать им свободу. Своими руками и никчемными принципами, педантичным следованием глупым традициям магов и самоуверенностью я лишил жену и дочь возможности выжить. Я не бог, не всемогущий дух и меня поставили на место. Обычный человек, израненный воин, потерявший всё, пришёл и наказал зарвавшегося мага.

— Аморан! — ахнула я, закрыв ладонями лицо.

— Да! — ответил Хегельг.

Маг вцепился в мои руки и опустил их вниз. Он хотел, чтобы ученица смотрела ему в глаза именно сейчас. И я смотрела, холодея от ужаса. Сколько же боли принесли друг другу эти мужчины, уничтожив самое дорогое, что у них есть! Аморан был генералом вражеского государства, наверняка они с учителем знались до войны и именно его семью уничтожил Хегельг. Аморан говорил, что его родных убил маг, только не назвал имени. Генерал узнал о смерти семьи, а когда вернулся домой, увидел лишь разруху и мёртвые тела. На их могилах он обрезал волосы родовым мечом в знак траура и поклялся отомстить. Теперь всё стало на свои места, и взаимная неприязнь этих мужчин обрела обоснования. Хегельг тоже отомстил Аморану, отомстил жестоко и страшно.