Майкл Муркок - Город Зверя

Мы летели до тех пор, пока не оказались над Центральным Местом, приземистым уродливым зданием, где обитали Одиннадцать.

Деревянным шагом и гораздо медленнее, чем тогда, когда я видел стражников в последний раз, на крышу вышел один из них.

С каменным выражением лица он спросил:

— Кто вы? Что хотеть?

— Мы привозить лекарство от Зеленая Смерть, — сказал я, подражая ему.

— Лекарство нет.

— Скажи Одиннадцати, что мы привезли лекарство. Скажи Одиннадцати подняться к нам.

— Я сказать.

Все тем же деревянным шагом стражник ушел. Трудно было поверить, что под внешностью робота продолжал жить человек, но я был уверен, что это так.

Вскоре на крышу поднялись Одиннадцать, хотя я поразился, насчитав их двенадцать.

Пристально разглядывая их ничего не выражающие лица, я увидел, что один из них был Барани Даса, человек, с которым мы встретились в тюрьме.

— Барани Даса! — воскликнул я. — Что ты делаешь, вернувшись к этим людям?

Он не ответил.

— Ты! — показал я на него. — Барани Даса! Отвечай мне!

Пустое лицо оставалось без выражения.

— Я — Первый, — раздался пустой голос.

— Но они же сочли тебя безумцем!

— Мозг отремонтировали.

Я содрогнулся при мысли о том, что могла означать эта фраза. Выражение “мозг отремонтирован” предполагало грубую церебральную хирургию.

— Что хотеть Кенд-Амрид? — спросил другой член Совета.

— Мы привезли лекарство от Зеленой Смерти.

— Лекарство нет.

— Но оно есть у нас, мы доказали это!

— Логика доказывать — лекарство нет.

— Ноя могу доказать, что у нас именно лекарство, — в отчаянии воскликнул я.

— Лекарство нет.

Я скинул лесенку. Я собирался поговорить с этими связанными страхом созданиями лицом к лицу, надеясь, что можно будет достучаться до остатков человечности.

— Спусти бак с водой! — велел я Хулу Хаджи. — Наверное, это убедит их.

— Будь осторожен, друг мой, — предупредил он.

— Буду, — заверил его я. — Но не думаю, что они применят силу.

Вскоре я стоял на плоской крыше, обращаясь к одиннадцати:

— Почему вы по-прежнему называете себя Одиннадцать? — спросил я. — Вас же двенадцать?

— Мы Одиннадцать, — ответили они, и я не мог их переубедить. Очевидно, они еще больше ушли в безумие, чем тогда, когда я виделся с ними в последний раз.

Я уставился в холодные пустые лица, ища в них хоть какие-то признаки реальной жизни, но не мог найти. Вдруг один из Одиннадцати показал наверх.

— Что это?

— Вы видели это раньше. Это воздушный корабль.

— Нет.

— Но вы же видели его, когда я в прошлый раз прилетал в Кенд-Амрид?

— Что это?

— Воздушный корабль, они летают по воздуху. Я показывал вам, как работает мотор.

— Нет.

— Но я показывал вам! — раздраженно воскликнул я.

— Нет. Воздушный корабль невозможен.

— Ну, конечно же, он возможен. Вот он перед вами, перед вашими глазами.

— Воздушный корабль не работать. Идея воздушный корабль — нефункциональная идея.

— Вы дураки! Вы видите его перед глазами, перед собой в действии. Что вы сделали со своими мозгами?

Один из Одиннадцати поднес к губам свисток и выдул пронзительную трель.

На крышу выбежали стражники с мечами в руках.

— Что это все значит? — спросил я. — Вы должны понять, что мы находимся здесь для того, чтобы помочь вам.

— Вы делать кенд-амридская машина нефункциональной. Вы уничтожать принцип, вы уничтожать мотор, вы уничтожать машина.

— Какой принцип?

— Первая Идея.

— Идея, доведшая вас до того, что вы стали такими? Какой мотор?

— Болезнь.

— Вы не мотор, вы — индивидуальные человеческие существа. Какая машина?

— Кенд-Амрид.

— Кенд-Амрид — не машина, это город, созданный и населенный людьми.

— Ты делать нефактический заявления. Ты быть сделан нефункционирующий.

Я неохотно вытащил меч, но это все, что я мог сделать. Сверху я услышал громкий крик Хула Хаджи, затем последовал глухой стук, когда тот спрыгнул с воздушного корабля и приземлился рядом со мной.

Одиннадцать велели своим стражникам напасть на нас.

На нас двинулись тесные ряды людей-автоматов, поднявшие мечи единым движением.

На мгновение мне показалось, что нас просто снесут с крыши одной человеческой массой.

Затем, выкрикивая древний клич Карнала, ко мне присоединился Дарнал и другие варнальские воины, которые спрыгнули со своих воздушных кораблей, пока не образовался ряд бойцов против массы бездушных существ, надвигавшейся на нас, медленно, одинаковым шагом, словно множественное странное существо.

Начался бой.

Храбрость карнальцев легендарна по всему южному Марсу, но они никогда не бывали столь храбры, как в этом бою, когда они сражались с чуждым им принципом.

Каждого павшего стражника сменял другой. Каждый выбитый из руки меч находил замену. За спинами у нас не было ничего, кроме воздуха, и поэтому мы не могли отступать.

Каким-то образом, я думаю, своей силой воли, мы стали теснить стражников.

Мы толкали их назад, наши мечи мелькали и сверкали на солнце, наш боевой клич звучал редко, когда мы отвлекались, чтобы поддержать боевой дух.

Многие из людей-автоматов пали.

Никто из наших воинов не получил серьезных ран, если не считать пустяковых царапин. Мы уцелели против мощи Людей, Превратившихся в Машины.

Но мало-помалу они окружили нас и придавили друг к другу, так что не осталось места для боя.

А затем они взяли нас в плен, но не убили, как я ожидал, а разоружили.

Что же собирались теперь с нами делать?

Я поднял взгляд на наши корабли. Что они сделают с ними? С привезенной нами исцеляющей чуму водой?

Я гадал, неужели в Кенд-Амриде никогда не воцарится мир и спокойствие?

Нас заточили в такой же камере, где мы уже были ранее.

Здесь нас было много, а камера тесная. Я никак не мог понять, почему нас не убили на месте, но решил принять это без объяснений и попытаться продумать возможности побега.

Я обследовал камеру. Она была сделана добротно и спроектирована специально для заточения людей — редкий случай на Марсе, где обычно эта мысль вызывает отвращение.

Затем я вспомнил про тонкий кинжал, подаренный мне Фасой, девушкой-кошкой.

Я вытащил его из-за ремней и подумал, как его можно использовать для нашего спасения.

Существует ограниченное число способов бежать из тюрьмы, если она спроектирована с таким расчетом, чтобы позволить входить и выходить только через одну дверь. Я перебрал все эти способы.

Особенно внимательно я размышлял над самым простым — через дверь.

Ее слабым звеном являлись петли. Я начал ковырять дверной косяк поблизости от петель, думая втащить дверь внутрь.

Должно быть, я работал несколько шати, поглощенный тем, что делал.