О'Санчес - Пенталогия «Хвак»

Понятно: по желанию — это лечь на месте. Разумно и по-воински. Оба кивнули и ринулись к двери, она уже трещала и осыпалась щепками…

Охи-охи Гвоздик весь дрожал от нетерпения: хвост нещадно лупит по бокам, маленькая голова попискивает на лету и тоже скалится во все десны… Очень уж хочется добраться до этих странных тварей без запаха…

— Гвоздик, друг мой, Гвоздик… Всё, всё, облизал и хватит! Ты очень и очень хороший!

— Да!

— Сейчас начнется бой… охота… Ты любишь охоту?

— Да, да!

— Ну конечно любишь! И я люблю. И тебя еще больше, чем охоту. Одним словом… Гвоздик… Я не хочу видеть, как тебя… И равно не желаю, чтобы меня на твоих глазах… Сейчас я подам знак и ты можешь поохотиться вволю. Без ограничений, сколько захочешь… Понятно? Ступай, мой дорогой. Марш-марш!

— Да, да, да!.. — Гвоздику все было ясно и понятно! Дверь лопнула и повалилась внутрь, черная волна, чуть более медленная, чем обычно, однако по-прежнему смертоносная, плеснулась, было, внутрь зала, но ее первый натиск встретили и погасили в три меча: слева сударь Дувоши, справа сударь Мируи, а в корне рыцарь Та-Микол. Гвоздик не медля ни мгновения разогнался, на ходу скусив голову одной из тварей, и невероятным прыжком скакнул поверх безглазых голов туда, за пределы зала, где этой черной несъедобной пакости побольше, погуще…

Ночь даже на прощание не захотела подарить людям лунное и звездное ночное небо: бесконечные тучи сбились в единое стадо не менее плотно, нежели черные сгустки там, внизу, на окровавленной земле. Проступивший от морозца иней, на камнях и на травах, окрестности не осветляет, его и самого видно лишь неподалеку от костра… Но что это?.. Неужели до рассвета дотянули? Словно бы зарево какое-то восходит над равниной по ту сторону моста… Только это сияние — не заря. Низкое, неяркое, но привораживающее взор… Умо, что с тобой? Сударь Татени!?

Великий маг и колдун земель восточных, дворянин, с детства принявший жреческую судьбу, сударь Татени Умо захрипел, беспорядочно замахал руками и упал навзничь, почти у самого костра. Черная жидкость толстою струей выплеснулась у него изо рта — кровь, по виду и запаху! Вот кто из защитников моста погиб первым! Что с ним? Что там такое светится? Твари! Бей!..

В эти мгновения вахту держали барон Камбор и Когори Тумару. Они первые почувствовали на себе ускорение атаки: безглазые словно стали вдвое сильнее… Этот напор… Его не удержать… Бей, рыжий! Держись!

Вдруг барон Тивери Камбор распрямился и замер на мгновение, перестав махать мечом и богохульствовать. И упал ничком, с разрубленной головой. Когори Тумару немедленно переступил два шага вправо, чтобы заткнуть собою образовавшуюся брешь. Болели руки, плечи, болела шея, в легкие словно кто заливал дым с кипятком вместо свежего воздуха, а рыцарю даже голову не повернуть, глаза не скосить, чтобы позвать, чтобы помогли… Ладно, чего там… все на пределе, все устали… Когори Тумару беззаветно рубился и не мог видеть, как старинный друг его, Санги Бо, упал на колени, выронил перед собою двуручный меч и отчаянно колдует, пытаясь хотя бы частично перехватить на себя магический груз, который до этого безропотно держал Татени Умо. Конечно, Санги славный маг и колдун, я неоднократно имел возможность убедиться в силе его заклинаний, однако до этого Татени даже ему далеко. Кровь двумя струйками побежала из ноздрей Санги — долго ему не выдержать… И еще одна, из губы прокушенной… Я очень хорошо отношусь к Санги, гораздо лучше, чем он ко мне… Но это не моя война, почему я должен им помогать?

Не успев как следует отдохнуть, Керси Талои и Цаги Крикун стремительно, почти наперегонки бросились к выходу с моста, чтобы подменить изнемогшего Когори Тумару… и опоздали на считанные мгновения: рыцарь пропустил удар… зашатался, его повело вправо, потом вперед, а лицо кровью залито… Явно, что он уже ничего не видел и не соображал… Еще шаг и старый рыцарь, его высокопревосходительство герцог Когори Тумару полетел вниз, в бездонную предрассветную мглу, на встречу с богами.

— Маркиз! Хоггроги! Давай! — Оказывается, мой приятель Санги Бо, несмотря на почтенный по человеческим меркам возраст, сохранил в себе не только воинские и колдовские силы, он еще и орать умел погромче иного молодого!

— Да!!! Вижу!!! — Хоггроги Солнышко отбросил секиру великолепной гномьей ковки, дабы не сковывала движений и не висела мертвым грузом, выхватил меч в две руки без перчаток и ринулся к мосту. Как ему удалось промчаться между своими, никого не задев? Но — сумел и уже рубился на середине моста, на диво проворно, едва ли не бегом сметая на своем пути черный поток. Какая же мощь живет в этом человеке? Даже представить трудно, учитывая, что своим колдовством он эти силы не подпитывал и чужого не задействовал! Я проверил, не поленился: что в нем, в непобедимом доселе, было — с тем и воевал! Уважаю.

Хоггроги прошел весь мост насквозь, а меч его вращался, взлетал и опускался неустанно, все с той же чудовищной скоростью, вот маркиз уже врезался вглубь этого черного молчащего омута и движется дальше… И куда его понесло? К сиянию к этому, что ли?.. Что за сияние такое, зачем оно ему?.. А «слепошарые» не зевали, они сомкнулись за спиной маркиза и потянулись обычной чередой, через мост, но вроде бы — или то чудится мне? — чуть ленивее… Рыцарь Керси Талои и рыцарь войны Цаги Крикун остались рубиться вдвоем, Санги Бо стоял на коленях, в двух шагах от них и пытался колдовать: кровь побежала у него из ушей, не только из носа, кровь заполняла рот, мешала твердить заклинания, но старый рыцарь все еще был очень силен и очень упрям…

— Меняться более незачем, — прохрипел он оставшимся воинам, — или так, или эдак… ждать недолго…

И чего они там ждут?..

Почти одновременно упали трое защитников замка и цепь обороны уже не сомкнуть… Пора. Докари Та-Микол подбежал и, уже никуда не отходя, взялся рубиться во всю мощь, закрывая своим мечом образовавшуюся брешь. Оборона — это было ясно — доживала последние мгновения, ее слово бы сминало, отодвигало все ближе к «трону», перед которым стояла молодая маркиза Тантури, невысокая, бледная, простоволосая, в своих лучших украшениях поверх праздничных одежд, в каждой руке по обнаженному кинжалу. Маленький сын ее был вооружен игрушечным деревянным мечом и взмахивал им, во все глаза наблюдая бой, левой же рукой он держался за мамину юбку… В глазах маркизы теперь не было слез, а дрожащие губы шептали одному мне слышную молитву, довольно бессвязную, обращенную в этом смертный миг отнюдь не к богам:

— Хогги, спаси нас пожалуйста… приди, ну пожалуйста…

И вдруг я понял, чего они там ждали!!! С глаз моих и разума моего словно пелена спала, пелена, которою, по моей же прихоти, я как глупец все себе и прикрыл, стараясь почаще быть человеком! Да, я понял!.. Нет, я не был глупец! Однако и тут меня отвлекли… на несколько очень важных мгновений отвлекли…