О'Санчес - Пенталогия «Хвак»

— Вода! Э… э… Ты что задумал??? Урод! Глупец!!! Не смей!!! Хва-а-а-ак!!!

Рука с баклагою вихлялась, не желала стискивать пальцы, но Хвак зарычал из последних сил и заставил ее подчиниться… Вот оно горлышко… откупорить… глоток… Еще один…

— Ой-ой-ой… А что это она? Знаешь, Хвак, наверное она выдохлась… ну-ка, выплесни ее на себя!

Хвак моргнул в недоумении, но послушался: поднял повыше баклагу с остатками воды и вылил себе на голову. И ничего не произошло, ничто не изменилось у него в голове.

— Ай, бедняжка! А-ха-хахахааа!!! Не получилось изгнание демона! Не помогла водица! — Джога фыркнул Хваковыми губами и Хваку даже почудилось искреннее веселье в этом смехе, словно бы что-то человеческое проснулось в демоне Джоге…

— Нет, ну ты сам подумай, своими обеими задницами, уж и не знаю, какая из них глупее и вонючее: вода — она повсюду, внутри тела и вне его, в земле и над землею, в воздухе и в… Стал бы я учитывать тебя в намерениях своих, если бы срок владения тобою ограничивался пределами одной жажды? А дождь, а роса, а плевок, в конце концов? Этот мерзкий человечишка поглумился над тобою, он обманул тебя, обхитрил, обвел вокруг пальца, потешился твоею глупостью и доверчивостью… Убедился теперь? Может, помочиться на себя хочешь для последней проверки?..

Мир налился жёлчью и холодом, почернел… а потом выцвел и утратил даже горечь… И здесь обман, и здесь пустота, и нет ничего, ничего, ничего на этом свете, кроме лжи и пустоты…

— Ну, а я тебе что говорил? Все врут, всё мерзость, везде пустота… Становись под седло, предварительно принеся оммаж, и помчимся вперед, наслаждаясь бытием и вознося слова горячей благодарности всещедрым богам!

— Ом… чего?

— Клятву верности. Ну же? Нет, лучше встань на колени. Во-от… И теперь просто скажи: «Джога, я твой!» Будь ты поумнее и поотесаннее, да еще если зрителей позвать, я бы придумал нечто такое… красивое, длинное, звонкое и ужасно напыщенное… Но здесь пустыня, а я соскучился по телесным удовольствиям. Разевай рот и…

— Погоди… — Хвак поднялся с колен и опять расставил ноги пошире, для устойчивости.

— Э, я не разрешал тебе вставать.

— Джога. Я не согласен и не верю тебе.

— Да ты что? Клятву, червяк, клятву, шутки кончились!..

Хвак шатнулся, его вырвало прямо под ноги, почти на сапоги, но он устоял и вдруг пустился бежать. Ноги плохо слушались его, он спотыкался и падал, и опять бежал… потом шел… потом уже полз на четвереньках…

Это был ручей. Вода в нем была прозрачна и холодна, бережок, на который выполз Хвак, был каменист, но плотен, гладок, рукам и коленям тяжеленного тела совсем не колко, не топко… У них в деревне был такой же, там бабы любили белье стирать…

— Джога. Ты хотел заглянуть ко мне в душу…

— Да она и так моя. Искупаться решил? Что ж, искупайся напоследок. Я бы давно тебя подмял, да сломать боюсь. Да, боюсь. У меня знаешь сколько тысячелетий игрушки не было? Вот и… Ты сильный оказался, спору нет, но… Просто я не хочу омрачать первое свое владение всякими увечьями, изъянами…

— Загляни, Джога. Добровольно открываю.

— Изволь, коли просишь. Это почти то же, что клятва верности. Ладно, пусть будет у нас и то, и другое. Итак, Хвакушка…

— Смотри. Я не верю тебе, я верю Снегу и благодарен ему за последний совет, я понял его. Прощай, Джога.

Хвак разбежался и с превеликим шумом, словно ящерная корова, прыгнул подальше в ручей — в самом глубоком месте он оказался ему по грудь — и нырнул. Он еще с берега узрел в этом месте корягу, подмятую с боков гладкими валунами. Главное — вцепиться понадежнее, чтобы пальцы не скользили… Хвак прижался жирным брюхом к неровному дну, открыл рот как можно шире и вдохнул во всю грудь, словно это был воздух вокруг, а не ледяная тяжелая вода… Попытался вдохнуть, но что-то мешало… То ли страх перед смертью, то ли приказ демона Джоги, то ли всё вместе… Хвак поднапряг собственную волю, хлебнул… ему это удалось… и сделал вдох. Тело опять пробила мощнейшая судорога, в голове кто-то завизжал непереносимо громко, пальцы сами разжались и тело выпрыгнуло из воды туда, наверх, где воздух, где дышится… Хвак закашлялся, замер на мгновение, его опять вырвало, уже в который раз за этот день… Дышать!.. Дышать!..

Хвак вздохнул как можно глубже, оглядел надводный солнечный мир ничего не видящими глазами и вновь нырнул, и выдохнул драгоценный воздух и опять вдохнул воду…

— НННЕ-Е-ЕЕЕТ!!! ХВА-А-АК!!!

— Да. — Хвака опять вытолкнула наверх соединенная сила двух сущностей, демона и человека, и опять он блевал водой, опять вкушал три или четыре раза подряд драгоценнейший из напитков земных: воздух… И снова нырнул, и на этот раз он понял вдруг: победил, себя и Джогу. Он избавится от него, сейчас… одним последним вздохом…

— ХВАК!!! Умоляю! Прошу! Хвак! Я УЙДУ!!!

И этот последний крик, заполнивший всю небольшую оставшуюся вселенную, крик неподдельного ужаса, крик жажды бытия, уже непонятно кому принадлежащий, Хваку или Джоге, остановил Хвака, и он вынырнул. Вода хлынула из легких, и были они словно раскалены и оплавлены водяной водой, и было им больно, да только все это уже не важно…

— Уходи.

— Послушай Хвак… Давай выйдем на берег… СТОЙ!!! Погоди… погоди… Хорошо, давай здесь… Хвак… Дело в том…

— Уходи.

— Хвак… Я не могу уйти… ПОГОДИИИИИ!!! Ну выслушай же меня, я умоляю! Никто не в силах выковырнуть меня из твоего тела, разве что всесильные боги. Даже я сам, могущественный демон пустоты и огня, я шут богов, великий дем… НЕТ!!! Ну дай же, дай же мне закончить слова объяснений! Я… соврал тебе, пообещав уйти… Я не могу тебя покинуть, пока ты жив… Я даже убить себя не могу и в этом одно из важных отличий человеческих от нас и богов… Я бы ушел в другое тело, но их нет поблизости, даже рыбы умчались прочь, напуганные нашею с тобой ссорою…

— Стало быть, разойдемся замертво. Ты все сказал?

— НЕТ!!! Я… клятву тебе принесу. Я клянусь быть тебе верным и послушным. Я буду тебе служить, Хвак, пока ты жив. Но… не лишай меня тела, не губи меня водой.

— Я не хочу такого слугу. И еще чтобы в моем теле… ты мне… не нравишься!

— Но Хвак! Я уже поклялся! Загляни в сущность мою! Теперь проще, ведь я заглянул в твою. Теперь мы почти как братья!..

У Хвака никогда не было ни братьев, ни сестер, ни отца, ни матери, ни иных родственников, если не считать подлой изменщицы Кыски, и последние слова демона Джоги о братстве вдруг показались Хваку такими… такими… такими… от которых хочется плакать горючими сладкими слезами… Хвак заглянул в сущность Джоги, состоящую из вечности, пустоты и огня… Жуть какая… Хуже мертвечины… Но — не врет. Может, пожить еще?

Солнце высоко ступало по синему небу, а навстречу ему, с запада, летели маленькие округлые облака: там, на востоке, они собьются в большую темную тучу и сойдут на землю и станут водою, а когда надоест — опять превратятся в облачка и опять двинутся куда-нибудь… Подальше от суеты… поближе к суете…