Анна Овчинникова - Лунная девушка

Выбирать не приходилось, и я что было сил ударил этим жалким оружием по плоской голове атакующей ядовитой бестии. Полукошка-полуящерица, не поддававшаяся парализующим зарядам, рухнула замертво, а я продолжал колотить палкой по чешуйчатой голове до тех пор, пока желтые глаза не остекленели.

Тор-хо был мертв, и, толкнув ногой безжизненное уродливое тело, я невольно улыбнулся забавной мысли: оказывается, убить самого ужасного хищника здешних лесов и гор оказалось проще простого, нужно было только вооружиться не «гремящим оружием», а обычной палкой!

Но Наа-ее-лаа явно думала иначе.

Она порывисто бросилась мне на шею, снова и снова спрашивая, не ранен ли я? Убедившись, что я цел и невредим, лунная девушка воззрилась на меня, как на некое божество, совершившее недостижимую для обычного смертного вещь. Похоже, только сейчас она до конца поверила, что я пришел в во-наа из-за небесной тверди.

Теперь Наа-ее-лаа глядела на меня с восхищением, преходящим в почтительное благоговение, и мне пришлось потратить немало сил, чтобы восстановить наши прежние непринужденные отношения. Только когда на нас навалилась лунная ночь, Наа-ее-лаа стала снова называть меня «Джулианом», чему я был несказанно рад. Приятно, конечно, когда тобой восхищаются, но гораздо приятнее слышать, как тебя называют по имени, чем «пришельцем, явившимся с неба»!

В темноте лунной ночи мы продолжали двигаться через лес.

Моя куртка и спальный мешок хорошо защищали Наа-ее-лаа от холода, но меня спасала только быстрая ходьба — в тех случаях, когда я нес девушку на руках, иначе она за мной не поспевала. Поэтому я очень редко позволял принцессе идти самой, опуская на землю только для того, чтобы она могла немного размять ноги.

Со времени столкновения с тор-хо Наа-ее-лаа беспрекословно выполняла все мои распоряжения… Но вскоре я убедился, что она знает о лунном лесе гораздо больше меня.

Оказывается, все знатные воспитанницы храма Интара должны были проходить обучение в лесном святилище этого божества, и дочь ямадара Сарго-та вместе с другими дочерьми лучших домов Лаэте несколько лет постигала в лесу тайны жизни и смерти.

Лишь позднее я по достоинству оценил самоотверженное доверие Наа-ее-лаа, взявшейся обучать меня премудростям, доступным в во-наа лишь очень немногим избранным. Нонновар показывала мне ядовитые и целебные растения (ядовитые чаще мерцали фиолетовым цветом, а целебные — желтым), подробно объясняла их свойства, учила находить съедобные плоды и цветы, рассказывала об опасных и безвредных обитателях лунного леса… Еще она учила меня правильному языку городских унитов, поправляя грубое произношение и ужасные (с ее точки зрения) слова, почерпнутые мною от ва-гасов. Интересно, что языки ва-гасов и унитов были так схожи, что обе лунные расы без труда понимали друг друга; на этот счет у тех и других существовали любопытные мифы, отнюдь не проливавшие свет на эту загадку…

А Наа-ее-лаа до сих пор не могла найти решения загадки моей скромной персоны.

Если я бог, почему не знаю самых простых вещей? Если я смертный, откуда у меня такая божественная сила? Девушка то верила, то не верила моим рассказам о Земле и о других планетах, но с каждым днем невольно все больше убеждалась в моей правдивости. Разве бог, родившийся в Небесной Обители, может страдать от голода и холода?

К счастью, голод не грозил нам благодаря умению Наа-ее-лаа находить пищу даже в темноте, зато ночной холод едва меня не прикончил. С каждым часом лунный мир все больше промерзал, и когда моя зажигалка отказалась выдать хотя бы искру, мне стало ясно — это конец!

Наа-ее-лаа попыталась отыскать деревья, способные накапливать тепло, но за десятичасовые поиски нам не попалось ни одного такого дерева…

Я уже находился на грани жизни и смерти, когда дочь ямадара предложила разделить с ней спальный мешок. Дочери Сарго-та явно стоило невероятных усилий переступить все правила приличия, чтобы сделать столь неслыханное предложение, но тем самым она спасла мне жизнь.

Зато теперь мои страдания приняли несколько иной характер: очень трудно было лежать в спальном мешке чуть ли не в обнимку с прекрасной девушкой и не… Уж не знаю, что при этом чувствовала Наа-ее-лаа, я же то и дело представлял себе покрытый сосульками небосклон, пытаясь уподобиться его ледяному отстраненному величию. Но принцесса относилась ко мне с безграничным доверием, которое я никак не мог обмануть.

Я до сих пор вспоминаю эту безумную лунную ночь как одно из самых волнующих приключений в моей жизни.

Я помню мелькание странных тварей среди светящихся деревьев, шепот Наа-ее-лаа рядом с мой щекой, когда объясняла мне, что это за создания, пушистую мягкость ее волос, щекочущих мой подбородок, и то, как принцесса испуганно прижималась ко мне, заслышав в чаще далекий рык тор-хо…

И еще я помню, как мы с Наа-ее-лаа прыгали и кричали, как дети, приветствуя розовое сияние долгожданного рассвета!

Если бы мы знали, что готовит нам наступающий день, наша радость наверняка превратилась бы в отчаяние.

Ночь кончилась, вместе с ней кончился холод, — и, конечно, первым делом мы наткнулись на небольшую полянку, окруженную «горячими деревьями». Прижавшись к теплым стволам, мы с принцессой принялись уплетать на редкость вкусные плоды, которые в изобилии росли на кустах вокруг поляны.

После еды я намазал щеки и подбородок соком ягод, которые Неела называла гойи, — этот сок удалял щетину с лица быстрее и эффективнее любой бритвы. Теперь для полного счастья мне не хватало лишь одного: возможности выкупаться и выстирать одежду. Наа-ее-лаа наверняка мечтала о том же, но пока нам удалось отыскать в трухлявом пне упавшего дерева ровно столько воды, чтобы умыться.

Потом принцесса взяла у меня зеркальце и попыталась, как говорят женщины, «привести себя в порядок». Я видел, как она с отчаянием рассматривала свои короткие взлохмаченные волосы, запавшие щеки, царапины на подбородке… Наконец девушка отошла на другой конец поляны и села там, съежившись и втянув голову в воротник куртки.

Принцесса по-прежнему считала, что нож Го-ва-го и болезнь превратили ее в дурнушку, а необходимость носить нелепую мешковатую одежду еще больше угнетала ее. Похоже, она уже жалела о ночной темноте, скрывавшей ее «уродство».

Некоторое время я молча посматривал на этого нахохлившегося воробушка, наконец подошел, взял маленькую обветренную ручку Неелы и поднес к губам:

— Нонновар, ты самая прекрасная девушка на свете!