Анна Овчинникова - Лунная девушка

Подобрав с земли толстый сук, я усилием воли сбросил с себя наваждение. Черт возьми, я ведь выжил среди ва-гасов, чуть ли не голыми руками расправился с тор-хо, — так неужели спасую перед Владыками Ночи? Сейчас посмотрим, так ли страшен черт, как его малюют!

Бесшумными шагами я устремился навстречу странным звукам, осторожно выглянул из-за дерева — и увидел то, чего никак не ожидал увидеть.

По узкой тропинке навстречу мне шел Скрэк, — если только это можно было назвать ходьбой.

Он налегал всем телом на палку с развилкой на конце и с трудом переносил левую ногу вперед, потом переставлял палку и делал новый короткий шаг, при этом его правая нога бессильно волочилась по земле. Вот она протащилась по корню дерева, и у парня вырвался хриплый стон — такой же, как тот, который несколько секунд назад привлек мое внимание.

Черт побери, что это с ним случилось?

Я вышел из-за дерева на тропинку в десяти шагах от Скрэка, и вор остановился так резко, что чуть не упал.

— Давно не виделись, — сказал я, внимательно разглядывая лаэтянина. — Соскучился по мне, а?

Унит по-звериному ощерил зубы, сверкнув на меня бешеными глазами из-под черных слипшихся сосулек волос. Его грозный взгляд не произвел на меня особого впечатления — должно быть, потому, что вор дышал, как загнанная лошадь. Сейчас он казался неподходящим объектом для сведения счетов, и все-таки я не удержался от издевки:

— Вот таким ты мне нравишься больше, приятель!

Я солгал — он ничуть мне не нравился, стоял ли на двух ногах или на одной.

Скрэк в несколько отчаянных рывков доковылял до ближайшего дерева и прислонился спиной к стволу.

— Убирайся! — взвизгнул он. — Что тебе нужно?

— Ничего. Мне показалось, это тебе нужна помощь…

Унит с мерзким ругательством замахнулся на меня палкой:

— Проваливай, раб! Пшел вон, клейменая скотина!

Если что и могло разъярить меня, так это упоминание о моем рабском клейме.

— Стоило бы хорошенько отделать тебя, ру-мит! — сжимая кулаки, гаркнул я. — Да только неохота пачкать руки о такую вонючую мразь!

Резко повернувшись, я зашагал в чащу, а вслед мне неслись ругательства лаэтского вора. Шипи, змееныш, шипи! Сама судьба разобралась с тобой, избавив меня от необходимости сводить с предателем счеты!

Я прошел ярдов сто, все больше замедляя шаги, и наконец остановился.

Ненавидящий взгляд, которым только что прожигал меня Скрэк, кое о чем мне напомнил.

Точно так же я сам недавно смотрел на старикашку Сидура, когда тот взирал на меня сверху вниз, уверенный в своей безграничной власти над прикованным к стене строптивым рабом…

Какого дьявола, в самом деле?!.

С тех пор, как я очутился в во-наа, какой-то злой рок все время вынуждал меня заботиться о тех, кто ничуть не желал, чтобы о них заботились. Сперва — Наа-ее-лаа, потом — Та-ван; не хватало еще, чтобы я беспокоился об этом злобном воровском отродье! Уж Скрэк-то в подобном случае точно бросил бы меня подыхать!

И все же словно помимо воли я сделал по лесу широкий круг и вернулся к тропинке.

За это время здесь все изменилось в худшую сторону.

Унит больше не ковылял с помощью своего импровизированного костыля, а полз, напоминая большую ящерицу с перебитой спиной. Однако искалеченной ящерице гораздо легче передвигаться ползком, чем искалеченному человеку. Лаэтя-нин с трудом одолевал пару ярдов, на несколько секунд замирал и снова пускался в путь. Нога, без сомнения, причиняла ему сильную боль: вор то и дело глухо стонал — и все-таки продолжал ползти…

Интересно, сколько же времени он брел по лесу, если совсем обессилел? И что у него все-таки с ногой? Судя по тому, что он вообще не может ею владеть, это или перелом, или очень сильный вывих…

Наблюдая за мучительным путем лаэтского висельника, я незаметно подходил к нему все ближе и наконец расслышал, о чем бормочет Скрэк в перерывах между рывками.

— Здесь должна быть вода… — шептал унит. — Даже Ночные Владыки не могут жить без воды… В этом проклятом лесу должна быть вода…

Черт бы побрал все на свете!

— Ты ищешь воду? — сказал я, шагнув к нему из-за деревьев. — Между прочим, река совсем в другом направлении!

Скрэк резко приподнялся на локте, глядя на меня полубезумными от боли и ярости глазами, и схватился за нож.

— Убирайся!.. Не подходи!

— Как скажешь. И все-таки река в той стороне. Если хочешь, могу тебя к ней отнести…

— Не подходи, румит!

— Ну, дело твое.

Я отступил в лес, а Скрэк, проводив меня полным отчаяния и бешенства взглядом, развернулся и пополз в указанном направлении. Уж не знаю, каким образом ему удавалось продираться сквозь дикую чащу, если он только что с трудом передвигался даже по тропинке, но он полз с одержимостью маньяка, почти не останавливаясь, чтобы отдохнуть.

Вор наверняка догадывался, что я за ним наблюдаю, потому что больше не позволял себе стонать. Лишь когда его нога зацепилась за петлю ползучего растения, у него вырвался громкий вскрик, который он тут же заглушил, вцепившись зубами в ладонь…

И тут мое терпение окончательно иссякло. Я прыгнул к этому мазохисту, крепко схватил за правую руку и приподнял. Не обращая внимания на негодующий вопль, взвалил себе на спину худое дергающееся тело, перехватил колотящую по моим плечам вторую руку и быстро зашагал через лес. Теперь, когда я крепко держал унита за запястья, он мог только бить меня ногами — вернее, одной ногой… Во всяком случае, я так полагал, но понял, что недооценил Скрэка, когда в мое ухо вдруг вцепились острые зубы.

Взвыв от боли, я что было силы встряхнул висящую на моей спине злобную бестию и спас тем самым остаток уха. Потом, мотнув головой назад, от души врезал Скрэку затылком в лоб, — тот взвыл и обмяк, но я не рассчитывал, что блаженное спокойствие продлится долго. Зная живучесть этого ублюдка, я пустился через лес бегом; еще не хватало, чтобы звереныш впился зубами в мою сонную артерию!

При виде блеснувшей впереди реки Скрэк дернулся, напрягся и закричал. Пробежав по инерции еще несколько шагов, я поспешно скинул его на землю: честно говоря, я предпочел бы нести на спине голодного вампира, чем очнувшегося лаэ-тянина!

Со змеиным проворством Скрэк пополз к реке и начал пить, захлебываясь от жадности…

Пока вор утолял страшную жажду, я успел приложить к прокушенному уху подорожник и немного успокоиться. Парень, как и я, пробыл в лесу не меньше двух земных суток; если он столько времени оставался без воды, не стоило удивляться его отвратительному настроению!

— Ладно, дай я все-таки посмотрю, что у тебя с ногой…

Я подошел, наклонился над лаэтянином — и лишь в последний миг сумел избежать удара ножом в грудь. Только потому, что я быстро отпрянул, лезвие вспороло мне кожу на плече, а не воткнулось в сердце.