Анатолий Радов - По стезе Номана

— Все! Гвидо, поехали! — крикнул Артуно и, легонько толкнув меня в плечо, протиснулся обратно в карету. — Мне еще вас нужно успеть сдать, — пробормотал он недовольно. — Да и о тебе доложить. «Стул правды» тебе все же придется пройти, извини. Здесь не игрушки.

Ну и зачем сейчас напоминать? Мне и так стало сильно не по себе от увиденного.

Когда наши парни вернулись к телегам, карета двинулась дальше. Теперь уже с каждой секундой я слышал, как нарастает гул. Гул человеческих голосов, крики, рев и прочие животные звуки. Через минут десять слева показались первые повозки. Они стояли прямо на лугу, сначала две-три, потом десять — двадцать, а потом вдруг я перестал даже понимать, сколько их. Потому что их было море. Возле повозок крутились люди — мужчины, женщины, бегали дети. Артуно подался вперед и выглянул в окно.

— Обозники, — проговорил он и зевнул. — Ты в другое окно глянь, военный лагерь там.

Но глянуть я не успел. Карета снова остановилась, сквозь гул я услышал крик того храмовника, что не стал рубить голову тавманте в зале.

— Так, Ант, слушай, — громко проговорил Артуно, — на сегодня твой непосредственный командир — Гвидо. Держись своих новобранцев. Завтра вас распределят, а пока вы будете в «отстойнике». Вечером я найду тебя. И не делай глупостей. Иди.

Он открыл правую дверцу, и я, поднявшись, занес ногу для шага в новую жизнь, но викариус остановил меня, мягко ухватив за локоть.

— Что? — обернувшись, спросил я удивленно.

— Меч возьми, — с улыбкой проговорил он и подмигнул. — Не боись, прорвемся.

Знакомое выражение, земное. Удивляясь ему, я выбрался из кареты с прижатыми к груди ножнами.

Наши новобранцы уже выстроились в шеренгу у края дороги, а рядом с ними стояли спешившийся Гвидо и еще два незнакомых храмовника в синих плащах, наверное, местные. Они придирчиво оглядывали парней, иногда тыкали пальцем в сторону кого-нибудь и что-то спрашивали у Гвидо.

Я подскочил к шеренге, пристроился с краю. Один из храмовников с толстой бульдожьей мордой посмотрел на меня недовольно, а я в ответ только сделал лицо еще непроницаемей. Карета с викариусом и телеги двинулись дальше к самому городу, стены которого виднелись в риге отсюда. В окошке я увидел Артуно. Он высунул руку и показал мне здешний жест — все нормально. Указательный и средний палец, поднятые вверх. Я кивнул.

— Двадцать два! — крикнул толстомордый своему напарнику, хотя тот и был от него всего в нескольких шагах, и что-то записал на куске пергамента. Потом указал на меня и обратился к Гвидо: — Это кто?

— Обычный новобранец, просто у него дела с викариусом.

— Понятно, — кивнул толстомордый и обвел нас взглядом. — Так, воины. Сегодня вы можете отдыхать, а завтра готовьтесь к суровой, но необходимой муштре. Вам, как «последкам», придется попотеть, — он криво улыбнулся, повернулся к Гвидо и протянул ему пергамент. — Все, веди их в «отстойник».

— Парни! — тут же прокричал наш временный командир. — Спина! — Он запнулся. — В смысле развернулись и за мной. Сегодня вам еще разрешается ходить как стадо крог, — он коротко хохотнул и направился в глубь луга, усеянного серыми палатками, ведя за поводья своего поджарого скакуна. Двадцать два напряженных, обеспокоенных и взволнованных рыла направились следом, беззастенчиво пялясь по сторонам.

Но ничего сверхинтересного в пределах видимости не наблюдалось. Судя по всему, здесь везде был «отстойник». Несколько сотен таких же, как мы, разношерстных парней, стоящих кучками у палаток, редкие крикливые аржанты, которые все время кого-то пытались собрать и построить.

Я плелся чуть позади остальных. Моя поездка в карете уже проявляла себя не лучшим образом — никто особенно не спешил заводить со мной знакомства. Сами же парни между собой, судя по коротким фразам, которыми они время от времени перебрасывались, — успели перезнакомиться в пути. По крайней мере, ехавшие на одной телеге — сто процентов.

Через минуты две мы подошли к большой серой палатке, и Гвидо, выстроив нас в шеренгу, куда-то исчез, слава Номану, не скомандовав что-то вроде «смирно». Потому что вернулся он только минут через двадцать. Мы едва успели подорваться с земли и выстроиться заново, когда он неожиданно вынырнул из-за нашего, как я понял, будущего жилища. По крайней мере, на ближайшую ночь точно.

— Так, — тут же громко заговорил он, — сейчас идем к реке, купаемся и назад. Придут два цирюльника, обстригут вас коротко. Чтобы «животные» лишние не заводились. Так же рекомендую самим побрить в срамных местах.

По шеренге тут же прокатилась волна смешков, а мне лично почему-то, наоборот, стало грустно. Нет, девушек, с которыми я встречался более-менее постоянно, то есть больше недели, иногда просил выбрить там, не люблю заросли, но чтобы сделать это с собой…

— Отставить смешки! — прикрикнул Гвидо. — Лекарей в этот раз мало, на всех не напасешься. И если у вас там все до крови будет расчесано, то это уже ваша личная проблема. Понятно?

Двадцать два будущих доблестных воина что-то невнятно и нестройно промычали в ответ.

— Так! — взревел наш командир. — Вы что, бабы смазливые? Чего там гундосите так нежно? Отвечать по «ряду» следует так: «Ясно, мин лег-аржант. Или — ясно, мин арх-лег». В зависимости, кто перед вами по званию. Не слышу.

— Ясно, мин лег арх… А кто вы по званию-то? — запутались мы, и Гвидо, махнув рукой, повел нас к реке. Понятное дело, научить салаг четко, бешено и правильно орать в ответ на каждое слово командира по этому их «ряду» не его забота.

Река оказалась метрах в трехстах от того места, где военный лагерь заканчивался, а так как мы находились почти с самого края этого лагеря, то и идти долго не пришлось. Однако же с другой стороны дороги лагерь обозников продолжал тянуться еще как минимум на ригу.

На берегу было много народу, никак не меньше двух тысяч. Как я понял, тоже «последки». Светило уже почти коснулось горизонта, и на широкой речной глади красиво сверкали красноватые блики. Новобранцы купались шумно, гоготали, плескались друг в друга, веселились на полную катушку, словно предчувствуя, что с завтрашнего дня веселиться времени не будет.

Гвидо остановился, осмотрел «пляж» и, ничего не придумав особенного, повел нас прямо к основной толпе. Правда, шагов за двадцать взял чуть левее, и мы оказались всего метрах в пяти от толпы человек в сто. Они уже, видимо, помылись и теперь скакали и прыгали, кто для сугрева, а кто для того, чтобы вылить воду из ушей. Глянув на них, я сразу сообразил, что водичка не «парное молоко», потому как просто сидевших были единицы, да и те дрожащие, с посиневшими губами и покрытой пупырышками кожей.

— Песком тритесь хорошо, — стал громко и торопливо объяснять Гвидо. — Раз натерлись, окунулись, еще раз натерлись, еще окунулись. Три раза самое то. На все про все у вас полчаса. Приступили! После помывки не расходиться, я вернусь ровно к сроку.