Анатолий Радов - По стезе Номана

Как ни странно, но находясь на хоть каком-то расстоянии от храмов и прочих религиозных построек, я на все эти звоны не реагировал. Сказывалась привычка, приобретенная за два года рабства. У Вирона имелась небольшая, рубленная из стволов сейконы, часовенка, где раз в десятицу он молился сам, а в остальные дни туда по утрам и вечерам ходили набожные рабы. За минут двадцать до побудки старый предлег часовни начинал отбивать в небольшой колокол характерный ритм, призывая всех яро верующих на утреннюю молитву. В первые дни это жестоко, почти разрывающе действовало на нервы. Я просыпался, стискивал зубы и тупо пялился в предрассветные сумерки, рассуждая о своей проклятой судьбе. Но примерно через месяц как отрезало. Просто в одно утро полностью перестал замечать чревлов звон, мешавший доспать самые сладкие предрассветные минуты.

Но вот теперь звон снова разбудил меня, видимо, оттого, что его источник находился практически под ухом. Перевернувшись на другой бок, я измученно скривился. Бом-бом-бом! С гулким разливом прямо внутри головы. Чревл!

«Ну хотя бы один плюс есть, — попробовал я пошутить. — Теперь точно определился, что вчера все-таки ужинал. Не мог же сон забрать меня в свои объятия больше чем на стандартные восемь часов».

Правда, веселее не стало.

Поднявшись, я осторожно потянулся и принялся искать глазами сапоги. Не обнаружил. Медленно наклонился и заглянул под лежак. Слава Номану, они были там. Этот простой факт, в отличие от неудачной шутки, настроения прибавил. И дело совсем не в пяти золотых, а в том, что сапоги эти оказались действительно неплохи, и, пожав немного в первые два дня, они словно подстроились под мои ноги. Учитывая грядущие переходы — это было важно.

Обувшись, я поднялся. Боли в ноге не чувствовалось. Мысленно поблагодарив лекаря, подошел к двери своей кельи и, помедлив несколько секунд, нерешительно толкнул дверь. К моему удивлению, она оказалась незапертой. Что ж, это уже неплохо. По крайней мере, я здесь не в роли заключенного.

За дверью оказался длинный и, благодаря большим окнам-аркам через каждые шагов десять, хорошо освещенный коридор, который изгибался словно плечи лука. Я бросил взгляд в одно из окошек. Выходило оно во внутренний двор храма. После его беглого осмотра развернулся и с интересом окинул взглядом саму дверь. Ни замка, ни навеса. Повертелся, рыская глазами вокруг. В колонне напротив двери имелось небольшое круглое углубление. Понятно, все-таки, если нужно, могут и подпереть дверцу с внешней стороны.

Снова ударили в колокол. Я выбрал одно из возможных направлений и бодро зашагал вперед. Судя по архитектурному плану здания, выгнутого дугой от двора, и по тому, что моя келья находилась почти посредине этой дуги, входы-выходы должны были иметься с обеих сторон. Предположение оказалось верным.

Через сотню шагов я спустился по белым ступенькам и первым делом полюбовался самим храмом. Вчера, а точнее уже позавчера, было как-то не до этого.

Здание состояло из двух ротонд, соединенных широким перешейком. Дальняя ротонда увенчана куполом с крестом, ближняя просто куполом. Окинув взором пустой скучный двор, я направился к храму. Подошел к небольшой двери, которая была открыта настежь, глянул в проем. Внутри шла пышная неторопливая служба. Поднявшись по ступенькам, я замер под дверной притолокой. Облокотился о косяк, разглядывая происходящее. Зрелище, конечно, то еще, но когда больше смотреть нечего, то даже захватывает.

В длинном центральном нефе, ведущем от главного входа со двора к алтарю, толпилось множество людей. Чуть поменьше в двух крайних нефах, отделенных от основного белыми с позолотой колоннами. У каждого прихожанина на ладони маленький светящийся шарик. Магический, разумеется. В часовенке Вирона было так же, старый предлег раздавал такие шарики всем присутствующим на службе. Здесь они были вместо свечей.

Я бросил взгляд на алтарь. В задней его части возвышалась огромная статуя из дерева. В три человеческих роста, седовласый мудрый старец, Великий Номан.

Постояв минут пять, я развернулся и вышел. Монотонное чтение и пение с хоров вперемежку с затхлым воздухом рождали внутри какое-то безысходное уныние.

Глубоко вздохнув, я поискал глазами, на что можно присесть, и у небольшой одноэтажной постройки в самой глубине двора увидел две простенькие деревянные лавочки. Поплелся к ним, разглядывая то здание, из которого вышел. Отсюда большое количество равномерно расположенных дверей, через каждые два метра, объясняло его предназначение. Скорее всего, за ними такие же, как моя, комнатки-кельи. Кто там обитает в другое время, гадать не берусь, но уверен, что сейчас они служат временным жилищем для таких же будущих воинов Номана, как и я.

Устроившись на одной из лавок, я стал дожидаться окончания службы. Поговорить с Артуно нужно как можно скорее, а то и оглянуться не успеешь, как Алькорд останется за спиной, а Лита в лапах этой твари — городского лурда.

— Решил свежим воздухом подышать? — раздался слева знакомый голос.

— Доброе утро, Кардито, — сдержанно протянул я и медленно повернул голову. — Да вот что-то надоело в четырех стенах лежать, решил выйти прогуляться. Храмом полюбовался. Красивый у вас храм.

Я кивком указал на сизого цвета купол, над которым возвышался симметричный посеребренный крест.

— Его светлейшество приказал присматривать за тобой, — лекарь достал платочек, протер себе местечко и грузно уселся. — Ты ведь еще не совсем оправился, слабый, поди. Вдруг сознание потеряешь, — он, развернув платочек и сложив его по-другому, вытер вспотевший лоб, — а мне тебя заново лечи, силу магическую трать.

«Ну-ну… — Я мысленно усмехнулся. — Именно поэтому тебе и было приказано следить за мной, как же».

— А долго эта заутреня длиться будет? — поинтересовался я.

— Это не заутреня, а особая служба с причастием, — слегка обиженно отреагировал лекарь. — Многие хотят именно от Артуно Верлонского причаститься. Вот и набилось народу в храм так, что не шевельнуться, не продохнуть. Артуно же завтра уезжает отсюда.

— Куда уезжает? — Мое лицо вытянулось.

— Как куда? — не меньше моего удивился лекарь. — С вами же, в Шан-Эрмиорд.

Вот так новость. Я присвистнул, и лекарь тут же упрекнул меня:

— Не свисти в доме Номана.

— А как же Лита? — выдохнул я, в общем-то ни к кому не обращаясь.

— Какая Лита? — Кардито слегка подался вперед. — Пассия твоя?

— Сестра, — буркнул я в ответ. — Так когда закончится эта ваша особая служба?

— Часа через два.

Я поднял голову и посмотрел в небо. Слегка прищурился. В Ольджурии стояло нечто навроде нашего бабьего лета. Летающие редкие паутинки, голубое небо, яркое светило, но листья тем не менее с каждым днем становились желтее, а приближение холодов чувствовалось всем нутром.