Лис Арден - Алмаз темной крови. Песни Драконов

Никто не знает, когда и где впервые появились Истинные Драконы. Вполне возможно, что они вечны, как само Мироздание. Во всяком случае, сами они именно так и думали. Ибо с самого момента своего рождения они могли читать Мироздание как любимую книгу, знали все его правила и не уставали удивляться и радоваться его бесконечным причудам. Каждый из неисчислимого множества миров являл собой лишь одну из возможностей Мироздания, воплощал одну из его фантазий, но все они были связаны в одно удивительное целое — великое единство различий. И для того, чтобы это подобие ожерелья, нанизанного из звезд, не распалось, существовали Драконы. Их свободный полет в легком (как сказали бы краткоживущие, пустом) воздухе Междумирья, сила исполинских крыльев не давали этому воздуху застояться, закиснуть в неподвижности. И еще Драконы строили Врата — пробивая окружающую каждый мир оболочку отражений, они открывали его бесконечности. Благодаря этому мир мог расти и обновляться, а те существа, что обладали в нем наибольшим могуществом и знаниями, могли выходить за его пределы и посещать другие закоулки Мироздания. Они называли себя богами, но, к слову сказать, Драконы их почти не замечали, потому что силы богов в сравнении с их собственными были воистину смехотворны.

Уже устала? Ничего, весенние ночи только кажутся длинными; и это по зимней привычке они так цепляются за холод, ну совсем как ты за тот старый дрянной стул. Я еле оторвал тебя от него, думал, сиденье так и останется в твоих сведенных пальцах. Ты плавала в обнимку с ним, будто танцевала…

Так сложилось, что Истинных Драконов всегда было восемь. Каждый из них от рождения обладал своим, только ему присущим цветом, определяющим его преобладающие способности; впрочем, это не мешало Драконам достигать совершенства во всем и не однажды случалось, что Зеленый Дракон становился великим воином, а Красный строил Врата в какой-нибудь водный мир.

Синим Драконам благоволит стихия воды, изменчивая и своевольная, Белые Драконы лучше других ладят с силой холода, и никто лучше них не может обеспечить стабильность и постоянство. Их Серые собратья, Драконы камня, связаны с неподатливой, памятливой основой земли, Красные даже своим видом напоминают полыхающий костер и отличаются непредсказуемостью и удивительной даже для Драконов красотой движений. Зеленые Драконы чутки к любым формам жизни, от малейшей былинки до тех, кто считает себя венцом творения. Серебряный и Золотой Драконы — воины, а о тех, с кем им приходится меряться силами, лучше ничего не знать. Черный Дракон — хранитель ритуалов и знаний, люди назвали бы его магом.

А тогда все они выстроились в кольцо, подобное нимбу над пылающей звездной головой. Внезапно от кольца отделился Дракон, меняющий цвета и, плавно взмахивая полупрозрачными, радужно переливающимися крыльями, приблизился к Шедару.

— Здравствуй, сын.

Голос его был одновременно тише шелеста травы и оглушительнее июльского грома. Шедар глянул в глаза приветствующего — и увидел тот же неукротимый пронзительно синий пламень, что и в своих глазницах. Он чувствовал — а значит, знал — что в жилах говорящего бурлит такой же расплавленный рубин, как и у него. Шедар выдохнул и склонил голову в приветствии, почтительном и радостном.

Радужно-бесцветный Дракон засмеялся, и по его хребту побежали струи лилово-белого огня.

— Мы ждали тебя. Пришло время вступить в круг и назвать имена.

Вдвоем они приблизились к остальным Драконам, и на краткое время круг вместил девятерых.

— Альхаге. — Тело Синего Дракона свивалось в кольца, постоянно меняя их размер и число.

— Менкар. — Белый застыл в неподвижности, только едва заметно подрагивали крылья.

— Бенетнаш. — В голосе Серого Дракона был гул камнепада, под графитово-серой чешуей будто перекатывались тяжкие валуны.

— Мицар. — Зеленый Дракон излучал свет… такими бывают солнечные лучи, смягченные летней зеленью.

— Ригель! — Взревел Красный и расправил крылья, полыхнувшие в темном, легком воздухе.

— Мегрец. — И Золотой собрат приветственно улыбнулся.

— Адхара. — Негромко прозвучало со стороны Черного Дракона.

— Альфард. — Назвал себя бесцветный.

Дракона, уходящего из восьмерки, в силу давней традиции именовали Мастером. Тот, кто достигал Бесцветия как девятой ипостаси Истинного Дракона, мог принять телесный облик и получал возможность опыта смерти. При этом Мастера ухитрялись сохранять свое драконье отношение ко времени, признающее только Всегда и Сейчас, умудрялись переводить на примитивные наречия слова своего универсального языка, и были вольны проходить в любые миры — даже в те, где не было Врат, и принимать формы живущих там существ, и на собственном опыте познавать все многообразие жизни. Но прежде чем уйти, Мастер должен был оставить преемника.

…Ты дрожишь, как осенний лист на ветру. Давай-ка я возьму тебя на руки; не надолго — боюсь, что не захочу отпускать. Но согреть успею. Вот так. И не смей зевать. Слушай дальше.

— Шедар. — Серебряный Дракон назвал свое имя, бывшее — как и у всех его собратьев — именем звезды, давшей ему жизнь и погибшей при его рождении. Когда Дракон чувствовал в себе достаточно сил, чтобы покинуть восьмерку и отправиться в свободное странствие, он избирал молодую и сильную звезду, способную вступить с ним в союз. Совершая ритуал мистического брака, Дракон окутывал светило бесчисленными витками полета, и когда все росчерки драконьего хвоста сливались в один светящийся кокон, Дракон и звезда соединялись. Она отдавала ему схожую с алмазной пыль, хранившуюся до времени в самом ее сердце; только лишь схожую, это вещество по сравнению с алмазом было примерно тем же, чем был алмаз по сравнению с пеплом. Дракон погружался в нее и терял цвет… и обретал способность и право невозбранно входить в любой из закоулков Мироздания. Он же в свой черед отдавал свое семя, которое могло выжить, только будучи погруженным в раскаленную утробу звезды. Многие годы проходили, прежде чем чрево звезды ощущало первые нетерпеливые движения молодого Дракона. Он рос, вспоминая все, что знал его отец, и, принимая всю мощь, которую отдавала ему мать. Жар звезды питал его, давал силы расти, — и неуклонно, постепенно убывал. Звезда остывала, становясь из ослепительно голубой — тускло красной, ее прежде бурлящая потоками первородного огня поверхность затвердевала подобием глиняной корки. И когда молодому Дракону приходил черед расправить крылья — приходил ее черед умирать, ибо он разрывал ее как бабочка кокон. Последние содрогания, последняя ослепительная вспышка заставляли вздрогнуть все Мироздание… и непорочно белый свет расходился как круги по воде от места, где родился Истинный Дракон.