Анна Алмазная - Давай поиграем

Худой, и после смерти кажущийся еще более худым, убранный во все черное, Рэми как будто мирно спит. Рассыпаны по подушке волосы цвета мокрой земли. Чуть приоткрыты пухлые губы, показывая ровный ряд зубов. Рана на щеке, что впилась в память Армана, тщательно залечена, и остался от нее лишь едва заметный шрам, который, как дозорный знал по собственному опыту, через несколько дней должен был исчезнуть... у живого человека. Но Рэми не жил. Тогда зачем было исцелять его раны? Тратить силы? Какая честь... от наследного принца...

Арман горько усмехнувшись наконец-то решился подойти к кровати, опустился перед ней на колени, коснулся холодной ладони брата, и горячо поклялся.

- Отомщу! Видят боги, узнаю, кто это сделал и отомщу!

Волкодав вновь заскулил. Подошел и ткнулся в плечо Армана влажным носом. Арман охватил голову руками, стараясь хоть немного притушить раздирающую изнутри боль и горечь.

И слова. Пустые слова... отомщу, найду, убью собственными руками, они столь неуместны и столь глупы. Не сейчас, позднее. Сейчас он попрощается с Рэми, а позднее отдастся во власть мести.

Рэми... Арман осторожно провел ладонью по лбу брата, откидывая темный локон. И вздрогнул.

Кажется ему, или в самом деле шевельнулись ресницы брата? Может, вовсе не мертв... Но Арман - оборотень, а зверя внутри не обманешь. Рэми никогда не оживет.

Арман некоторое время смотрел на мертвого, душа в себе надежду, а потом сел на пол, безвольно опустив голову на ладони. Только сегодня, только наедине с телом брата он позволит эмоциям взять вверх... в потом... вновь станет сильным и безжалостным. Завтра...

- Боги, почему? - простонал Арман, проклиная тот день, когда согласился, чтобы Рэми стал телохранителем Мира.

Повелителя послушал. Отдал ему племянника вождя Виссавии: ведь Рэми так сильно ненавидел своих родственников. За что? Арман не спрашивал. Хотел, чтобы брат сам выбрал.

А зря. Надо было вспомнить, что он глава рода, связать, оглушить, силой отправить в Виссавию. И тогда бы Рэми жил. Наследник вождя, которого все считали мертвым, он бы жил в почестях, охраняемый чужой силой. Жил бы, хоть и не хотел такой жизни.

- Не усмотрел я тебя братишка, прости. Вновь не усмотрел.

Арман приказал духу замка раздвинуть шторы, просто не мог больше выдержать этой тяжелого, бездушного полумрака. Послушно потухли светильники. Неясный свет месяца влился в комнату, осветил лицо Рэми, сделав его почти живым.

Арман поцеловал брата в лоб, вновь опустился на пол. Бесшумно покатились слезы, впитываясь в ларийский ковер, и время будто застыло... рассеялось в полумраке. Там, за окном ушел за деревья месяц, ночь окутывала дома темным одеялом. На одеяле подмигивали далекие огоньки, напоминая Арману неясный свет свечей на траурном ложе.

Скоро придет принц, и Арман потребует отдать ему тело брата. Увезет Рэми в родной замок, домой, похоронит в семейной гробнице под сенью столетних дубов, рядом с отцом.

Похоронит?

Тихо скулит у дверей волкодав принца, ворочается, стремясь улечься поудобнее. Потрескивает пламя, пожирая дрова в камине, вновь загораются один за другим в углах комнаты светильники.

Страшной была эта ночь. Арман так часто видел мертвых. Иногда сам убивал. Иногда - искал убийц. Иногда - жалел о том, что нашел. Как в тот день...

Тогда лунный свет окутывал улицы столицы серебристым сиянием, и Арману было в ту ночь было особенно плохо.

Вне обыкновения, не помогали зелья Тисмена, потому-то и сдерживал с трудом старшой рвущуюся к горлу серебристую волну. Еще немного и он станет зверем... ошарашив ничего не подозревающих дозорных. Еще чуть-чуть и выдаст он тайну, что хранил уже целых двадцать четыре года. Он - оборотень. Нечисть, которую в Кассии убивали.

Почувствовав, что взмок, Арман вдохнул прохладный воздух и с облегчением свернул за угол, туда, где в переулке ждал его испуганный Зан.

- Старшой, глянь! - дозорный опустил фонарь чуть ниже, чтобы круг света выхватил тело на мостовой.

Арман равнодушно посмотрел: убитый лежал на животе, вперив невидящий, слегка удивленный взгляд в глухую стену дома. Молод еще, почти мальчишка. Такому бы жить да жить...

- Не люблю тех, кто бьет в спину, - сказал Арман, имея ввиду торчащий из тела кухонный нож.

- Вас, магов, иначе не достанешь, - ответил ему холодный голос.

Вздрогнув, Арман посмотрел на вышедшую из тени высокую фигуру и мысленно активизировал знаки рода.

- Не напрягайся, архан. Убегать я не собираюсь. Сопротивляться - тоже. Толку-то?

Арман раздраженно махнул рукой, и говоривший умолк. Теперь можно заняться умершим: скованный по рукам и ногам силой Армана, убийца не то что сбежать, двинуться не сможет, так и будет стоять в двух шагах, ожидая, пока придет его очередь.

Приподняв край залитого кровью плаща, Арман обнажил ладонь убитого. Аккуратно отвел пену кружев, добираясь до неподвижных, выведенных темной краской на запястьях, знаков рода и тихонько присвистнул: синие.

"Архан, - раздался в голове голос Зана. - Заноза в нашу задницу, мать его!"

"Не только высокорожденный, - задумчиво ответил Арман, прочитав знаки. - Еще и младший сынок главы южного рода..."

- Ты ведь понимаешь, что тебе за это будет? - спросил старшой, вернув убийце возможность говорить.

- Понимаю, отчего не понимать, - ответил тот. - Ваш арханчонок к нам частенько в трактир являлся... думал, что никто не знает, кто он и откуда. Все знали: еще в первый день люди папаши приперлись, с приказом - не трогать. Мы и не трогали, пока он нас трогать не стал... Твой арханчонок совсем зарвался... С дружками дочку мою поймал, в подворотню затащил и... ты мужик умный, понимаешь, что дальше было. Девочка моя, как они ее отпустили, так к речке пошла. Только через два дня ее из воды выловили...

Арман иначе посмотрел на умершего "архачонка".

- Мог бы прийти ко мне, - сказал Арман. - Ты же знаешь... я бы...

- Справедлив ты, старшой, но ничего бы ты не сделал, - горько ответил трактирщик.

"Сделал бы, - подумал Арман. - И на любимых сынков арханов управа есть. К жрецам надо было идти, а те прямиком к главе рода... и отмаливать бы смазливому мальчику грешки в храме какой годик, на хлебе и воде. А его папочке - платить бы все это время храму золотом... за содержание сынишки. А потом мальчишку в провинцию, под присмотр дозорных, чтобы глупостей не делал. Не он первый, не он последний. А теперь что? Теперь он да... заноза на нашу задницу, и не более."

- Я его, падлу, седмицу выслеживал, - продолжил трактирщик, - пока он один, без дружков выйдет. Вот и вышел, к любовнице собрался, она на соседней улице живет. А дальше... дальше мне все равно.

И умолк, так и молчал до самого конца. А когда через несколько дней последний вздох его оборвался на городской площади дыханием смерти, Арман смешался с толпой и устало побрел по городским, чуть тронутым инеем, улицам. Он вспоминал сухие, отчаявшиеся глаза жены убийцы, и пообещал себе хоть немного помочь молодой, несколько наивной вдове и ее пятерым детям.