Анна Алмазная - Целитель судеб

Этого гостя Ферин видеть не хотел, но и противиться ему даже не думал: одно дело ослушаться какого-то виссавийского ублюдка, другое - прямого приказа наследного принца Кассии.

Миранис хочет, чтобы он забыл о той сцене зале. Что же, придется забыть... Придется послушно сесть в кресло, подчиняясь указаниям виссавийского мальчишки-целителя, закрыть глаза, стараясь расслабиться.

Расслабиться удавалось плохо. Слишком уж сильно было в Ферине презрение к виссавийцам. Холодные пальцы коснулись висков, вызвав невольную дрожь отвращения. Ферин ненавидел виссавийцев... И у него было на то причины.

Тогда, много лет назад, шел дождь. Он тяжелыми каплями стучал по крыше кареты, стекал по окнам серыми разводами.

- Зачем мы здесь? - спросил Ферин.

- Хочу сделать тебе подарок, - ответил отец, открывая дверцу кареты. - Тебе ведь исполнилось пятнадцать, сын. Ты теперь взрослый.

Ферин неуверенно выпрыгнул на грязный, в пятнах луж, двор. Не замечая, как быстро намокают волосы, он послушно стоял у ступенек, пока отец о чем-то договаривался с низким, уродливым стариком, и лишь когда его окликнули, медленно взошел по ступенькам, толкнул легкую дверь, вдохнув тяжелый, насыщенный благовониями воздух, и застыл на пороге.

Здесь было шумно и неожиданно людно. На раскиданных прямо на полу подушках лежали расслабленные, полусонные мужчины, витал в воздухе едва знакомый, сладковатый запах.

- Не хотите ли эрса, архан? - тонкая служительница в одной набедренной повязке подала Ферину чашу с зеленоватой, тягучей жидкостью. Ферин чашу даже не заметил: он бесстыдно пялился на острые груди служанки и не совсем понимал собственных, тягостных желаний, пробудившихся где-то внизу живота.

- Мой сын не станет пить вашу отраву, - неожиданно резко отозвался отец. - У нас особый заказ.

- Сюда, - служительница повела их куда-то вглубь залы, ловко лавируя между полуобнаженными, расслабленными телами.

У Ферина так не получалось. Один раз он наступил на чью-то руку и удостоился длинного, малопонятного ему проклятия. Второй раз о что-то споткнулся и неловко упал на подушки рядом с целующейся парочкой. Темноглазый мужчина оторвался от полуобнаженной девицы, окинул Ферина внимательным взглядом и заметил:

- Жди своей очереди, малыш. Когда я закончу... могу отдать тебе красотку.

Он провел пальцами по шее девицы, целуя ее обнаженное плечо. Ферин почувствовал себя неловко. Отец схватил сына за шиворот, поставил его на ноги и окинул неприязненным, злым взглядом:

- Прошу прощения, - холодно кинул он незнакомцу.

- Не вопрос, друг, - ответил тот.

Больше отец плеча Ферина не отпустил. Он уверенно вел сына вслед за служанкой к дальней, скрытой полумраком стене залы.

Служительница откинула толстый ковер, проведя их в потайную дверь. В этой комнате оказалось иначе: огромная кровать под балдахином с резной спинкой, потрескивающий в камине огонь, полумрак, и странный, пряный запах, который, казалось, навсегда въедается в кожу.

Ферин не осмеливался поднять взгляда и остался там, где его плечо отпустила жесткая рука отца.

- Девушка готова, - сказала служанка. - Архан желает удалиться?

Отец беззлобно усмехнулся:

- Не подведи меня, сынок, - толкнул сына в кровати и вышел.

Ферин зажмурился, не понимая, чего от него хотят.

- Я помогу, архан, - ласково сказал кто-то, ловко справляясь с завязками его плаща. - Я все сделаю.

На следующее утро, когда Ферина выводили из Дома Презрения, он понял, что пропал. Приехав домой, долго думал. Потом пошарил в своих вещах и нашел старинную, золотую брошь с крупным алмазом посередине.

- Продай, - приказал он харибу. - Принеси мне как можно больше денег.

До самого вечера он сидел как на иголках, до дрожи в коленках боясь, что ему не хватит. Что денег будет мало. А когда перед самым закатом вновь пошел дождь, когда Ферин, не зажигая света, сидел в кресле и смотрел, как льется с неба вода на быстро темнеющий город, дверь в его комнату отворилась. Хариб, промокший до нитки, упал на колени, протягивая архану замшевый мешочек с чем-то тяжелым.

- Купи, - Ферин даже не посмотрел на деньги. - Купи ту девушку из Доме Презрения. Ту... которую купил для меня отец.

- На одну ночь?

- Навсегда.

Дождь внезапно усилился, заливая город холодными потоками. Тучи пронзила молния, отозвался на ее зов гром. Ферин вдруг задрожал от предчувствия скорой беды.

- Иди!

Хариб вернулся поздней ночью. Ферин, не раздеваясь, лежал на кровати, уставившись в потолок невидящим взглядом. Он ждал. Он с нетерпением ждал.

Хариб молча подошел к кровати, опустился перед ней на колени и едва слышно прошептал:

- Сделал, как ты приказал.

- Денег хватило?

- Еще и осталось.

- Где она?

- Мой архан, вам не следует...

- Где она!!!

Утром он был счастлив. Утром наследник гордого рода примчался в грязный, забытый богами трактир, упал в ноги бывшей рабыне, обнял ее колени и заплакал, горько, как ребенок. Девушка смущенно улыбаясь гладила его мокрые от дождя волосы и шептала:

- Мой мальчик. Мой глупый, наивный мальчик.

Ферин посмотрел ей в лицо, чувствуя, как слезы сбегают под воротник. Так сильно он не любил никого и никогда.

Беда пришла внезапно. Вокруг вдруг потемнело, и Ферину показалось, что он остался один. В этой сплошной темноте нашел его зов:

- Сын!

Голос отца пришел в голову вместе с режущей болью.

- Сын! Не делай глупостей!

Ферин застонал, сворачиваясь в клубочек. Он впервые в жизни не хотел, не имел сил подчиниться приказу.

- Она вернется туда, где ее место. У вас еще есть время проститься. Когда я приду к вам... ты ее больше никогда не увидишь. Приказываю тебе остаться там, где ты сейчас находишься. Приказываю тебе остаться там вместе с ней.

- Архан! - ее голос вместе с ее плачем продрались через боль, и черный туман вдруг отхлынул.

Он снова мог дышать, но он не дышал, он задыхался. Держался за нее, как за последнюю соломинку и бился в дрожжи. Она все поняла. Обняла крепко, прижала к себе и прошептала:

- Не горюй, душа моя. Так должно было случиться.

- Никто другой... - Ферин нащупал на поясе кинжал. - Никогда... - сжал пальцы на прохладной рукояти, - к тебе не притронется! Ты моя!

Отец примчался в таверну слишком поздно. Его наследник вжался в угол между стеной и кроватью и, выставив вперед окровавленные руки, с ужасом уставился в свои ладони.

- Боги... - прошептал мужчина, подбегая к сыну. - Что ты наделал!

Ферин засмеялся. Сначала тихо, икая, потом все громче, громче, пока смех его не прервала пощечина. Отец схватил его за шею, грубо сжал пальцы. Ферин почти потерял сознание. Его заставили подняться, вжали в холодную стену, и, подчиняясь безмолвному приказу, Ферин посмотрел в загорающиеся синим глаза отца. Он попытался сглотнуть, но слюна застряла в горле комом. Тело не слушалось. Душа внимала приказу главы рода, и слова впились в память мертвой хваткой: