Айя Субботина - Сердце мертвого мира

Закончив с письмами Арэна, Миэ снова взялась за книги и ониксовый "глаз" найденные в Хеттских горах. Таремка изучала их долго, пока пришедшая служка, та самая, с густой порослью на руках, не нарушила ее уединение.

- Госпожа просила напомнить, что пиршество скоро начнется, - пробубнила она на плохой общей речи и повернулась, чтоб уходить.

- Погоди, - остановил ее Миэ. - А господин, хозяин Харрога, вернулся уж?

- Вернулся, - ответила северянка. Она продолжала топтаться у двери, будто дожидаясь, когда ее еще о чем спросят, но таремка велела ей идти.

"Интересно, и как мне привести себя в порядок, если некому даже волосы мне зачесать?" - молча злилась волшебница. В памяти осталось несколько несложных чар, с помощью которых таремка кое-как привела в порядок единственное уцелевшее платье.

Покидая комнату таремка негодовала, проклиная всех и вся: сегодняшний вечер будет позором ее красоте. Никогда еще не доводилось ей выглядеть настолько скверно.

Хани

Фергайры встретили странно.

Хани готовилась, что ее станут привечать сурово, а вместо того сестры Белого шпиля чуть не под руки завели в башню и проводили в комнату. Ту самую, где Хани навестила странная красивая госпожа. Правда, никто не расспрашивал девушку, что приключилось. Привели и оставили одну.

В этот раз в комнате было тепло - жаровня раскалилась чуть не докрасна, полная поленьев и сухих трав, от которых у Хани почти сразу закружилась голова. Здесь же набрали лохань с водой, которая, к тому времени как девушка собралась выкупаться, успела порядком остыть.

Смыв вместе с грязью все невзгоды, Хани забралась в постель. Сума с птенцом осталась лежать в углу. Пернатый уродец продолжал буквально на глазах все гуще обрастать новым опереньем, которое так же стремительно меняло цвет. Теперь из грязно-бурого, перья стали ярко-рыжими, блестящими и холеными. Однако же кроме этого, птица не подавала никаких иных признаков жизни. Хани, как ни старалась, не могла понять диковинного превращения, но животное было живо, а потому, проносив его год за спиной, девушка не собиралась бросать своего выкормыша.

Под шкурами Хани быстро согрелась и почти тот час провалилась в сон.

Ей снилась вода. Много воды, такой ледяной, что даже сквозь сон девушка чувствовал, будто руки и ноги перестали повиноваться. В сине-зеленой глубине было темно, а странный поток утягивал Хани все дальше. Казалось, что вся она стала водой: стихия приняла ее безропотно, будто старые родители сына, что вернулся после долгих лет скитаний. И там, в соленой пучине, было спокойно и хорошо. Но все же Хани отчаянно рвалась вперед, туда, где через непроглядную толщу воды едва виднелся свет. И он угасал так же стремительно, как девушку утягивало на глубину.

Она попыталась рвануться. Руки и ноги задеревенели, отказывались повиноваться приказам. Хани вдруг увидела себя со стороны: распластанную, точно раздавленный жук. Разум отказывался повиноваться, но тело сдалось без боя.

Свет, на который она любовалась в предсмертной дремоте, загородила большая тень. Сделалось темно. Когда вокруг не осталось ничего, на чем остановить взгляд, девушка почувствовала страх. Глядя на тот прощальный клок света, смерть не казалась такой ж печальной, но оставшись один на один с темнотой, девушка всем телом чувствовала ужас. Она не хотела умирать.

Где-то рядом завертелся незримый советчик. А может то был только голос в ее голове, Хани не была в том уверена.

"Не сдавайся, пробуй", - шептал голос и девушка узнал в нем самое себя.

Будто в одночасье она стала той, кто тонул, и той, другой, которая предлагала сопротивляться водной стихии покуда станет сил.

"Не могу!" - кричала тонущая Хани, закрыла глаза и дернулась, чувствуя - за нею пришла агония. Несколько последних ударов сердца, пока тело еще будет реагировать на бесполезные толчки в груди, а потом придет мир и покой.

Тень в воде приобрела контуры громадной рыбины. И она несла прямо на нее, точно нашла себе самое подходящее лакомство. В голове девушки родилась мысль, что умереть в рыбьем брюхе - это совсем не то, что смешаться с морем, стать частью его, может быть даже русалкой или сиреной на службе Велаша.

"Плыви на нее! Сейчас! Без промедления!", - требовала призрачная Хани.

Девушка мешкала, но, - странное дело! - в теле словно проснулась неведомая сила. Сперва зашевелились пальцы на руках, после ноги сами дали первый толчок, который направил тело Хани вперед. Голова кружилась, мысли путались. Девушка поняла, что сейчас как никогда близко стоит у черты, за которой будет только смерть.

"Поспеши, если хочешь жить!" - подначивал голос.

Руки потянулась вперед, отчаянно зачерпнули моря. Рыба неслась прямо на нее. Немного - и Хани уже без труда смогла разглядеть длинную череду зубов, толстую кожу на огромной пасти. Девушка зажмурилась...

Из сна ее вырвал стук открывшейся двери. Девушка сонно осмотрелась по сторонам, не сразу понимая, продолжает ли спать, или уже вынырнула в реальный мир.

Напротив сидела Ванда. Странно, что пришла сама, подумала Хани, прежде чем сообразила кое-как подняться и поклониться, как подобает, отдавая дань уважения старости и мудрости. Ванда не спешила останавливать ее.

- Я растревожила твой сон, - сказал старая фергайра. Казалось, она говорит сама с собою - едва слышно бормочет что-то себе под нос. - Мне сдается, тебе снилось нехорошее?

Хани сглотнула густой ком слюны, что собрался на языке. Рассказывать фергайре про сон отчаянно не хотелось. Мало ли как истолкует почтенная старая ее видения? Может сочтет их кознями проснувшейся темной отметины. Началом того, что северяне издревле называли "черной одержимостью".

- Я устала с дороги, фергайра Ванда, - Хани не могла поверить, что врет своей новой сестре, но слова шли так ладно, будто иной правды и быть не могло. - После той битвы постоянно вижу мертвецов.

- А их духи? - Старая прищурила подслеповатые глаза. - Они как и прежде говорят с тобою?

Тут девушка не стала отпираться и сказала как есть. И про Рока, что говорил с ней перед самой битвой, и про голос шамаи. Не стала таить и то, отчего привезла Талаха в Сьёрг. Когда закончила говорить, Ванда теребила палку узловатыми пальцами которые теперь казались Хани еще больше высохшими: ни дать, ни взять истончившаяся кожа на кости.

- Ты должна знать, - наконец, молвила фергайра. - Колдуньи белого шпиля оставляют за тобою право провести славного шамаи. Тело его подготовили к погребению служители Скальда. Там, в храме, оно дожидается тебя и твоих прощальных молитв над ним.

Хани не могла поверить своим ушам. Как могло статься, что время сделало такой стремительный прыжок? Вот только же она легла, опустила голову на подушку и забылась беспокойным, но коротким сном, а теперь фергайра говорит, что шамаи уж подготовлен к погребению?