Айя Субботина - Шаманы крови и костей

- Темная богиня говорила, будто Велаш должен был взять его, - задумчиво произнесла Хани. Они сидели в каменной западне, без крошки еды и капли воды, и все, что оставалось - вспоминать сказанное, и искать в нем потаенный смысл. Вдруг темная обронила отгадку, как выбраться из ее логова? Верилось с трудом, но то было последнее развлечение. - Я помню только одну воду, которая чуть было не погубила нас всех.

- Я тоже ее помню, а еще помню фигуру, что выросла прямо из воды. Ваши воины все хором божились, что то Одноглазый высунулся. Только, Хани, на мне тогда ни одного ожога не было, и кровь так не вскипала, как теперь.

- Тогда как же...?- начала она и запнулась.

- В башне фергайр, - подхватил Раш. - То существо, что спасло тебя и чей огонь эдак меня разукрасил.

- Ты говорил, что он родился из птенца, которого я за спиной носила. Но... почему?

Раш молча предлагал ей додумать остальное. Выходило так, что та буря, которая сгубила корабли северян и едва не погубила ее саму - и впрямь была воля Одноглазого? И все ради уродливого птенца?

- Неладное твориться в Эзершате. - Раш вытянул ноги и сглотнул. Его губы растрескались в кровь, и румиец слизывал ее с жадностью. - Подсказывает мне что-то, что тебе суждено было того птенца найти и выходить. А что из него выродилось - не знаю. Но Шараяна его боится. Сама видала - шарахалась от него, точно харсты от жрецов Виры.

- Тот меч боль ей принес, - вспомнила Хани. - Она тоже умереть может, Раш! Боги Эзершата смертны.

- Только отчего-то они не спешат избавляться от той, которая им всячески пытается насолить, - проворчал румиец.

Хани подумала о том же в унисон его словам, но новое знание не желало укладываться в голове. Если Шараяна так проклинаема всеми, если столько бед от нее - отчего остальным богам не развеять ее в прах? Но вместо избавления своему народу, они не делают ничего, глядят лишь, будто выжидают - что дальше случиться?

Должно быть, они снова уснули, потому что, растревожил ее шорох, будто им на головы сыпался песок. Девушка, слабая от голода, с трудом разомкнула веки: песок и вправду сыпался, казалось, отовсюду. Сделалось светлее - серебреный луч почти растворился в солнечном свете. Казалось, солнце просвечивает прямо сквозь стены.

- Хани! - громко позвал Раш.

Она не смогла повернуться. Сил осталось только едва шевелить пальцами и дышать. Северянка видела, как над нею нависла тень, после руки подхватили ее и подняли, прижали к груди.

- Все хорошо, потерпи, - успокаивал Раш, но голос его звучал все тише.

Она пришла в себя от того, что в лицо брызгали прохладной водой. Хани жадно облизала капли, и в то же мгновение в ее разомкнуты губы полилась вода. Девушка глотала жадно, возвращаясь к жизни, словно растение, которое едва не убила засуха, оживает от первых дождевых капель. Вода была сладкой, точно мед, или так только казалось от жажды?

- Я слышу водопад, - сказала Хани, все еще не решаясь открыть глаза, боясь спугнуть сладкий сон. Откуда взяться воде?

- И я его слышу, - уверил Раш. - Не бойся, открывай глаза. Скажи, что бы видишь, и тогда я сам поверю, что не ослаб умом.

Вокруг было зелено. Разлапистые листья всех оттенков изумруда, простирались над их головами. В воздухе пахло цветами, запаха которых Хани не знала. Ладонь нащупала траву. В стороне высилась наполовину осыпавшаяся башня: стены продолжали сочиться песком, а нутро испускало клубы черного дыма.

- Должно быть, Шараяна крепко ослабла, раз ее чары перестали действовать, - рассудил румиец. - Еще бы немного, и тот песок стал нам могильным курганом.

- Где мы?

- Похоже на какие-то теплые края, - немного помедлив, ответил Раш. Он посмотрел на Хани снизу вверх - лицо чужестранца осунулось, в свете солнца раны, оставленные теневыми щупальцами выглядели куда более ужасными, а глаза побагровели от крови. - Но я готов биться об заклад на свою голову, что мы точно не на Румосе.

Северянка с облегчением выдохнула и потянулась к роднику, из которого ее поил Раш. Она пила и не могла напиться. Когда взгляд ее снова вернулся к башне, от той осталась только высоченная гора песка.

- Идти можешь? - спросил Раш.

Вместо ответа Хани попробовала стать на ноги, опираясь на руку румийца. Колени дрожали, будто студень, но несколько пробных шагов вышли удачными. Раш, который едва не отдал Гартису душу, казалось, непостижимым образом избавился от всей боли. Он изредка кривился, но шел ровно и подставил девушке плечо.

- И куда мы пойдем? - в свою очередь спросила Хани.

Их окружали деревья и заросли, выглядевшие неприступным зеленым частоколом, а у них с Рашем не было даже такого-сякого ножа, чтобы расчистить путь.

- Туда, - кивнул вперед себя Раш.

Она не стала спрашивать, отчего он выбрала такое направление, рассудив, что румиец решил наобум. Но, немного погодя, румиец сказал, что в этой стороне между деревьями просветов больше, а, значит, и продираться будет проще. И вправду - заросли оказались не такими уж неприступными. Хани и Раш заработали еще множество царапин - однажды, северянку так хлестнуло веткой поперек лица, что кожу обжало жаром. Благо глаз остался цел. Раш не торопился, предупредив Хани, чтобы внимательно глядела под ноги и не наступила на змею. Видя, что северянка достаточно окрепла, чтобы идти без его помощи, румиец выломал крепкую ветку и стал прокладывать ею путь: отводил в стороны кустарники, сшибал назойливые лианы.

Несколько раз прямо на голову плечо румийцу свалилась змейка, не больше пары ладоней в длину. Ее полосатое желто-красное тело прытко заструилось по руке чужестранца. Проныра сползла в траву не причинив Рашу вреда.

- Что ж, теперь-то будем знать, что пестрые слизняки, похожие на эту, не ядовиты, - делано храбрился он, но Хани успела заметить тень страха на его обожженном лице.

Закат застал их в джунглях. Раш ворчал, что ночевать в деревьях не к добру, но они с Хани валились от усталости, и продолжать путь дальше означало бы загнать себя. Пока румиец выбирал место для шалаша, Хани вскарабкалась на дерево, и сбила палкой несколько плодов, продолговаты и румяных, величиной с молодые тыквы. Северянка попробовала кожуру ногтем - та с трудом, но поддавалась.

- Буем спать здесь? - Спустившись на землю, Хани с сомнением посмотрела, как Раш вымащивает какими-то округлыми палками ложе разлапистого дерева.

- На земле опасно - не хочу проснуться без языка, - пояснил румиец. Он стянул с веток коричневую лиану и пропустил ее между палками на манер корзинного плетения. Не очень быстро и бранясь почем зря. - Это бамбук, - сказал он, похлопав по самодельному ложу. - Прочный, выдержит двоих.

Пока Хани чистила плоды, карманник соорудил над местом ночевки навес из листьев, напоминавших северянке десятипалые ладони. Потом они съели все, до последнего ломтя - плоды оказались сочными, сладкими и утоляли жажду. А всю вторую половину ночи Хани просидела в кустах. К утру она чувствовала себе хуже, чем в башне Шараяны, и Рашу пришлось тащить ее на закорках, благо, влажные от росы заросли начали редеть. Румиец останавливался, когда находил особенно широкие листья - в них собиралась роса и хаватло сразу на несколько глотков.