Айя Субботина - Шаманы крови и костей

- Значит, принцесса жива и может быть где-то в Иджале... - произнесла таремка шепотом, будто совсем выжила из ума. - Милый Ларо, вы истинно подарили мне нынче радость.

- Буду признателен, если вы отблагодарите меня продажей пергамента, - тут же нашелся он.

- Увы, но никак не могу этого сделать, Ларо. Как я уже говорила, пергамента при себе у меня нет, а если бы и был, боюсь, даже у вас нет такой горы золота, чтоб выкупить его. Но я с радостью отдам вам это, - она швырнула пирату свиток, который тот скомкал под ее заливистый хохот. - Что ж, думаю, разговоры с вами мне больше неинтересны.

- Отчего же... - Ларо погладил острый кончик рыжей бороды. - Не думаю, что вам так уж просто будет узнать, где искать Бара́гу. Придется перевернуть с ног на голову весь Иджал. Если Барагу не хочется, чтоб его нашли, он закопается в красных песках Иджальской пустыни, и даже самому большому счастливчику Эзершата придется положить жизнь, чтоб отыскать его там. К тому ж, Барагу, как и остальные, кто покупает у меня рабов, меняет имена, что молодая вдовушка мужиков. Вряд ли найдется много тех, кому он известен именно под этим. Может так статься, что только я один и есть.

Как ни силилась Катарина выдержать неожиданный удар, ликование слишком быстро выветрилось с ее лица.

- Зная этого прохвоста, не сомневаюсь, что так и есть, - подтвердил слова Ларо старый та-хирец.

- Он придумывает, чтобы заставить меня продать пергамент.

- Моя бесконечно уважаемая госпожа Катарина Ластрик, не должна хмуриться, - Ларо прищелкнул языком. - Потому что никакого пергамента у тебя, вернее всего, нет. Я слыхал, будто последним его владельцем стал дасирийский военачальник. Должно быть, тебя занимает вопрос, откуда я о том прознал? Так я тот пергамент и продал. - Торжество сейчас было ему вторым именем, а вот на Катарину стало жалко смотреть. Она скукожилась, словно выброшенная на солнцепек жаба. - Только дурак сейчас не продает всякую безделицу, утверждая, что она принадлежала Сиранне и непременно выведет на след принцессы. А я не дурак, госпожа. Только вот не знал, что дасириец с этой новостью в Тарем побежит, вместо того, чтоб самому разыскивать наследницу. Наверное, гузно тебе и твоему брату решил вылизать. - Ларо откровенно потешался над ней.

- Ну хватит уж, - приструнил его Саламан. - Больно прыток стал в последнее время, мелешь всякую дрянь без разбора, будто собака брехливая.

- Мне то что, пусть вон, светлейшие зады за место на золотом троне себе глотки грызут, а я торговец, я привык жить с того, что продаю.

- А я-то думал, ты пират, - поддел его Саламан, но Ларо оставил слова старика без внимания.

- Так вот, Катарина, - та-хирец перевел взгляд на женщину, - раз у тебя все равно нечего мне предложить, я готов сам назвать цену, и если ты готова ее заплатить, я скажу, где искать купца.

Многоликий, если бы была его воля, исполосовал наглеца кинжалом так, чтоб на нем не осталось ни одного целого клочка кожи, а после положил в бадью с морской водой. Пусть бы тогда заливался. Но по лицу Катарины мальчишка видел, что таремка готова согласиться. Интересно, что потребует пират?

- Мой брат, как я уже говорил, - начал Ларо, - вышвырнул меня на улицу и лишил дома. Наши родители погибли безвременно, и то, что отец завещал нам обоим, братец заграбастал себе. Убить меня у него духу не хватило, и когда я побирался по подворотням и воевал с крысами за объедки, я проклинал его ежедневно, и просил богов послать мне быструю смерть. Но я выжил, и начал просить богов дать мне сил отомстить. И вот, теперь я стал тем, кем стал - неплохой итог для уличного бродяжки. Но и брат мой не бедствует. В Тареме он на слуху, и наше имя - мое имя! - теперь имеет значительно больший вес, чем несколько десятков лет назад. И я вознамерился отобрать обратно все, что у меня отняли: имя, дом, положение и все золото. И сверх положенного. Ровно столько, чтоб возместить мне годы страданий. Думаю, за это время их набежало столько, что в самый раз будет выкинуть братца на улицу, а заодно и всех его ублюдков. Так вот, леди Катарина Ластрик, сестра Первого лорда-магната Тарема, я хочу, чтоб именем твоего светлейшего брата, справедливость свершилась. Пусть Тарем вернет мне мое, а я пальцем ткну, где купца разыскивать.

- А не слишком ли ты много просишь? Я тебе титул и богатства, а ты мне - жалкого работорговца, у которого, вернее всего, память уж отшибло, кому он продал Сиранну.

Многоликий посчитал ее гнев справедливым. Но все ж, в голосе госпожи не было твердости; мальчишка не сомневался - она просто тянет время, торгуется, хоть продавец заранее знает, что именно его товар-то и нужен.

- У тебя нет выхода, - развел руками Ларо. - Считай это несправедливостью, жадностью - все равно. Я хочу получить все названное, не меньше и не больше.

- Как я могу доверять тебе?

- Могу дат слово пирата, ей-ей!

- Стала бы я верить тому, для кого монета - самый верный друг. - Катарина разгладила складки юбки на коленях, всем видом показывая, что еще ничего не решила. Но с ответом не тянула. - Пусть будет сделка. Но имей ввиду, что и на самого неуловимого пирата у меня найдется управа. Из-под воды достану, если потребуется.

- Я же знал, с кем садился в ши-пак играть, - согласно кивнул Ларо. - И ты даже не станешь спрашивать, кто мой брат, прежде чем скрепить договор по пиратским обычаям?

- Зачем мне знать? Брат мой никогда не спрашивает имен тех, кого велит казнить.

Раш

Ночь была бесконечно долгой. Порой карманнику казалось, что стоит ему закрыть глаза - как в комнату тот час ворвется разъяренный Арэн, и переполовинит его одним ударом меча. А Рашу отчаянно хотелось жить. До самого рассвета он перебирал в голове все, что скажет Миэ, когда узнает правду, как станет вести себя северянка. И что, в конце-концов, решит дасириец. Когда Арэн покидал комнату, вид его не предвещал ничего хорошего. Интересно, он еще помнит о том, что рука поганого румийца спасла его от смерти по меньшей мере трижды.

Раш оглядывался в сторону окна несколько раз, думая о побеге. Чем бы ни грозил дасириец, а ему не хватит ни сил, ни сноровки его поймать. Можно просто сигануть в окно, а потом, взяв ночь себе в спутницы, улизнуть из Рагойра. К тому времени, как расшевелиться солнце, он бы успел уйти достаточно далеко. Снега нынче нет, а около городка ходит столько караванов и путников, что даже самый опытный следопыт не возьмется искать беглеца. И Раш понимал, что дасириец, вероятно, не слишком-то станет усердствовать, чтобы поймать того, кто замыливал ему зенки последние несколько лет. Плюнет и разотрет, на том все и кончится. Но карманнику хотелось знать, что Арэн приготовил для него. Быть может великодушное прощение?

И к прочим его несчастьям, добавилась еще и Фархи. Зараза, появилась неожиданно и непредсказуемо, словно болотная гадюка. Больше четырех лет прошло с тех пор, как они виделись в последний раз, но Раш помнил каждое мгновение того бесконечно долгого семейного совета, хоть мало кто знал, что он стал ему свидетелем. Мать, отец, два старших брата, сестра. Еще дна сестра, самая младшая, спала в своей постели, не зная даже, что ей уже никогда не увидеть солнца. Семья единогласно решила, что девочку нужно умертвить. Вот так, запросто, без сентиментальности, без слез и заламывай рук. Мать сидела понурив голову, как всегда полностью послушная воле мужа. Рашу всегда казалось, что ее красота была столь же велика, как и добро в сердце, но мать тщательно скрывал себя настоящую ото всех. Только изредка, когда он был совсем маленьким, приходила к нему, гладила по волосам и повторяла, словно заклинание: никогда не снимай обруч, не забывай о нем ни на мгновение. Но он забывал, снимал, забывал то там, то здесь, а она всегда находила и приносила обратно: одевала его так, чтоб железное кольцо плотно держало уши, а сверху прикрывала волосами. Не стриги волосы, не снимай обруч.