Айя Субботина - Шаманы крови и костей

Прислужница поставила перед ними коротконогий тростниковый стол, а после вернулась с кружками и кувшином хмеля. Мальчишка тут же сунул нос, принюхиваясь. От крепкого запаха голова пошла кругом, а под веками сделалось горячо, будто в рожу сунули факел.

- Не стану это пить, - фыркнул он, отстраняясь. Потом и вовсе высунул тростниковую подстилку и уселся прямо на пол. Хоть ненамного, но стало удобнее.

Катарина улыбнулась - очевидно, что его возня доставляла таремке удовольствие. Немного посомневавшись, она последовала примеру мальчишки.

- Действительно, удобнее, - признала Катарина. - Налей мне этого пойла, зябко что-то, будто с северным ветром обнимаюсь.

Многоликий исполнил приказ. Таремка сделала глоток, поперхнулась, но заставила себя проглотить. Ее лицо мигом сделалось красным, будто у горького пьяницы. Однако, стоило таремке немного отойти - и она одним махом опорожнила кружку.

- Шепелявый - старинный друг Ластриков, - наконец, начала она. - И он наверняка должен знать, кто тот та-хирец, который купил Сиранну.

- Зачем тебе эта протухлая история?

- Не стоит быть небрежным к таким историям, - пожурила она. - На могильниках старых тайн есть много занятного. Иногда среди костей попадаются алмазы неслыханной величины. Если, конечно, как следует покопаться в потрохах.

- Тебе ли, госпожа моя, заниматься таким недостойным делом?

Она как-то настороженно посмотрела на него, но взгляд тот жил лишь мгновение.

- Так уж вышло, что круг меня нет ни единой живой души, которой бы я доверяла больше, чем себе. И тебе, - прибавила она, но Многоликий видел и слышал ложь. Госпожа Замка на Пике никогда не станет доверять ему полностью, и за эту осторожность он готов был простить ей многое. Если уж и продаться, так человеку хоть сколько-то умному. - К тому же Фиранд бродит, будто гневливое привидение, а мне до свербячки надоело сюсюкать его. Пусть побудет один, подумает тем, что ему боги в голову вложили, а не меж полужопками.

Однако, чтобы ты не говорила, подумал Многоликий, стоит ему свистнуть - и ты примчишься, как и положено вышколенной псине. Отказавшись от участи быть матерью и женой, таремка нашла себя в услужении брату. И даже сейчас, когда осознание зазря растраченной жизни уже проникает в нее, подобно ленивому яду, Катарина готова делать все, лишь бы угодить Фиранду. Потому что только так она чувствует себя живой. Такие женщины всегда напоминали Многоликому падающие звезды Артума - летит быстро, горит ярко, а стоит упасть - булыжник и есть. Пусть дорогой и ладный, но булыжник, нечета своим братьям на небесном своде.

- Сиранна - хороший шанс навсегда избавиться от Шиалистана, - зашептала она, наклонившись к мальчишке так близко, что он почувствовал ее дыхание, крепкое, от та-хирского хмеля. - Если найду ее - в руках Фиранда будет настоящий наследник дасирийского трона.

"И я докажу своему брату, что стою большего", - мысленно закончил за нее мальчишка.

- Господин Замка на Пике не ценит своего счастья, госпожа моя, - утешил Многоликий, зная, что именно этих слов она ждет. - Он мудр, но и наимудрейшие заблуждаются. Ему следует больше заботиться о своей сестре и прислушиваться к ее разумным советам.

- Он ослеплен злостью, - продолжила Катарина, стараясь говорить так, чтобы слова были слышны только одному мальчишке. - Перед тем, как мы покинули Тарем, я краем уха слышала, будто он собирается снарядить морской поход против та-хирцев.

Многоликому стоило больших усилий, чтоб заставить свой рот не корчиться ухмылкой. Ловить та-хирцев в море все равно что пытаться поймать неводом ветер. Такая идея могла прийти в голову только безумному или дураку. А Первый лорд-магнат не относился ни к тем, ни к другим. Крепко его достала прожженная борода, подумал мальчишка, пристально следя за происходящим вокруг, и, в одночасье, стараясь не упускать из виду Катарину.

- Я не стала его отговаривать. Пусть попробует потягаться, заодно и спесь сбросит. В конце концов, этих жабродышных давно пора попугать, а то стали забывать, что не во всякую воду стоит макать свой хвост. Не знаю, когда он возьмется задуманное исполнять, но теперь я больше прежнего не хочу, чтоб здесь стало известно, кто я.

Многоликий кивнул, соглашаясь.

- Госпожа, а где мы остановимся на ночлег? Сама же говорила, что стен каменных здесь не строят, а вокруг одни разбойники...

- ... и один из них стережет меня, - закончила за него таремка. - Шатер поставим поблизости, а остальное купим у торговцев. Надобно же делать вид, что прибыли сюда не только расспрашивать, но и золото тратить.

С приходом рассвета их потревожили. Многоликий спал у полога, как делал всегда, когда Катарина брала его в путешествия. Когда край тяжелой ткани шелохнулся, мальчишка мигом вскочил на ноги, пятясь в сторону, точно рак. Он был готов ударить в любой момент, но в брешь сунулась голова одного из наемников. В треноге догорали остатки поленьев, и света от них едва хватало, чтоб осветить лицо наемника. Но Многоликий ясно видел, его припухшие ото сна веки и рассеянность во взгляде. Хороши наемники, со злостью подумал мальчишка, и показался ему из тени.

- Чего тебе? - спросил коротко, и зевнул в кулак.

- К госпоже пришли, - сказал воин.

Многоликому хотелось обрушить на голову наемника и незваного гостя все известные ему проклятия, но вместо этого он разбудил Катарину. Проснулась таремка нехотя: вечером она опорожнила несколько кубков местного кокосового рома - мальчишке начало казаться, что та-хирцы кладут эту дрянь в каждое кушанье - и провалилась в сон прямо на раскладном стуле. Теперь в шатре стоял спертый воздух, полный запаха перебродившего хмеля, а сама женщина с трудом могла разлепить глаза. Она схватилась за голову, и какое-то время мычала что-то бессвязное; потом потребовала вина и, жадно выпив поданный мальчишкой кубок с козьим молоком, спросила, какого перепуга ради ее подняли в такую рань. Услыхав про гостя, таремка сразу посерьезнела, завернулась в тканое одеяло, и вышла наружу. Многоликий последовал за ней.

Прохлада только что рожденного утра одурманивала. Дурманящие запахи ночных цветов ударили в голову. Мальчишка почувствовал легкую тошноту, и песок под ногами будто ожил, заколыхался неспокойным морем. Катарина пошатнулась и, не подставь Многоликий вовремя плечо, упала бы, сокрушенная многоголосьем ароматов и похмельной немочью. Она была простоволоса и припухшие глаза казались по рыбьи выпученными.

Встретили их трое всадников. Все та-хирцы: синеглазые, длинноволосые и одетые пестро, точно павлины, которых мальчишка видел в вольерах Замка на Пике. Лошади под ними были длинные и тонконогие, будто нарочно кормленные вдове меньше положенного.