Варвара Лунная - Дарёна

– Так ты его приворожила, чтобы он мать нашу бросил? – воскликнул Ярко.

– Фокусы это колдовские, – покачал головой Добр, хмурясь. – Колдуны и не такое могут. Я знаю, – он махнул рукой, пытаясь задеть нить его с женой связывающую, но рука сквозь нее прошла, даже дрогнуть не заставив.

– А я думал такое бывает когда муж с женой любят друг друга сильно, – хмыкнул Егор. – Я такое в Дубках и округе часто видел.

– Значит, любят тут привороты, – пожал плечами Незван. – Приворот штука серьезная, – пояснил он молодым колдунам. – Он человека рядом быть заставляет. Любви не дает, нет на счете силы, которая любить может заставить, но тот кого приворожили, больше жизни будет хотеть рядом с ворожей быть, уйти не сможет, даже если люто ненавидеть будет.

– А если у человека другая семья есть? – спросил Егор, вспомнив что рассказывал ему об уходе отца Ярко.

– Ни семья, ни дети не удержат, – ответил колдун.

– Веста, – Добр буквально простонал имя жены. – Да как же ты могла?

Он вдруг вспомнил что сначала, хоть и полюбилась ему кареглазая Веста, семью бросать не хотел. Пусть наказали его Боги, новую любовь послав, да семья от этого страдать не должна. Четверо детей у него было и жена, которую за двадцать с лишним лет замужества упрекнуть Добр ни в чем не мог. А потом… потом он плохо понимал что было, просто Веста настолько заполнила все его мысли, что без нее не то что жить, дышать стало невозможно. А она пришла попрощаться и сказала что уедет, чтобы не мучить его, Добра, и самой сердце не рвать. И тогда кузнец понял что ни до чего ему больше нет дела, ни до жены, ни до детей, ни до людской молвы. Что только рядом с любимой он жить сможет, а без нее, хоть сразу в петлю. И он ушел.

– Убери приворот, – попросил князь и Незван оборвал все еще видимую нить. Веста при этом вскрикнула и сильно побледнела.

– Зачем? – не своим голосом спросил Добр. Теперь в том что колдун говорит правду он не сомневался. И не только потому что слышал, что оборванный приворот против сделавшего его оборачивается. Взгляд у Весты стал виноватый и затравленный, такой бывает только когда уличают лгуна или преступника. – Я ведь и без того тебя любил.

– Любил, но старуху свою бросать не хотел, – закричала Веста.

Дернувшегося Ярко удержали Егор с Трегором.

– Ты любил меня, но жить остался с ней, – зло продолжала Веста. – А мне что делать было? Уйти и одной по миру скитаться? Я семью хотела, дом. И ты счастлив со мной был, куда больше счастлив чем с ней.

– А Ярко за что прокляла? – хрипло спросил Добр, он смотрел на жену и не узнавал ее. Нет, это не его Веста, е го жена не могла такого сделать. Его Веста пусть и с норовом, но добрая, любящая.

– Он заслужил. Он мимо тебя шел, плевался, хулил тебя, людей от нас отворачивал, напоминая им о былом. Думаешь я не видела как тебе плохо от этого? Думаешь мне все равно было?

– Он мой сын, – Добр с трудом на ногах стоял.

– Нет. Нет у тебя семьи кроме меня, – закричала Веста зло. – Что же ты понять того не хочешь? Ненавидят они тебя. Все четверо и Ярко и дочка твоя обожаемая. Ненавидят. И Всегда ненавидели. Только я люблю тебя, Добр.

– Ну что ж, с Ярко ясно все, – так же спокойно кивнул князь. – Ну а меня за что к смерти приговорила?

– Что? – ахнули дружинники.

– Нет, – пораженно покачал головой Добр и снова на жену глянул, ожидая что та возразит закричит, клевету отвергая, но Веста не кричала и опять глаза виноватые были, только на этот раз злые. Она уж поняла что ничем хорошим для нее этот день не окончится и теперь страх сменился злостью.

– Моими руками решила и с ненавистной тебе падчерицей поквитаться? – спросил Лей. – Хитро.

– О боги, – до Ярко только теперь дошло что тогда в лесу произошло. – Ты этого духа в нее вселила, – проговорил он ошалело. – А ему князя поручил убить, надеясь что он просто так не дастся, сам Дарёну порешит.

– Или, если она все же убила бы меня, – продолжил князь Лей. – Дарёну б все одно казнили.

– Или дэвин погубил, – закончил Трегор.

– Но что тебе Дарёна сделала? – спросил Егор. – Она ж тихая совсем, робкая. Она-то Добру в след не плевала.

– Отвечай, – приказал князь.

– Веста, – Добр упал на колени, потому то ноги больше не держали. – Как ты могла? Моих детей. За что же ты меня так ненавидишь?

– Это не я, это они тебя ненавидят, – закричала женщина. – Только я тебя любила, но ты решил во что бы то ни стало вернуть детей. Ну на что они тебе сдались? Стан твой – что зверь лесной, и молчит все время, бревно бревном. Желан не многим лучше. А Дарёна, – лицо Весты исказила ярость. – Это из-за нее ты в Дубках остаться решил. Кабы они как Ярко на тебя да на меня с бранью кидаться начали, ты бы уехал, а она велела братьям просто не замечать тебя. Ей плевать было что тебе это в сто крат больнее, что ей до тебя? Но ты их молчание за шанс для себя принял и решил что переменить отношение к себе сможешь. А я знала что не сможешь, что никогда они тебя не простят, а так и будут убивать молчаливым призрением. Если б она сдохла, остальные ушли бы, распалось бы их крепкое братство без сестры. И ты бы единственным кузнецом был и люди бы нос не воротили.

– Заприте ее до утра в остроге, – велел князь. – Простись с женой, Добр. Завтра утром ей отрубят голову, – Лей поднялся. – Незван, попрошу тебя пока в городе остаться, проследить чтобы завтра ничего дурного не произошло.

– Прослежу, – пообещал колдун и пошел вслед за уводимой Вестой.

Ярко стоял как пришибленный, Добр все так же был на коленях, глядя куда-то в пол.

Князь хотел было что-то сказать кузнецу, но решил что лучше сейчас будет промолчать. Он вышел, за ним потянулись и остальные. Ярко, уводимый Егором, проходя мимо отца замедлил шаг, на мгновение положил ладонь ему на плечо и сжал, а потом стремительно вышел из княжеского терема. А Добр сжался, будто не здоровый мужик был, а мальчишка и заплакал. Никогда в жизни кузнец так не плакал. Никогда не было ему настолько плохо. В один миг рухнула вся его жизнь. Завтра не станет то, которую он любил. Хотя любил ли? Нет, любил. Очень любил. И Добр простил бы Весте приворот и то что она его из семьи увела. Это простить бы смог, потому что действительно последние пятнадцать лет он очень счастлив был, даже то что Веста родить не могла, этого счастья не омрачало. Но попытки убить Ярко и Дарёну, этого простить нельзя. Веста ведь знала как он хотел чтобы дети его простили, он ведь от нее ничего не таил. Кузнец плакал, только слезы облегчения не приносили. И он выл будто зверь, а княжеские слуги шарахались от испуга и подойти не решались.

Утором Весту казнили на городской площади. Добр просил князя помиловать ее или хотя бы заменить наказание, но князь отказал.

– Три жизни она отнять хотела, – сказал Лей. – Ярко, Дарёны и мою. Даже за одно покушения я жизни лишаю, а уж тут и разговора быть не может. Весту казнят.