Вадим Волобуев - Сага о Гильгамеше

-- Мне кажется, что я попал в Дильмун [46] Дильмун - страна счастливых, шумерский аналог рая. Прототипом послужила реальная страна на острове в Персидском заливе (вероятно, Бахрейне), откуда шумеры выводили истоки своей цивилизации. , обитель праведников, - шепнул Гильгамеш Энкиду. - Всё здесь исполнено радости и благочиния.

-- Я тоже чувствую это, - тихо отозвался Энкиду. - Упоение пронизывает меня. Даже в лесу мне не приходилось испытывать подобного счастья.

Они ехали вдоль каналов и заворожёно наблюдали за проплывающими мимо кораблями с разноцветными парусами, за земледельцами с медными лопатами в руках, за селянками с оловянными обручами на шеях. Гильгамеш ощутил зависть к этому богатому народу. "Отчего он купается в роскоши, когда Урук прозябает в нищете? - думал вождь. - Неужто Даган более щедр к своим детям, чем Инанна?". Ему не хотелось верить в это, но глаза не могли лгать. Боясь впасть в крамолу, он всячески убеждал себя, что богатства Урука ничуть не уступают великолепию и роскоши западных людей, и в то же время он не мог избавиться от мысли, каким поистине неповторимым городом должна быть Эбла, если окрестности её так необыкновенно привлекательны.

Однако ему не довелось увидеть сам город. Судьба уберегла его от нового потрясения. За день до того, как они должны были вступить в пределы великой столицы Дагана, караван остановился на постой в одной из деревень. Кроме них там гостили два красильщика тканей, направлявшиеся в поисках работы в Мари. Один из них, немного говоривший на языке черноголовых, распознал в Гильгамеше и Энкиду уроженцев тех мест и завёл с ними беседу. Ему хотелось знать, много ли найдётся на их родине мастеров, умеющих обращаться с краской, и хорошо ли оплачивается их ремесло. Отвечая, Гильгамеш случайно обмолвился, что они держат путь в сторону кедровых гор. Услыхав о кедровых горах, красильщик воодушевился.

-- Вам несказанно повезло, друзья мои! - заявил он. - Мне случалось бывать в славном городе фенехитов Угарите, и я отлично знаю дорогу туда. Кедровые горы лежат как раз между Эблой и Угаритом. Если компания нищего красильщика не оскорбит ваших чувств, то за небольшую плату я берусь провести вас прямо к подножию этих гор, а если будет надо, то и дальше, в страну фенехитов.

-- Что же хочешь ты за свои услуги? - спросил его Гильгамеш.

-- О, мои желания скромны. Пообещайте мне дать один из тех медных ножей, что висят у вас на поясах, и я буду вполне доволен наградой.

-- Что ж, желание твоё не чрезмерно. Ты согласен со мной, Энкиду?

-- Согласен, - кивнул близнец.

-- Тогда по рукам. Отныне ты станешь нашим проводником. И да помогут нам боги без приключений закончить это долгое путешествие.

Они не стали заходить в Эблу, а прямо из деревни взяли путь к горам. Полные нетерпения, они без устали шагали целый день, лишь изредка останавливаясь, чтобы дать отдых измотанному красильщику. Непривыкший к таким переходам, провожатый ужасно страдал, но терпел, не желая сердить своих нанимателей. Гильгамеш и Энкиду с презрением смотрели на его немощь. Они спешили увидеть то, к чему так упорно стремились, и каждая остановка раздражала их. Загадочное чудовище было совсем рядом. Осталось сделать лишь последний шаг.

Чем дальше на запад, тем необычней становилась природа. Степь постепенно отступала под натиском хвойных деревьев, земля теряла рыхлость, превращаясь в подобие мягкого валика, сплошь усыпанного кусочками древесной коры, шишками и иголками. Идти по этому настилу было приятно, но странновато. Путникам всё время казалось, будто они проваливаются вниз, прямо в леденящие объятия богини смерти. Ощущение это усугублялось обилием болот, повсюду встречавшихся в лесу. Чавканье трясины представлялось им шевелением водных духов, голос кукушки отсчитывал последние годы. Даже Энкиду стало не по себе в этой странной чаще. Он всё время тревожно озирался и в задумчивости похлопывал себя по левому боку, проверяя, на потерял ли топор. Это успокаивало его. Он чувствовал себя столь же чуждым этому лесу, как и Гильгамеш, никогда в жизни не забиравшийся в такие непроходимые дебри. Энкиду неотрывно прислушивался к окружающим звукам, пытаясь уловить хоть что-то знакомое, но тщетно. Лес не принимал его. Он смеялся над ним, сбивал с толку своими тайнами. Можжевельник норовил уколоть его острыми иглами, сосны царапали ноги сучками, гибкие ветви молодых клёнов больно хлестали по лицу. Вдобавок ко всем напастям на путешественников набросились тучи голодной мошкары. Окровавленные и опухшие, они упорно продвигались вперёд, не желая уступать стихии.

Первым не выдержал провожатый. Споткнувшись однажды о корень дуба, он горько застонал и отказался идти дальше. Гильгамеш как следует встряхнул его, приводя в чувство, но тот лишь заплакал.

-- Отпустите меня, умоляю вас, - всхлипывал он. - Продолжать этот путь выше моих сил. Пусть даже я не получу ножа, дальше я не пойду. Этот лес сожрёт меня.

-- Почему же ты говорил, что не раз бывал здесь? - ответил Гильгамеш с негодованием. - Как же ты добирался до страны фенехитов, если не можешь даже преодолеть этого леса?

-- Видит Даган, я не обманывал вас. Так было. Но сейчас что-то изменилось. Духи этой земли разгневались на нас. Они не хотят пропускать нас к горам.

-- Слизняк, - презрительно бросил вождь, глядя на него. - Дохлая курица. Если ты сейчас же не встанешь, то клянусь первозданной бездной, я перережу тебе глотку.

-- Оставь его, - неожиданно сказал Энкиду. - Видишь, он обессилел. Мы доберёмся до цели и без него. Птицы и звери помогут нам.

Понимая, что теперь этот человек превратится в обузу для них, вождь отдал ему обещанный нож, и дальше они продолжили путь вдвоём. Деревья всё теснее смыкались вокруг, мхи зловещее переливались в полумраке, нестерпимая испарина обжигала грудь. Путешественников неотступно преследовала жажда. Несмотря на влажность, питьевой воды в лесу не было. Единственным источником влаги служили болота, но к ним напарники предпочитали не приближаться. Одуряющий, сводящий с ума зной и огромные скопища гнуса превращали путь в беспрерывную пытку. Лишь ночью наступало некоторое облегчение, но взамен дневных тягот приходили ночные. Пробуждались совы, отправлялись на охоту леопарды, трясина оглашалась душераздирающими стонами - всё это вселяло ужас в изнурённых странников, заставляя их целую ночь не смыкать очей. Вдобавок лес оказался кишащим светляками, так что по ночам усталым путникам приходилось созерцать тысячи скачущих огоньков, до боли напоминающих глаза тёмных духов. Лес словно глумился над ними, пугая несуществующими призраками. Когда они наконец добрели до подножия гор, то походили скорее на двух оборванных нищих, чем на доблестных воинов.