Татьяна Андрианова - За что не берутся даже джинны

— Брось, Джуллинар-р-р. Ты с-с-с-тала с-с-слишком нервной, уже боишься с-с-собс-ственной тени. Это воет ветер пус-с-стоши, а в его голосе иногда с-с-слышатся с-с-странные вещи. Н-н-некоторые с-с-считают, что в нем можно услышать плач ж-ж-женщины.

Я ошпаренной кошкой метнулась к дому, где велась практически светская беседа. Не хватало еще, чтобы перепуганная моими воплями тетка пошла проверить, кто там шумит, и наткнулась на меня. Разумеется, элегантность и грация хищника никогда не были моей сильной стороной и наличие парных клинков только усугубляло мою неуклюжесть. Пытаться преодолеть полосу препятствий в темноте, практически не зная особенностей местного ландшафта, мог лишь законченный оптимист. В итоге я споткнулась о первый же выступ и полетела вперед, как выпущенный из пращи камень, с той лишь разницей, что камни обычно проделывают трюк молча, а вот я не удержалась и орала так, что глухой услышит и удивится невероятной силе моих легких и голосовых связок. А вот насчет широты диапазона не уверена. Я не знаток.

Личности, которые вели милую беседу в полуразвалившемся доме, не могли не заинтересоваться экзотическим пением, отдаленно напоминавшим сочетание звуков сирены «скорой помощи» и автосигнализации. Но выйти из помещения, дабы узреть непосредственный источник воплей, беседующие не успели. Я жестоко впечаталась в каменную стену, издала сдавленный писк, оплакивая ушиб всего организма, и мысленно представила себя на больничной койке, всю в гипсе и на растяжках. Надо мной склоняются участливые лица врачей в белых халатах, они ласково улыбаются, но по затаенной грусти в глазах читаю: «Эх, жалко девку! И не пожила-то еще!..» Трагизм ситуации впечатлял. По пыльной щеке одиноко скользнула слеза неизмеримой скорби, оставив мокрую полоску.

«Тяжело, наверное, с такой фантазией жить…» — непрошеным гостем ворвался Кумивар в мой приступ жалости к своей побитой персоне.

Я издала стон раненого слона и попыталась отделить многострадальный организм от каменной кладки. Но выходило нечто вроде судорожного царапания с качественной поломкой всех ногтей и противным скрежетом рукоятей по камню. Жалость-то какая! Не то чтобы я всерьез рассчитывала сохранить приличный маникюр в антисанитарных условиях, но почему-то ногтей было жаль.

«Ты отбила ребра и много чего из жизненно необходимого, а жалеешь о потерянных ногтях? О, женщины! Никогда вас не понимал», — подал голос Разящий.

Ну надо же! И этот лезет со своей критикой. Ему-то легко, он железный! Я горестно всхлипнула и, собрав остаток сил, мстительно пнула каменную кладку. О чудо! Стена подалась вперед… Странно. А я уже с ней сроднилась. Прямо жаль расставаться. Остатки крепкой на вид стены, которые до моего прибытия в пустошь худо-бедно просуществовали не один десяток лет, а быть может, и несколько столетий, рухнули с гулким стуком камнепада. Перед опешившим собранием я предстала в пыли, осколках и со зверским выражением лица. Хм… Собрание, мило обсуждавшее меня в качестве меню к своему обеду, ужину или, судя по времени суток, раннему завтраку, подобралось колоритное.

Внутри бывший дом представлял собой обычный четырехстенок, моими героическими усилиями упрощенный до трехстенка. Раньше, вероятно, в центре располагался очаг, заботливо обложенный крупными камнями, и дым от него уходил в круглую дыру в кровле. Теперь полуобрушенная кровля зияла несанкционированными прорехами, а камни едва проглядывали сквозь слой мелкого песка. Очагом явно не пользовались уже давно. Перед бывшим обиталищем огня стоял напротив меня и надсадно кашлял, как чахоточный в последней стадии, знакомый мул, старательно пуча глаза и пытаясь побороть несвоевременный приступ. Получалось плохо: кашель не прекращался, а глаза грозили выскочить из орбит прямо несчастному под ноги. «Это ж надо было так издеваться над бессловесной тварью», — огорчилась я.

По правую сторону от страдающего мула по-стариковски ссутулилось странное существо с синевато-серой склизкой кожей. Лысый череп словно состоял из одних неровностей и углов, от этого смотреть на него было противно. Непропорционально длинные передние конечности отдаленно напоминали лапы шимпанзе после депиляции, только заканчивались длинными черными когтями, один вид которых рождал нервную дрожь нехорошего предчувствия где-то в районе позвоночника.

«Это еще кто?»

«Ну гуль. Тебе от этого знания легче?» — тут же откликнулся Кумивар.

Легче действительно не стало. Монстра как ни назови, он монстром и останется. Возле синевато-серого урода элегантно восседала рыжегривая бестия непонятного происхождения. Кошачья голова на собачьем теле смотрелась несколько неожиданно. Янтарные глаза с вертикальными зрачками рассматривали меня с неподдельным интересом. Интуиция подсказывала, что существо заинтересовал вовсе не мой богатый духовный мир. Где-то я уже видела эту тварь. Интересно, где?

«Конечно, видела. Она не далее как вчера маячила на одной из дюн. Кстати, этот вид нежити тоже относится к гулям. Раньше считалось, что эти два вида не разыскивают пищу на пару, а при случае могут и закусить друг другом».

«Очень познавательно. Хотя, пожалуй, от диссертации воздержусь».

Тем временем будущий объект научного исследования на тему «Разновидности нежити колдовской пустоши и особенности питания гулей» тряхнул рыжей гривой, медленно облизнул губы и вкрадчиво промурлыкал:

— О-о-о! Еда! Не успели подумать, как она появилась.

Синевато-серая образина шумно втянула воздух широкими ноздрями и, предвкушая ужин, радостно осклабилась, явив внушительный набор зубов модели «Мечта аллигатора». А вот я их энтузиазма не разделяла. Оставаться на трапезу в качестве главного блюда вовсе не входило в мои планы. Поесть я и сама люблю, но чтобы кушали меня… А вот шиш им! И если можно, без масла. Я сделала смелую попытку донести до нежити мысль о моей полной несъедобности. Типа от меня у них непременно будет изжога, колит, камни в почках и они загнутся от язвы желудка в жутких корчах. Для большей наглядности даже попыталась изобразить боевую стойку или хотя бы раскорячиться, чтобы есть меня было не так удобно, и выставила вперед мечи. Оба клинка, чувствуя важность момента, решили не сбивать героический настрой и воздержались от комментариев. Это они правильно. А то сожрут и костей не оставят, а мечи когда еще найдут в груде камней.

— Что она делает, Джуллинар-р-р? — удивился лысый.

«Это его называли Хаятом», — догадалась я.

— Это она пытается изобразить из себя воительницу, — хмыкнула рыжая. — Видно, я ее перехвалила при встрече.

Я нахмурилась. Вот уж не помню, чтобы болтала с полукошкой-полусобакой. Такое редко забывается.