Варвара Еналь - Когда сойдутся тени

Сумрачный зал башни заполнили люди, они сидели на скамьях, стояли вдоль стен, некоторые устроились в оконных нишах. Жители Такнааса молились и пели псалмы, и расходиться никто не спешил. Дети цеплялись за юбки матерей, женщины держались рядом со своими мужьями. Шустрые мальчишки устроились на ступеньках лестницы и тихо переговаривались.

Здесь был и Тнениим, Кей сразу заметила его посох, вырезанный из темного дуба. Каким серьезным и хмурым показалось теперь его лицо. Как боязливо и неуверенно поглядывали на воинов девушки, как озабоченно и смущенно отцы прижимали к себе детей.

Мир и покой исчезли из стен Башни Поклонения. Да хранит их всех Создатель, подумала Кей. Да хранит их всех Создатель…

К вечеру собрались у них с Джейком: Мит-Итен, Лосанна, Данаэна, Кит и Лэстин. Марка не было — он все еще находился на границе. В этот раз почти не разговаривали, все больше пели и молились. Не смеялась, как всегда, звонко и заливисто, Данаэна, и ее темные, миндалевидные глаза таили легкую печаль. Страх был в глазах Лосанны. Каждый из них испытывал гнетущую тяжесть, словно невидимое, темное бремя давило на всех жителей города. Кей, не принимавшая пищу целый день, чувствовала теперь себя полноправной частью их молитвенной группы.

В эту ночь Кей увидела страшный сон, первый раз с тех пор, как она попала в Суэму. Ей приснился мертвый Риверс на залитом солнечным светом полу, и она четко видела его синее, опухшее лицо, и так ясно ощущала свою обреченность и бессилие.

Она проснулась среди ночи, в полном мраке. Все уличные фонари были погашены, окна домов не горели, и небо, затянутое облаками, казалось беспросветной теменью. Какая-то сумрачная жуть закралась в сердце Кей. Ей стало страшно в собственной милой и уютной спальне, страшно без причины, и она даже не могла объяснить, чего, собственно, она боится.

Электрический свет Джейк включать запретил, они и вечером в гостиной зажгли лампы только после того, как Джейк закрыл все ставни на первом этаже. У Кей на столике стояла свеча, приготовленная еще с вечера. Девушка зажгла ее и спустилась вниз. Она собиралась поесть, потому что вечером ела совсем немного. И потом, ей хотелось скинуть с себя остатки мерзкого сна. Ставни на кухонных окнах были закрыты, и Кей, без опаски включив электричество, стала растапливать плиту и наливать воду в чайник.

Вскоре чайник уже весело шумел, а Кей жевала шоколадные конфеты. Она рассудила, что еще не утро, и для нее второй день поста еще не начался.

На кухню зашел Джейк. Вид у него был такой, будто он вовсе не спал.

— Тебе тоже не спится? — спросил он.

— Приснилась какая-то ерунда, — уклончиво ответила Кей, — и есть захотелось. Но завтра я обязательно поддержу пост. Что-то происходит, так ведь, Джейк? Мне кажется, будто на меня словно что-то давит.

— Это проклятие Гзмарданума. Для того чтобы снять его, мы постимся и молимся. Без поста это невозможно сделать. Три дня поста, и лишь после этого старейшины совершат служение и снимут это проклятие. А пока оно действует в городе, все боятся перерождений. Силы зла действуют в Такнаасе. Злые духи, которые не дают всем покоя. Они проникли в Суэму из-за Двери в храме на горе Верблюжий Горб, — Джейк какое-то время помолчал, потом добавил, — Может статься, что завтра ты проснешься, а твой старый знакомый стал баймом, и уже никогда больше ты не станешь приглашать его на чай.

— Это страшно, Джейк, — девушка с тоской посмотрела на огонь в печи, — Неужели ничего нельзя сделать?

— Кей, мы ведь и делаем. Мы пытаемся снять проклятие. Мы постимся и молимся. Мы надеемся и верим во Всемогущее Заступничество Создателя. Может, мы были слишком беспечны, слишком много веселились и праздновали, и поэтому защита города ослабла.

Кей подняла на него глаза, вглядываясь в озабоченное лицо, покрытое тенью тревоги, и вздохнула. Потом сказала:

— Но мы, то есть май-нинос, мы не изменимся, так ведь?

— За нас заплатил цену Сын Создателя. Это цена — Его кровь. Мы можем раскаиваться в своих грехах и получать прощение. А баймы не раскаиваются, Кей.

Ночь казалась бесконечно долгой. Беспокойно бегал из комнаты в комнату Папоротник, которого с наступлением зимы стали оставлять ночевать в доме. Громко тикали часы в гостиной, большие, напольные, и новые, которые подарил Марк.

Джейк в гостиной сел читать Книгу Создателя. Заметив новые часы, он спросил у Кей:

— Это ты купила на ярмарке?

— Это Марк купил и подарил мне и тебе.

— Марк купил?

— Ну да.

— Тогда он купил их у самого себя. Это же его обозы возят музыкальные часы из Лионаса. Такие механические игрушки изготавливают северные умельцы, а компания Марка наладила их поставки на юг, в том числе и в Такнаас.

Кей пожала плечами. Только под утро она легла спать, когда на восточном крае неба заалела полоска зари и развеяла мрак ночи.

Следующий день был похож на предыдущий. Никто не работал, Мит-Итен не приходила, с утра не готовился завтрак, и не мылась посуда. Джейк лишь топил печи, вверху, на втором этаже, и внизу.

Кей постилась, так же, как и все. День был сумрачный, серая мгла нависла над холмом Такнааса, и холодный колючий ветер вздымал маленькие снежинки. Улицы были пустынны. Не работал ни один магазин, не ездили экипажи, не шумели на улицах голоса неугомонных детей.

Кей не находила себе места. И глупые, и злые мысли одолевали ее. Старые обиды на мать и Риверса, о которых ей напомнил ночной сон, опять проснулись в душе, и ей опять казалось, что она беспомощная и одинокая девочка, не знающая ни любви, ни принятия, ни заботы. А день, не занятый привычной работой, тянулся бесконечно долго.

Вечером к ним вновь пришла Лосанна с сестрой. Теперь наступила очередь Кита и Лэстина дежурить на границах, а Джейк ушел на молитвенное собрание старейшин, и девушки коротали вечер втроем. Глядя на спокойные, мягкие лица Лосанны и Данаэны, на их глаза, затянутые дымкой печали, Кей понимала, что им, может быть, еще тяжелее, чем ей.

И во вторую ночь ей приснился мертвый отчим. Еще снилось, что она ищет по всему дому Тома и никак не может найти. Она звала и звала его, но только тишина была ей ответом, и мерзко улыбалось лицо Риверса. От звука своего голоса Кей проснулась, опять в темной комнате, и за окном опять сгущался ночной мрак.

Кей ощупью зажгла свечу и поплотнее завернулась в одеяло. Как теперь была ясна и понятна разница между ее миром и Суэмой. Суэма дарила умиротворенность, покой, свободу от страстей и пустых, мелочных мыслей и желаний. Даже ее безнадежная любовь к Марку была светлой и нежной. И все это теперь исчезало, сменялось на гнетущую тревогу, безысходность и страх. Те же самые чувства она испытывала в своем мире, который — теперь она понимала — наполняло столько злых сил. Злые силы действовали сейчас в Такнаасе. Грустью и жалостью наполнилось сердце Кей. Всем сердцем она жалела свою новую родину, и ей не хватало спокойных, светлых суэмских ночей, ее безмятежного, тихого сна, ее уверенности в завтрашнем дне. Что же должно случиться с жителями Такнааса?