Марина Дяченко - Маг дороги (сборник)

Я поводила посохом, как антенной, пытаясь уловить, откуда исходит опасность. От горящих развалин опасностью несло за версту. Но и темный замок вовсе не внушал доверия.

Под нами была отвесная круча. Чтобы спуститься здесь, надо было быть дипломированным скалолазом с полным набором снаряжения.

– Это путь для хороших, – Уйма читал мои мысли. – Должна найтись лесенка.

Я хмыкнула.

– Там, – Уйма указал вдоль карниза. – Поищи. И стоило мне завернуть за угол – как «лесенка» нашлась. Она была сложена из мрамора, она была укрыта остатками ковра! Я подумала: а может, я несправедливо обидела Гарольда? Может, Уйма в самом деле стоит десятерых?

– Спускаемся, – сказала я начальственным голосом. Пусть людоед не забывает, кто здесь главный.

* * *

Если бы вам пришлось добывать принцев в совершенно незнакомой стране – куда бы вы для начала направились?

Думаю, в замок. Где замок – там, возможно, принцы. Или хотя бы кто-то, кто знает, где этих принцев искать.

К тому времени, как мы с Уймой постучались в ворота, я уже едва держалась на ногах. Я умирала от усталости, мне хотелось пить, есть, а больше всего – проснуться в своей постели и вздохнуть с облегчением.

И ведь кого винить? Некого винить. Сама пошла, сама напросилась. Не послушала Оберона (а ведь могла бы припомнить, чем такое непослушание обычно кончается). Может, еще не поздно вернуться в пещеру, дойти до Печати и сбежать из этого неуютного мира?

– Ключ потеряла? – спросил Уйма. Волнистый меч он взял с собой и держал теперь под мышкой, как огромный градусник.

Я так устала, что даже не вздрогнула в очередной раз. Восковой отпечаток Гарольдова пальца лежал в глубине кармана, я и без Уймы проверяла его каждую секунду.

– Ты не нагрей его. А то размажется, и все.

Поучи меня, подумала я сумрачно.

Мешал плащ. Мешали сапоги. Даже посох казался слишком большим и тяжелым. Я опиралась на него, как старец на клюку. И повелитель людоедов из меня, если честно, не вышел. Всего несколько часов мы провели за Ведьминой Печатью, но Уйма уже полностью утвердил свое главенство – по праву сильного. Более того: захоти он сожрать меня прямо здесь и немедленно, я бы даже не удивилась, наверное.

– Сейчас, – сказал Уйма, чуть различимо усмехаясь в бороду, – нас встретят, как дорогих гостей. Накормят мясом. Напоят. И уложат спать.

Он издевался. Он издевался надо мной почти всегда, когда говорил.

– Это же ты захотел идти в замок, – сказала я, хоть это было неправдой. Мы оба захотели идти в замок. Куда еще?

Уйма со свистом втянул в себя воздух – засмеялся. В этот момент в воротах открылось окошечко.

– Кто там? – в голосе не было ни радости, ни гостеприимства.

– Друзья, – отозвался Уйма, прежде чем я успела открыть рот.

– Ждите… Окошечко закрылось.

– Почему «друзья»? – спросила я шепотом.

– Потому что или друзья, или враги. Он бы тебя кипящим маслом со стены – и жритраву.

Я попятилась от ворот. Запрокинула голову. Прямо над нами в самом деле нависал глиняный раструб.

– Давай отойдем.

– Если друзья, – резонно возразил людоед, – то стой и жди.

– А если здесь нет принцев?

– Значит, нет.

– А если…

– А если глаз отвалится и в кишки провалится? Ты вот что, маг дороги. Никому не говори, откуда мы. И про ключ молчи.

В этот момент заскрипели ворота.

* * *

В длинной полутемной комнате сидели кружком люди. Живые, насколько я могла судить. Воины в доспехах, среди них, к моему удивлению, две плечистых женщины. Старичок, лысый и бородатый. Еще кто-то – я не успела рассмотреть.

Они сидели, не сводя глаз с трупа, который валялся на мозаичном каменном полу. Я испугалась.

Мертвый мужчина лежал, глядя в потолок стеклянными голубыми глазами. Его кружевная рубаха была наполовину белая, наполовину темно-красная. Из окровавленной груди торчал не то кинжал, не то стилет – я увидела рукоятку и быстро отвела глаза. Ну надо же, попали как раз на похороны.

– Садитесь, – сказал пожилой стражник, который нас привел.

Уйма, ни о чем не спрашивая, опустился на пол. Я присела рядом на корточки. Это что, у них такой обряд похоронный? Сидеть и пялиться на павшего воина? Но этот, кажется, погиб не в бою – скорее, его в постели предательски подрезали.

Может, это был принц? Единственный принц здешних мест?

От жажды у меня растрескались губы. Перед глазами темнело. И вот, когда я уже готова была сдаться и грохнуться в обморок рядом с бездыханным телом, труп вдруг мигнул.

Никто не удивился. Никто не испугался. По комнате прошел радостный шепоток, и многие вздохнули с облегчением.

Труп мигнул еще раз. Приподнялся на локте. Протер глаза. Оглядел собравшихся. Взгляд его остановился на Уйме.

– Кто такой? – спросил он голосом большого начальника.

– Друг, – Уйма даже не мигнул.

– Будешь биться?

– Буду, – отозвался Уйма после едва ощутимой заминки. Бывший труп осклабился:

– Поглядим, как ты бьешься…

Он сел и с натугой выдернул из груди стилет – я рассмотрела черное от крови треугольное лезвие. Его взгляд равнодушно скользнул по мне (посох, к счастью, лежал на полу за спиной широкого Уймы).

– А это кто?

– Слуга, – отозвался Уйма без зазрения совести. – Мальчишка.

Я поперхнулась и закашлялась. Рассудок мой жалобно кричал, что Уйма прав и нечего здесь размахивать посохом, но все равно обида была ужасная. Вот так – из магов дороги к людоеду в мальчишки!

Бывший труп совершенно удовлетворился этим ответом и больше на меня не смотрел.

– Братья, – сказал он без всякого выражения, будто читая заученный текст. – Я с вами. А значит, мы победим… Если у вас есть хоть пара десятков солдат, – добавил он, внезапно засомневавшись.

– У нас почти сотня, Мастер-Генерал! – радостно сообщила одна из бронированных дам.

– На стены, – все так же без выражения сказал Мастер-Генерал. – Все на стены! Это наш последний бой. Пусть атакуют.

* * *

В наступившей суете Уйма куда-то подевался. Я нашла себе уголок, села, пристроив посох в темном местечке, и задумалась: умирать сейчас или погодить?

Уйма появился минут через десять. Сперва я услышала чавканье, потом запах жареного мяса, наконец, в коридоре появился людоед. В правой руке у него был меч, в левой – огромная кость с остатками мяса. Не иначе, убил кого-то и доедает.

– Идем.

– Куда?

– Здесь кухня.

В проеме между двумя окнами Уйма остановился. Рванул со стены ветхую портьеру. Затрещали нитки.

– Ты чего?

– Посох замотай. Кто спросит, скажи – лыжи.

– Что?

Уйма, не слушая меня, удалялся по коридору. Волоча в одной руке посох, а в другой обрывок портьеры, я поспешила за ним. Ну откуда, скажите пожалуйста, волосатому людоеду с островов знать, что такое лыжи?