Валентин Егоров - Одиночество

— Почему ты, Барк, так поступаешь? Бросаешь меня одну в этом пустом и холодном доме?

Отвечать мне не хотелось, я, молча, подошел к своей официальной наложнице, поднял на руки и перенес на оттоманку, где мы и провели остаток ночи, занимаясь любовью. Поначалу Нелли неохотно отвечала на мои ласки и поцелуи, но женское начало вскоре взяло свое и теперь уже она не давала мне и секунды передышки, любила меня всем своим сердцем и телом.

В соответствии с планом регентской охоты на утро следующего дня был запланирован выход охотничьей партии на берег Ледового океана, но мы с Нелли, разумеется, даже и не проснулись к этому времени. Поэтому и поход к берегу океана задержался на два часа.

К этому времени желающих сходить и посмотреть, что собой представляют океан и северный медведь, особо не было, число желающих сократилось до минимума, до двух человек — до меня и одного сумасшедшего журналиста, которому делать было нечего, поэтому он решил смотаться вместе со мной к этому самому океану. Нас сопровождали два егеря, которые по предварительной информации о них самих, знали практически все о растительном и животном мире Севера. Мы четверо некоторое время потолкались во дворе резиденции, но вскоре натянули лыжи и под взглядами людей, которые так и не решились покинуть жилые помещения, чтобы высунуть свой нос на свежий морозец в двадцать градусов ниже ноля, заскользили за открывшиеся ворота резиденции.

Я чувствовал себя замечательно, ничего во мне не болело и ноги, равномерно двигали лыжами, легко несли меня в снежную даль. Вокруг не было видно ни одного деревца или большого кустарника, один только снег кругом. Но я не сказал бы, что вокруг расстилалась одна только равнина, встречались высокие курганы, покатые холмы, а также глубокие овраги.

Местные егеря отлично знали местность и без компаса отлично ориентировались на ней. Один из них скользил впереди, прокладывал нам всем лыжню, и, соизмеряясь с моим скользящим шагом, вырабатывал темп нашего продвижения вперед с тем, чтобы за один скользящий шаг продвинуться на как можно большую единицу длины. Вскоре я заметил, что журналист начал сдавать в ходьбе на лыжах и замедлять наше продвижение к океану. Эта жизнь в большом городе, комфорт современной цивилизации быстро превращали организм современного человека в слабый придаток современной жизни, который был неспособен к борьбе с природными явлениями и длительным пребыванием на лоне природы. Пару раз нам пришлось останавливаться, давать передышку ногам и пить крепкий и горячий чай или кофе из термосов, чтобы восстановить силы. Что касается физического состояния моего организма, то я не сказал бы, что во время перехода на лыжах чувствовал себя супер отлично, но хорошо знал, что мне хватит сил мне без остановки достичь берега Ледового океана.

Одним словом, вместо того, чтобы в течение часа, как это планировалось ранее, достичь океана, мы ползли до него чуть более пары часов. Но какова была радость молодого журналиста, в этот момент мне даже показалось, что я где-то с ним встречался, когда земля под нами внезапно сменилась на льдины и ледяные торосы. У берега они застыли неподвижно ледяной массой, а чуть далее от берега плавно изгибались и колебались, под действием океанской вольны. В этом ледяном месиве было трудно разглядеть или определить линию прилива, где кончался берег из гальки, и начиналась водная поверхность самого океана. Да нам этого было уже особо и не нужно, сам факт, что мы находимся на берегу Ледового океана, принес немало волнений и радости, и мы с журналистом даже немного погордились своим первопроходством.

Некоторое время мы постояли на берегу океана, палками от лыж потрогали ледяные наросты на прибрежных валунах и, сняв лыжи, походили взад и вперед по самому берегу, боясь ступить в ледяное месиво, а то, вдруг, провалимся в под лед. Через десять минут делать на этом первородном берегу было больше абсолютно нечего.

И тогда к работе приступили наши егеря. Первым делом они заставили нас снова надеть лыжи, и повели, куда-то в сторону от берега. Шли мы недолго и вскоре наткнулись на небольшую хибару, которая практически полностью была утоплена в прибрежных скалах и совершенно не просматривалась со стороны. Егерям пришлось немного потрудиться, откопать вход в хибару, который был занесен снегом. Удивительное дело, эти егеря были, как и мы, одеты в комбинезоны армейских спецназовцев, ничего не тащили на себе, но, когда требовалось, то неизвестно откуда в руках у них появлялись термосы с горячим чаем и кофе, хибара для отдыха усталых путников или лопаты для откапывания входа в убежище. Вскоре, мы все четверо находились в этой хибаре, где было уже тепло и можно было бы сбросить с себя комбинезон спецназовцев, а егеря быстр стали доставать из небольшого холодильника продукты и начали готовить обед на скорую руку.

Когда мы сели обедать, один из егерей снова натянул на себя комбинезон и исчез в снежной пыли, к этому времени за стенами хибары поднялся сильная вьюга. Вернулся он через полчаса, когда мы уже попивали чайку с вареньем и сказал, что погода на океанском берегу совсем испортилась и идти обратно в имперскую резиденцию на лыжах по такой поземке нельзя. Поэтому, добавил он, присаживаясь к столу и принимаясь, есть только что разогретый суп, нам лучше переночевать под теплой крышей, а утром отправиться в обратный путь, предложил егерь. Я поинтересовался, а как же нам быть с охотой на белого медведя.

— Бродит здесь поблизости парочка медведей. — Вступил в разговор второй егерь, который за целый день не произнес ни слова. — Да, только, кто с ними справится. Самец, такая громадина, что с ним лучше вообще не сталкиваться, а вот его самочка, уже в положении она и далеко убежать не сможет, но у нас нет людей, чтобы организовать хорошую охоту.

Я хотел было спросить, а почему так получилось, но вспомнил, что мне захотелось выгулять Нелли в самую последнюю минуту и, организуя поездку на Север, я тоже никого не слушал, когда мне говорили о разумных сроках организации охоты на такого крупного зверя.

В середине ночи я проснулся от удушья, охватившего меня, кто-то набросил на мою голову подушку и, навалившись всем телом на нее, не давал мне глотнуть свежего воздуха. Я попытался выскользнуть из-под подушки, но мне этого пока никак не удалось сделать этого. В глазах уже начало темнеть, а в висках сильно застучало от недостатка кислорода, а легкие разрывались и требовали новой порции воздуха. В какой-то момент в голове возникла ясная мысль о том, что, если в данный момент я не предпринему конкретных действий, чтобы освободиться от подушки, то на дальнейшие попытки у меня просто не будет сил. Я чуть расслабился, мой противник, который держал подушку на лице, воспринял это, как знак потери мною сознания, и он тоже чуть-чуть расслабил свою хватку.