Владимир Пекальчук - Живые и мертвые

Так какое право он имеет осуждать Тальдиру, если простил такой же поступок своей возлюбленной? И хотя обе женщины сделали то, что сделали, побуждаемые диаметрально противоположными чувствами, это ничего не меняет.

– Беда еще и в том, что Тальдира не знает. Уходя в погоню за тобой, она рассорилась с Советом князей и разбила свой кристалл иллюзий, теперь с помощью магии ей весть не передать. О смерти второго князя княжна не ведает, на ее поиски ушли гонцы, но кто знает, найдут ли они ее в краю людей?

– А если она и узнает, повернет ли назад? Ох и сомневаюсь же я!

Вампир кивнул на прощание Силорну, крутнулся на каблуках и отправился обратно в гостиную.

– Нехорошие вести? – Каттэйла сразу заметила перемену в своем спутнике.

– Не то слово.

Зерван обменялся с хозяином подчеркнуто почтительными поклонами и вместе с девушкой покинул дом эльфа-отступника.

– Куда теперь?

– В Монтейн. Время поджимает, придется нанять экипаж.

– Опять днем? – удивилась Каттэйла.

– А что делать-то? Надо уносить ноги, Тальдиру со следа не сбить, один шанс – опередить, она тоже двигается пешком, как и мы раньше.

И вампир коротко пересказал ей содержание беседы с Силорном.

– Да уж, – покачала головой девушка, – тебя хочет убить подруга твоей будущей жены. А я думала, что о передрягах знаю все. А что насчет королевской авантюры?

Зерван вздохнул:

– Ничего. Я не могу ничем им помочь.

– А может, не хочешь?

– Мы теперь вынуждены бежать не останавливаясь, – напомнил вампир, – тут самим бы вывернуться. И потом, почему ты все время уговариваешь меня ввязаться в их игру?

Каттэйла некоторое время молчала, сосредоточенно глядя перед собой на мостовую, и Зерван уже начал было жалеть, что спросил, когда его спутница внезапно ответила:

– Потому что я хочу, чтобы Саргон сдох. Ты заметил, что я телмарка. Ты заметил, что я благородного происхождения. Как думаешь, отчего я устраиваю засады на темных лесных дорогах и скитаюсь по свету ночью в компании вампира, вместо того чтобы сладко спать дома? Ответ прост: у меня нет этого дома. У меня нет земель и родового замка. У меня нет семьи, родителей, родни. Саргон отнял все это у меня. Когда он узурпировал трон, многие встали на защиту законной наследницы, в том числе и мои родственники, лояльные королю Леандро и его дочери. Но Саргон устроил резню, и люди, возмутившиеся чуть громче, чем мысленно, были вырезаны в течение одной ночи. Меня спасло только чудо. Принцессу объявили умершей от болезни, а бойню – подавлением бунта.

Вампир ничего не ответил. Нутром затравленного зверя, на своей собственной шкуре наученного чуять беду заранее, он предполагал что-то подобное. Однако истина, сказанная вслух, все равно больно резанула по сердцу.

Они молча шагали по ночной улице, направляясь обратно в таверну, и примерно через квартал Каттэйлу прорвало:

– В том, что я только что сказала, ответы на все вопросы, которые ты задал или не задал мне ранее. Почему пыталась поймать Баха, зачем искала тебя… все просто. Я хочу, чтобы Саргон умер. Желательно в муках.

– А я…

– А ты вошел во дворец такого же могущественного монарха, как Саргон, средь бела дня, наклепал ему рожу и ушел. Что мешало бы тебе так же навестить Саргона и прикончить его? Вот и ответ.

– Я не наемный убийца, – оскорбился Зерван, – и никогда им не стану!

– Это я уже поняла. Да и раньше догадывалась, но утопающий хватается и за соломинку.

– А Бах тут каким боком?

– Он продал одному немерийскому рыцарю заклинание, приманивающее оборотней. Не спрашивай, как я это узнала… Отчего же, подумалось мне, не существовать заклинанию, приманивающему вампиров? И если бы это было так, путешествуя по миру и творя эту магию, я нашла бы тебя.

– И еще пару тысяч других вампиров, голодных или просто разгневанных, – с сарказмом добавил Зерван.

– Я была склонна рискнуть. Да и сейчас готова на любую авантюру, лишь бы Саргон получил по заслугам. Пойми, я в четырнадцать лет превратилась из благородной воспитанной девочки в бездомную бродяжку, – сверкнула глазами Каттэйла. – Ты думаешь, меня учили пользоваться кинжалами, изготовлять магниевые вспышки, готовить яды и узнавать тайны? Меня жизнь научила и била беспощадно за каждый плохо усвоенный урок! Я не знаю, каково быть вампиром, но поверь, ты сам не представляешь, через что пришлось пройти мне! У меня нет ничего, ради чего стоило бы жить, кроме мести!

Вампир вздохнул:

– Думаю, теперь я понимаю, почему ты сказала, что и так давно мертва. Мы с тобой похожи в этом, каждый из нас утратил свою жизнь, потерял почти все, что имел.

– Я потеряла больше. Ты умер для своих друзей и близких, но они сами остались в живых. А вся моя родня мертва.

– Не спорю, – кивнул Зерван, соглашаясь, – я, можно сказать, умер два, нет, три раза для всего мира. Вначале – якобы казненный, затем расстрелянный из арбалетов на мосту через Вартугу и после – на арене Зиборна. Но только умерев трижды, я начал по-настоящему жить. Теперь у меня есть надежда, ради которой стоит ждать, страдать и бороться. У меня есть шанс однажды стать счастливым. Я умер трижды, но нашел новую жизнь. Новую цель. Нельзя шататься по миру неприкаянно, словно живой мертвец, между жизнью и смертью. Ничего нет только у по-настоящему мертвого, у живых есть хотя бы жизнь. Или надежда на нее, на крайний случай.

– Когда тебя якобы казнили, ты ушел, унося с собой благодарность к своему мнимому убийце, ведь Линдар Шестой отпустил тебя с миром, чего не должен был делать. Я к своему чувствую только ненависть. Я не смогу начать жить заново, не расквитавшись за старое, – отрезала Каттэйла, – и если мне придется разменять свою жизнь на жизнь Саргона, я пойду на это не колеблясь. С радостью.

Зерван снова тяжело вздохнул, заметив впереди знакомую вывеску трактира.

– Одна беда. Я не вижу способа убить Саргона. Даже если Эренгард отразит нападение Телмара, сил для ответного вторжения не будет. Саргон останется сидеть в своем дворце независимо от исхода войны.

Каттэйла только криво улыбнулась в ответ:

– Ты плохо знаешь Саргона. Он любит завоевывать… но так, чтобы без риска для своей шелудивой шкуры. На орочьих границах его отродясь никто не видывал, а вот огромное войско, двинутое на ослабевший Эренгард, можно и лично возглавить. Сам знаешь, победителей не судят, а что их втрое больше, чем побежденных, – кому какое дело?

Лес, снова лес. На этот раз, впрочем, не очень обширный, так что с эльфами встречаться не придется, должно быть. Разве что с окутанными тьмой, они частенько прячутся по лесам у дорог, охотясь на людишек. Но и это вряд ли.

Он издали услышал журчание ручья и обрадовался, что сможет напиться вволю. Тут, в дремучем лесу, вода в ручьях имеет другой вкус, не такой, как в весело бегущих по степи потоках. Интересно, отчего?