Анна Гурова - Башня Полной Луны

Нет, уже не в ушах!

Во всех Окнах темнота приходит в движение. Воздух наполняется грохотом и воем ветра. Или не ветра? Что это — обвал? поток? лавина?

Башня содрогается. Я падаю на колено. Стараюсь держать себя в руках и дышать размеренно. Подгибаю под себя ноги, сажусь на пятки, выпрямляю спину, складываю ладони. Несколькими глубокими вдохами выравниваю дыхание и начинаю — не напевать — сбивчиво шептать мою песенку.

Шепот теряется в нарастающем грохоте. Мне кажется, он пронизывает меня насквозь. Грохот неожиданно заканчивается сильнейшим ударом. Словно что-то очень тяжелое врезалось в башню самым что ни на есть реальным образом. Меня швыряет вперед. Выбросив вперед руки, растягиваюсь на животе, ладони обжигает как огнем.

Что-то я не пойму — песня сработала или нет?

И вдруг вижу — прямо передо мной за подоконник цепляется рука в латной перчатке. В пятнах ржавчины, в комьях земли... Зубы начинают стучать сами по себе. Пытаюсь петь дальше, но губы не слушаются. За поребрик с лязгом цепляется вторая рука. Камень хрустит и крошится под тяжестью того, кто снаружи... В окне появляется остроконечный шлем... Серебряная маска... Воин подтягивается, опирается на локоть, перелезает через поребрик. Выпрямляется и нависает надо мной. В сиянии лун на нагрудной пластине четко виден знак — тугра, похожая на ладонь, где все линии перепутались и сошли с ума.

Три линии было на ладони мертвеца в лесу: линии сердца, разума и судьбы, — а в точке, где они встречались, я увидела себя...

Не в силах встать, таращусь на него застывшим взглядом, как пойманная за шкодной выходкой первокурсница. В глазницах маски — та же темнота, что снаружи. Железной хваткой паладин берет меня за руку, рывком поднимает на ноги. Я не могу сопротивляться, хоть и знаю, что будет дальше. Я не могу даже стоять — подгибаются колени.

«Святой Чучо» выходит обратно в Окно. И падает в бездну, увлекая меня за собой.

Внутренний голос подсказывает мне, что левитация тут не сработает.

Что-то теплое осторожно погладило щеку.

Я приоткрыла глаза. Надо мной бежали облака.

Несколько мгновений я бездумно смотрела в небо сквозь ресницы. Потом осторожно вдохнула, возвращаясь к жизни.

Запахи — терпкие, сложные, вкусные. Полынь, лаванда, чабрец... Ароматы высокогорья приятно щекотали нос. Я чихнула и проснулась.

Спину кололо что-то колючее. Пригревало солнце, но тело застыло под шерстяным плащом. Ни руки, ни ноги не слушались, было больно шевелить даже шеей. Я чувствовали себя такой разбитой, будто в самом деле только что свалилась с высоты.

Довольно долго я лежала, завернувшись в плащ, и смотрела в уютное голубое небо, упиваясь мгновениями такого редкого ощущения безмятежного счастья — просто от того, что живу. Где-то поблизости раздавался голосок напевающей Эризы, плеск воды и металлический лязг. Утреннее нежаркое солнце подмигивало в ветвях. Шевелились зеленые листья, покачивались алые лепестки. Русло пересохшей горной реки, где мы вчера остановились на ночлег, заросло кустами цветущего олеандра. Даже не верилось, что мы всё в тех же пустынных и мрачных горах.

Какая рань! Еще и полудня нет!

Я приподнялась на локте. Ну конечно. Компания давно уже проснулась. Вот они, неудобства совместного путешествия. Между прочим, я никого не приглашала идти со мной — и уже вынуждена подстраиваться...

К завтраку меня дожидаться явно не стали. Эриза домывала утварь в чахлом ручейке, в который в это время года превращалась горная речка. Хассим и Альва, расположившись по обе стороны костра и не глядя друг на друга, занимались каждый своим делом. Альва рассеянно полировал меч. Хассим красовался в новом плаще.

При виде плаща я скривилась с досады, чувствуя желание зажмуриться. Перед выходом из башни я попросили Альву выдать Хассиму какую-нибудь одежду, поскольку из Альсиена парень сбежал в одной рубашке. Альва и выдал. Точнее, он предложил Хассиму выбирать самому, и выбор был вполне закономерным. Бархатный плащ, складками падающий до земли, ослепительно-багрового цвета. В этом чудовищном плаще Хассим бросался в глаза, словно лесной пожар. Вдобавок ему не шел цвет: в ярко-красном он казался бледным как смерть. Почему бы ему не взять нормальный бурый мурабитский плащ с прорезями для рук, как у меня или Альвы? Я посмотрела на нынешнего хозяина башни Полной Луны, сидевшего у костра с мечом на коленях. Хорошо все-таки, что шрам от заклинания и пылающий глаз не видны обычным зрением. Была бы такая дивная парочка с Хассимом... 

Одна только Эриза в своем кожушке, шароварах и мягких сапогах на шнуровке выглядела нормальным человеком.

Я остановила взгляд на лице Альвы. Лицо? Или маска, украшенная моим экзорцизмом? Такая маска, которую не смогло пробить даже сильнейшее заклинание...

Меня внезапно снова одолели сомнения.

Интересно, кто наслал на меня тот сон про Окна? Сама Башня? Или Альва?

И зачем на самом деле он ведет меня в Ронгу?

— Эй, Хассим! — Я подошла к парню, на ходу доедая завёрнутое в лепешку холодное мясо. — Я, конечно, понимаю твое простонародное стремление ко всему яркому и кричащему. Но ты сам не понимаешь, во что превратится вся эта роскошь после десятка ночевок в горах? Или после первого же дождя? Альва, зачем ты выдал ему бархатный плащ? Не мог предложить что-то попроще?

— Бархат очень практичен, — лениво возразил Альва. — Поглощает свет. Ночью ходить скрытно — то, что надо.

— Но не багровый же!

— Какая в темноте разница?

Я повернулась к Хассиму.

— А под ним что? Покажи.

Хассим картинно откинул за плечи полы плаща. Там обнаружилась вполне приличная черная стеганая куртка.

— М-да. Как-то слишком скромно, не так ли?

Я покосилась на Альву — тот как раз отвернулся в другую сторону.

— Мне кажется, к такому дивному плащу чего-то не хватает. Например, украшения...

— О, моя цепь! — обрадовался Хассим, хватая амулет. — А я думал, что потерял ее!

Альва вскинулся, резко развернулся... 

— Все, прошу прощения! — Я картинно раскланялась не скрывая торжествующей улыбки. — Снимать уже поздно. Маяк запущен.

— Какой еще маяк?! — воскликнули Альва и Хассим в один голос.

— Возвращающий оборотню человеческий облик. Теперь, Альва, мы управляем превращением Хассима вместе. Ты превращаешь его в белколака, я — обратно в человека. Мне так будет спокойнее. Справедливо, как считаешь?

Лицо Альвы застыло. В глазах на миг полыхнула ярость. Но только на миг. Потом он ухмыльнулся.

— Переиграла меня! Но как?

— Подумай.

— Сейчас...

Альва встал и прошелся туда-сюда вдоль ручья. Я на всякий случай следила за ним.