Мелисса Марр - Хрупкая вечность

Ее пальцы покрылись льдом. Кинан взглянул на них и выдохнул. Лед растаял.

Кинан взял ее за руку.

— Ты ранила Эш. Что прикажешь с этим делать?

— А что ты хочешь сделать? — Она обхватила пальцами его руку, сжимая так крепко, как только осмеливалась.

— Простить тебя. Ударить. Умолять не делать этого. — Он грустно улыбнулся. — Мой Двор… моя королева… они для меня почти все.

— Скажи, что не любишь ее.

— Я не люблю Эйслинн. Я…

— Скажи, что не станешь пытаться убедить ее разделить с тобой постель.

— Я не могу этого сказать, ты знаешь. — Кинан рассеянно протянул свободную руку и коснулся дерева у нее за спиной. Крошечные почки появились подо льдом. — Однажды, когда Сета не станет…

— Тогда держись от меня подальше. — Дония едва могла разглядеть его сквозь снег, кружащийся вокруг нее. — Я не жалею, что ранила ее. Если твой Двор продолжит пренебрегать моей властью, она станет одной из многих, кто пострадает. Большинство из них не так сильны, чтобы это пережить.

— Однажды я попытаюсь убедить ее, но «однажды» — это не прямо сейчас. — Он встал еще ближе к Донии, не обращая внимания на снег, растапливая снежинки и почти ослепляя ее светом, который излучала его кожа. Почва у нее под ногами стала влажной — жар его тела растопил толстый слой льда. Лед снова замерз, но в этот момент Летний Король был сильнее. Гнев давал ему превосходство. — Послушай меня хоть минуту. Ты единственная, о ком я когда-либо заботился вот так. Я мечтаю о тебе, когда тебя нет рядом. Я просыпаюсь с твоим именем на устах. Мне не нужно держаться от тебя подальше. Она хочет его, а я — тебя. Когда она сказала, что ты ранила ее, внутри меня что-то сломалось. Я не хочу воевать с тобой. Одна мысль об этом приводит меня в ужас.

Дония не двигалась. Спиной она прижималась к стволу дерева, все еще сжимая руку Кинана.

— Но если ты еще раз тронешь мою королеву, я отброшу эти мысли. Это убьет меня изнутри, но она моя, и я должен заботиться о ней. Не заставляй нас проходить через это. — Он отнял руку и погладил Донию по волосам, его гнев утих так же быстро, как и вспыхнул. Кинан обхватил ладонями ее лицо. — Пожалуйста.

— Дело не только в ней. Являясь сюда и требуя чего-то, вы нарушаете мой суверенитет. Такого никто себе не позволяет. Ни один другой правитель. Ни один из сильных одиночек. — Она положила руки ему на грудь и выпустила лед из пальцев так, чтобы проткнуть кожу Кинана. — Вы исчерпали запасы моего милосердия.

Кинан наклонился ближе, и она инстинктивно убрала лед прежде, чем серьезно поранила его. На это он улыбнулся и сказал:

— После всего, через что мы прошли, чтобы прийти к этой близости, ты теперь хочешь порвать все связи с нашим Двором?

Дония скользнула губами по его губам, так мимолетно, что это нельзя было назвать поцелуем. Она выдохнула, и лед застыл на его лице и одежде. Она не могла ранить его, по крайней мере, пока, но нанести удар могла.

— Я люблю тебя, Дон, — прошептал Кинан. — Должен был давно тебе сказать об этом.

Услышать это, наконец, было и сладко, и мучительно, но такова была ее любовь к нему — болезненная и прекрасная одновременно. Так было всегда. Ее сердце учащенно забилось, и в то же время казалось, что оно вот-вот разорвется. Дония вздохнула и ответила:

— И я люблю тебя… Вот почему надо покончить с этим. Если так будет продолжаться, я перебью весь твой Двор.

— Не рассчитывай на это, — усмехнулся Кинан.

И поцеловал ее, не просто коснулся губами, как она до этого, а по-настоящему, обжигая ее язык своим. Дерево у нее за спиной расцвело. Сад затопила талая вода. Землю покрыло буйство цветов.

Когда Кинан, наконец, оторвался от нее, одежда Донии промокла до нитки и была покрыта грязью.

— Я столетиями боролся против Зимы, почти не имея сил. Теперь я ничем не связан, а весь мой опыт при мне. Если мы вступим в конфликт, тебе следует помнить об этом. — Он обнимал ее так же крепко, как в те несколько ночей, которые они провели вместе. Он контролировал себя, показывал ей свою силу, при этом его жар не обжигал ее. — Но я не хочу конфликта. Пока он есть в ее жизни, я не стану ничего предпринимать. Я пытался. Пришлось. Так будет лучше для Двора. Но она пока еще не моя.

Их дыхание смешалось, образуя пар.

— Мне недостаточно только части тебя в течение этих нескольких лет.

Кинан воткнул ей в волосы орхидею. Цветок должен был погибнуть здесь, и все же…

— Я не отказываюсь от нас или от мира между нашими Дворами. Я люблю тебя. Я устал давить на Эйслинн. Сила Летнего Двора сделала меня глупцом. Она хочет быть с Сетом, и пока она с ним, я могу проводить больше времени с тобой. Я бы навсегда остался с тобой, если бы это был мой выбор. — Он нежно поцеловал ее. — Я не люблю ее. Мы с ней уже обо всем поговорили.

Дония отвела глаза.

— Это я подтолкнула ее к тебе. Я совершила ошибку, когда допустила мысль, что ты будешь моим хотя бы на несколько лет… Она твоя половина. Я нет.

— Возможно, когда-нибудь, но сейчас… У меня голова кругом от первого лета. Оно опьяняет, но я могу перенаправить эту энергию. Позволь мне сделать так, чтобы мечта о нас превратилась в жизнь на столько, на сколько это возможно. Двор хочет одного — чтобы король был счастлив, чтобы король мечтал затеряться в ком-то, кто хочет этого не меньше, чем он сам. Скажи, что позволишь затеряться в тебе.

Дония сдалась. Всегда сдаюсь.

— Позволю. — Она притянула его еще ближе. Оба были покрыты грязью, и тела их переплелись так тесно, насколько это вообще было возможно, чтобы они не причинили друг другу боли. — Но это значит, что пока он с ней, ты только мой. Я не желаю видеть тебя здесь рядом с ней.

— И я не буду совать нос в твой Двор. Обещаю. Твой Двор — твои правила. Никакого вмешательства и манипуляций. — Он улыбнулся, глядя на выражение ее лица. — Я ведь слушал, Дон. Я извинюсь перед Эваном, буду следовать твоим правилам, а ты перестанешь причинять вред членам моего Двора?

— Пока да, — улыбнулась она.

— Согласен, — прошептал он почти в губы Донии. — Пока.

— Даже если ты будешь моим, даже если Эйслинн не будет стоять между нами, я все равно хочу, чтобы ты понял — я не твоя вещь. Ты не можешь пытаться влиять на мой Двор. — Ей надо было прояснить этот вопрос. Проблемой являлись не только отношения Кинана с его королевой. Перед ним вставали две трудности.

— Я любил тебя, когда ты была смертной. Любил, кода ты стала Зимней Девушкой, существовавшей, чтобы противостоять мне, и плетущей небылицы о том, как это ужасно — доверять мне. — Между словами он покрывал поцелуями ее шею и ключицы. — Сейчас я здесь не потому, что ты Зимняя Королева, а вопреки этому. Я буду стараться. А когда не смогу…

— Я не проявлю милосердия лишь потому, что люблю тебя. — Она говорила всерьез и была благодарна за то, что фейри не могут лгать, ибо впервые за очень долгое время они были полностью честны друг с другом. — Но я попытаюсь сделать так, чтобы мое разбитое сердце не пожелало мести, когда не станет Сета, и ты…