Мелисса Марр - Хрупкая вечность

И он хороший. Может, и не всегда, но для короля фейри он был необыкновенно добрый. Для того, кто сражался с самого рождения, чтобы оказаться там, где ему и положено быть, он был исключительно добрым. И он всегда рядом .

Она положила голову ему на колени и попыталась сосредоточиться на фильме. Они так часто поступали — просто были вместе поздно ночью. Эйслинн не могла спать, и, если она не находилась в квартире у бабушки, Кинан бодрствовал вместе с ней. Эйслинн гадала, спит ли он, когда она у бабушки. Но не спрашивала. Просто стала проводить во дворце больше ночей.

Бабушка никак не высказывалась по этому поводу. Она видела, как нарастает энергия внутри Эйслинн, пока все они приближаются к Солнцестоянию, и отчаянье Эйслинн из-за отсутствия Сета стало слишком сильным. «Ты должна быть там, где тебе спокойнее, милая, — сказала бабушка, — и сейчас это место не рядом со мной. Отправляйся к своему Двору».

Быть с Кинаном — странная смесь умиротворения и желания. Он не солгал и четко держал дистанцию, заботился о ней, но не давил. И только во время просмотра фильмов поздними ночами он был откровенно нежным. К этому моменту они посмотрели уже больше дюжины.

Фильм, который они смотрели сегодня, не был ни комедией, ни экшном. Это было что-то вроде мелодрамы: независимое кино об уличных музыкантах, которые влюбляются друг в друга, но у каждого из них есть свои обязательства. И музыка, и идея были замечательные, трогательные и душераздирающие. Эта комбинация эхом отдавалась в Эйслинн, напоминая, что нельзя пересекать некоторые границы, потому что это может нанести непоправимый вред всем окружающим. Одного влечения недостаточно.

Но когда Кинан рассеянно гладил ее по волосам, пока они смотрели «Однажды», создавалось такое ощущение, что влечение — не единственное чувство между ними.

В какой-то момент она, должно быть, заснула, поскольку, когда открыла глаза, экран был черным. Эйслинн передвинулась так, чтобы лежать головой на подушке на коленях Кинана, а он все еще гладил ее по волосам.

— Извини. — Она моргнула и подняла на него взгляд.

— Тебе нужно было поспать. Мне приятно, что ты доверяешь мне настолько, чтобы оставаться здесь.

Эйслинн покраснела и тут же почувствовала себя дурой. Как будто она никогда не просыпалась у друзей. Она ночевала и у Карлы, и у Рианны, и даже у Лесли до того, как все изменилось. Просыпаться рядом с Кинаном — ладно, на нем — не такое уж важное событие. Она огляделась. Рассвет только-только занимался. Кинан несколько часов обнимал ее, пока она спала. Прежде, чем она успела что-то сказать, он встал.

— Переоденься, — бросил он, помогая ей подняться на ноги.

— Для чего?

— Завтрак на природе. Встретимся внизу.

И он ушел прежде, чем она смогла что-то спросить или найти слова, чтобы выразить свою благодарность за то, что он помог ей почувствовать себя в достаточной безопасности, чтобы отдохнуть. Она сверлила взглядом дверь. Ей было неудобно из-за дистанции, которую он демонстрировал в течение дня. С одной стороны, она ценила то, что он держит слово и не давит на нее, но с другой, чувствовала себя виноватой. Однажды он пообещал ей, что ее желания для него все равно что его собственные. Несмотря на те моменты, когда он признавался ей, что хочет, чтобы все было по-другому, он оставался верен слову. Не в первый раз Эйслинн спросила себя, смогла бы она полюбить Кинана, если бы ее сердце уже не принадлежало Сету.

Она устала от догадок, от сомнений, от волнения. Хороший ночной сон помог ей, но беспокойство, которое ей доставляли мысли, не покидавшие ее месяцами, возвращались снова и снова. Отбросив эти мысли, она вошла к себе и переоделась.

Внизу Кинан уже поджидал ее возле Thunderbird 28 28 Thunderbird — модель автомобиля Ford. В «Чернильном обмене» есть упоминание о том, что автомобиль Кинана серебристого цвета. (Thunderbird— это, кстати, буревестник, ну и куча всего посильнее, вроде проклятий и ругательств)))) . Они нечасто пользовались автомобилем, поэтому Эйслинн немного удивилась.

— Пока никаких вопросов. — Кинан казался взволнованным.

— Хорошо.

Она села в машину и смотрела, как светлеет небо, пока Кинан вез их прочь из города в сторону фермерских угодий, на которых она изредка бывала с классом и еще реже — во время фото-экскурсий, когда бабушку удавалось убедить, что она будет следовать правилам насчет фейри. Тогда поездки в опасные зоны, где не было металла, были чрезвычайно редкими. Теперь это было безопасно. Толпы фейри в полях и среди деревьев не представляли для нее угрозы.

Кинан припарковался на гравиевой площадке. Выцветшая надпись от руки на обшарпанном деревянном знаке гласила: «Сад Пег и Джона». По другую сторону просторной и почти пустой парковки длинными рядами простирался яблоневый сад. Эйслинн видела лишь ветви, листья и яблоки.

Ей еще никогда не доводилось видеть так много здоровых деревьев. Даже издали она заметила спелые плоды, висевшие на крепких ветвях.

Когда она выбралась из машины, Кинан уже стоял рядом с дверцей с ее стороны.

— Так это и есть тот сад, где… — Она не знала, хочется ли ей договаривать.

Кинан, не колеблясь, ответил ей со всей серьезностью:

— Я приводил сюда только одного человека, но… — он взял ее руки в свои, — ты единственная, кто знает, что это место значит для меня. Я подумал, что мы можем позавтракать здесь.

— Может, сначала прогуляемся? Чтобы я все рассмотрела.

Эйслинн чувствовала себя неловко. Это предложение нельзя было назвать обычным, хотя, в принципе, все между ними было необычным. Это было его личное место; то, что он привел ее сюда, было подарком.

Кинан выпустил ее руки и вытащил из машины переносной холодильник. Снова взяв Эйслинн за руку, он повел ее через парковку. Хруст гравия под ногами казался ей очень громким.

С краю парковки был покрытый травой небольшой участок земли. Темноволосая девушка в солнечных очках сидела за столом, уставленным корзинами. Перед девушкой стоял старый кассовый аппарат. Она подозрительно взглянула на Кинана.

— Вы обычно не появляетесь так часто.

— Моей подруге нужно было отправиться в особое место, — откликнулся Кинан.

Девушка закатила глаза, но указала на корзины.

— Вперед.

Кинан ослепительно улыбнулся в ответ, но выражение лица кассирши не изменилось. Эйслинн поняла, что ей нравится эта девушка за ее инстинктивное недоверие. Красивое лицо не означает, что его обладатель безопасен, а Кинан, при всей своей доброте, мог быть безжалостным.

Эйслинн отпустила его руку и взяла со стола корзину.

— Пошли.

Он провел ее под гнущимися от тяжести плодов ветвями, прочь от мира. Мне хватает только красной шапочки . На мгновение она почувствовала, как в ней поднимается детская паника: отважиться гулять там, где слоняются фейри, никогда не казалось безопасным. Этому научила ее бабушка. Красная Шапочка попала в беду, потому что ушла от безопасности, которую давал металл. Он мой друг . Эйслинн подавила недоверие и посмотрела на яблоки, висящие над головой.