Степан Вартанов - Маятник

— То есть мне лучше привязаться?

— Ну, если ты так ставишь вопрос… Да.

Привязаться было легко — из ковра, прямо из основы ткани, выходило с десяток достаточно крепких веревок. Сначала Ромка просто привязал их к поясу, но Лар его остановил и заставил все переделывать. Дескать, узел должен быть таким, чтобы его можно было легко и быстро развязать.

— Становится холоднее.

— Да, — согласился Лар. — Меня больше беспокоит, что он идет по прямой, никакого следования складкам местности. Мы уже метров на пятьсот забрались.

— Перетерпим, — вздохнул Ромка. — Скажи мне лучше, ты как думаешь, Сигам понял, что произошло? Он сможет воспользоваться ситуацией?

— У него не будет выбора, — засмеялся демон. — Как раз вся прелесть той конструкции, которую ты выстроил, ну хорошо, с моей помощью выстроил, заключается в том, что выбора мы никому не оставили.

— Да, если я вернусь через год, чтобы убить их лидера…

— То лидером сделают того, кто не сможет отказаться.

— То есть самого слабого.

— И дальше Сигам уже будет иметь и власть, и желание что-то поменять.

— Надеюсь, у него все-таки хватит ума, чтобы понять, что я никогда не вернусь и никого казнить не стану, — вздохнул Ромка.

— Это его проблемы. Мы сделали, что могли. Ты сделал. Гордись, кстати.

— Да. Я горжусь. Но, Лар, мне холодно.

Далеко внизу кузнец Тук провожал глазами тающий в небе прямоугольник ковра-самолета. От палатки-ангара к нему подбежала девочка и встала рядом, глядя туда же.

Тук потрепал ее по волосам.

— Хорошее место — эта степь, — пробормотал он задумчиво. — Пожалуй, тут стоит задержаться, как ты считаешь?

— Да, — серьезно кивнула девочка. — Четвертому наследнику ведь будет нужна Слышащая, а где еще он ее возьмет?

Ковер продолжал подниматься все выше, и шел он прямо туда, где сияла в лучах заката громада горы. Похоже, курс был проложен точно через вершину, по крайней мере, в потоке проклятий, которые обрушил Ромкин наставник на головы «криворуких программистов», звучал именно этот мотив.

— Она высокая?

— Тысяч пять.

— А там будет холодно?

— Очень, — вздохнул Лар. — Знаешь, замотайся-ка ты в эту ткань, а потом привяжись заново.

Привязаться оказалось непросто, но когда операция была завершена, Ромка напоминал кокон. Стало заметно теплее.

— Может, — спросил он задумчиво, — можно сделать что-то еще?

— Дыхание, — вздохнул Лар. — Делай вдох на четыре медленных счета, затем задержка на четыре счета, выдох на восемь счетов и снова задержка на четыре. Будет чуть теплее.

Эффект от дыхания оказался просто волшебным, на какое-то время Ромке стало тепло, затем это «тепло» превратилось в «не очень холодно», а затем в «очень холодно». Температура за бортом стремительно понижалась, а ветер… Ну что ж, ветер крепчал.

— Лар, далеко еще до вершины?

— Далеко. — В отличие от Ромки, который был завернут с головы до ног и ничего не видел, Лар по-прежнему мог использовать свои экстрасенсорные способности и видеть окружающие предметы. Сканировать, конечно, он мог лишь вблизи, но уж гору-то различал хорошо.

— Держись, парень. Простудиться ты не можешь, так что, главное, не отморозить… Что-нибудь.

Руки Ромка скрестил на груди, так что кисти были как бы защищены, уши закрывал капюшон куртки, ноги были в обуви… Может, прорвемся. Надо было шкур у кочевников попросить… Хотя нет, ветер сдул бы отсюда эти шкуры, да и его, Ромку, вместе с ними.

Собственно, если сосредоточиться на дыхании, то все неприятные ощущения как бы отступали на второй план.

— Держись. Вершина скоро, потом пойдем вниз.

А потом Ромка перестал ощущать холод. Вообще. Он словно плыл куда-то… И это было хорошо. Спокойно.

— Проснись!

Пауза.

— Проснись!

Пауза.

— Проснись!

— Лар?

— Слава Богу, проснулся. Распутывайся скорее, тебя сейчас съедят!

Пальцы слушались плохо, точнее, совсем не слушались, Ромке с большим трудом удалось развязать «быстрый» узел и сесть.

— Прыгай!

Рефлексы — великая вещь, Ромка прыгнул, все еще оставаясь в странном состоянии полусна, а снизу, оттуда, где он только что был, донесся злобный вой.

— Распутайся, тебе нужен обзор.

Распутываться, то есть освобождать лицо и руки от облепившего их гравитационного экрана — в воздухе! — оказалось непросто, и пока Ромка этим занимался, к нему потихоньку возвращались ощущения. Проще говоря, его начало колотить.

Сюр. Бред. Он висел в десяти метрах над землей, выполняя физические упражнения, а под ним бесновалась волчья стая. Согрелся. Зато стало темнеть в глазах.

— Лети вон к тому дереву.

— Ага.

Не обращая внимания на «группу поддержки», мальчишка привязался к стволу и мгновенно заснул.

— Пока ты спал, я прошелся по окрестностям, — сказал Лар. — Это долина между горами, но, похоже, больше экстрима не будет.

— Ковер?

— Заряд кончился — раз. Подрали в клочья — два.

— Вандалы, — резюмировал Ромка, глядя на сидящих поддеревом волков. Волки были рыжие и не слишком крупные. — Я предлагаю сделать охапку копий и прыгнуть вниз.

— Тебе бы все шуточки.

— Тогда просто полетели.

— Точно? Ты отдохнул?

— Да.

Дальше все было легко. Пролететь от дерева до дерева, взобраться повыше, чтобы компенсировать потерю высоты, — и снова полет. А потом была горная речка с каньоном, быстрая, совершенно непреодолимая для четвероногих любителей халявы.

— Червяки! — весело орал им с того берега мальчишка. — Желтые земляные червяки!

Затем Лар предположил, что на этой стороне тоже могут быть волки, и балаган пришлось прекратить.

Пещера была как приглашение. Как черное пятно на серо-зеленой стене, видимое издалека, и даже с виду — опасное. При иных обстоятельствах Ромка обошел бы ее стороной, но сейчас выбора не было.

Последнюю неделю он шел по горам, карабкаясь вверх и планируя вниз, перелетая маленькие долины между горами, населенные всякой живностью, большая часть которой охотно включила бы мальчишку в свой рацион. Волки. Пиявки. Здоровенный черный медведь с чудовищной длины когтями, которые громко клацали по камням, когда этот медведь гнался за Ромкой. Змеи. И снова пиявки.

Эти твари заползали в любую щель, и не было от них защиты.

А потом погода начала портиться. До сих пор Ромке с погодой везло, было тепло, и главное, — сухо. Пара дождей длилась по полчаса, и после них снова светило солнышко — можно было высушить одежду и погреться самому.

Но похоже, этой идиллии наступил конец — небо на горизонте было черным, и чернота эта потихоньку приближалась, растекаясь, заменяя собой голубизну. Ветер усилился, а птицы и прочие лесные обитатели умолкли и попрятались.