Ирина Баздырева - Жена Дроу

- Я хочу, чтобы она жила. Мы расстанемся, но пока она со мной, я не упущу ни крохи любви, что она мне дарит, — и когда он сжал длинные сильные пальцы в щепоть, на одном их них блеснуло красным камнем, кольцо, то которое Дорган хотел отдать Нике перед сражением в Цветущей долине. При виде его Хиллор резко вскинулся.

— Откуда у тебя это кольцо, дроу? - глухо спросил, нет, даже не спросил, а потребовал ответа, дворф.

— Успокойся. Обладатель точно такого же кольца, жив и здоров, иначе бы вы не получали до сих пор сведения из Мензоберранзана.

— Хочешь сказать, не он один носит подобное кольцо?

— Точно такое же кольцо, — раздельно произнес Дорган. — носят многие эльфы.

Хиллор, какое-то время раздумывал, сосредоточенно хмуря косматые брови.

— Понимаю, — наконец, тихо изрек он.

— И все же, ты мне не доверяешь? — усмехнулся эльф.

— Может быть я и начал доверять тебе, если бы ты указал нам путь по которому пробирался мимо Блингстоуна в Земли Дня но, конечно, ты не укажешь его нам.

— Укажу

— Конечно, только потому, что о нем знает весь Мензоберранзан?

— О нем знаю только я, да гоблины, что провели меня по нему. Но гоблины не покажут его дроу, даже если те начнут живьем сдирать с них шкуру, хотя они его завалили и подтверждением этому служить то, что Блингстоун до сих пор не захвачен.

— Пусть так, — неохотно признал его правоту старый дворф. — Только откуда мне знать, что ты не околдовал бедняжку, и под предлогом ее спасения не преследуешь свою тайную цель?

— Здесь, увы, я ничем не смогу убедить тебя, мастер Хиллор.

— Я хочу знать как ты, лорд, стал настолько зависим от смертной, что рискнул всем, даже своей жизнью.

— Зачем, тебе это знать? - поднял брови дроу. — Разве слова Ники не говорят за себя?

— Затем, что я не верю в бескорыстие дроу, — отрезал дворф.

— И, что же ты, желаешь услышать от меня? - насмешливо поинтересовался Дорган.

— Все — буркнул дворф — Я хочу знать, какие чувства ты испытал. От чего такая преданность смертной?

— Я не умолчал о владельце кольца и теперь ты знаешь больше, чем положено знать дворфу и я согласен рассказать о тайной тропе в обход Блингстоуну. Но сейчас тебе придется поверить мне на слово.

— Тогда, мы не пропустим тебя в Земли Дня, — уперся Хиллор

— Как тебе будет угодно, мастер Хиллор, — не уступал дроу.

— Придется вам поворачивать обратно, — добавил дворф, на что эльф только пожал плечами, показывая, что ему все равно.

Ника вцепилась обоими руками в табурет, понимая, что ее судьба висит на волоске. Она умоляюще глядела на дворфа, потом посмотрела на дроу. Он искоса наблюдал за ней, улыбаясь одними уголками рта.

— Мастер, то откровение, которое ты так жаждешь услышать, касается не только меня одного, — напомнил он Хиллору и тот воззрился на Нику.

Ника сидела пунцовая. Она рассказала Хиллору, только то, что не касалось ее личных отношений с Дорганом, а теперь предстояло открыть самое для нее нее сокровенное. Она понимала Доргана — трудно решится раскрыть свою душу чужому, хотя она где-то, когда-то слышала, что у эльфов нет души. Тогда для него это, вообще, не проблема, тем более, если такова плата за то, чтобы их вывели на Поверхность… и она, глядя в сторону, неопределенно пожала плечами. Хиллор задвигался в своем кресле.

- Хорошо, — помолчав, покорился наконец Дорган и начал свой рассказ. - Все началось с честолюбивых планов Фиселлы, одержимой мыслью быть Первой Матерью дома де Наль, стоящего на вершине власти Мензоберранзана. В дни траура по сошедшей в Холодную Бездну старой Матери де Наль, окончившей свой жизненный путь сомнительной смертью, все ждали, что ее место по первородству займет ее старшая дочь, Тирелла. В те дни напряженного ожидания, Громф, вечно ковырявшийся в архивах Мили-Магрита, отыскал подтверждение тому, что в Фиселле сохранилась кровь первых дроу,а уже потом они отыскали свитки с пророчеством. Фиселла решилась посвятить в свой план Верховную жрицу и, поддерживаемая ею, дала Ллос обещание осуществить ее мечты о господстве над другими расами. Ллос согласилась с притязаниями Фиселлы. Что же касается Верховной жрицы, то ей было легче иметь дело с ограниченной и предсказуемой Фиселлой, нежели с властолюбивой и решительной Тиреллой. Настал день, когда Верховная жрица, призвав меня к себе, объявила, что отныне я супруг Фиселлы де Наль. Уже потом я понял, чем обязан такой чести. Кровь первородных, - Дорган горько усмехнувшись, покачал головой. - Я сильно сомневаюсь, Хиллор, что первые эльфы имели хоть, какое-то отношение к Паучихе. Я чувствую, что наши первые боги были отважны, открыты и честны. Фиселла пообещала Ллос, что она исполнит предсказание древних мудрецов и родит от меня дитя, которое сумеет покорить все миры лежащие на Поверхности. Но, я тоже пообещал себе, что никогда женщина рода де Наль не понесет от меня, - Дорган попробовал улыбнуться. - В ход пошли все средства, какие был способен изобрести извращенный ум Фиселлы. В те дни унижений и боли, я не испытывал ничего, кроме отвращения и ожесточения. Наше с ней противостояние нарастало. С моей стороны тоже шли в ход все доступные мне средства. Как только позволяло мое истерзанное пытками тело, я уходил к другим эльфийкам, всячески стараясь, чтобы слухи о моих похождениях доходили до ее ушей. Тогда, несчастных принялись отслеживать и убивать. Никто кроме Фиселлы не имел право принять в свое лоно мое семя, и я прекратил все это. Чем ближе подступал срок, к которому Фиселла должна была зачать, тем изощреннее она истязала меня. Были ночи, когда я думал, что уже не переживу их. Я знал, что, в конце концов, она убьет меня, тогда уж никто не мог спрашивать с нее выполнения обета, даже богиня. Это, почти, удалось ей в битве у Горячих камней. Однако мои воины были начеку: несчастный, на ком в тот день были мои доспехи, пожертвовал своей жизнью ради меня и зарублен он был не топором дворфа, а иссечен мечом дроу.

До окончательного срока, когда Фиселла должна была предстать перед Ллос, оставалось три дня, а я все еще был жив. Вспыхнувшая было безумная надежда, что я переживу Фиселлу, тут же исчезла, едва я узнал, что меня обвинили в неповиновении Верховному Совету. Это означало обвинение в измене, тяжком преступлении, после которой следовала казнь на жертвеннике. Этот блестящий ход был, наверняка придуман моей матушкой, отлично знавшей, что Ллос не прощает предательства. Подобное преступление превышало даже то, что жертвенный камень оказался бы залит кровью первых дроу, пусть даже жертва оказался единственным эльфом, в чьих жилах она текла. Одним словом, я должен был, хоть так, отвести от Фиселлы и Верховной жрицы гнев богини. Разумеется, Совет Матерей единодушно приговорил меня к казни. И, когда Фиселла, вдруг, принялась отстаивать мою жизнь перед этим же Советом, я только скрежетал зубами от ненависти, прозревая очередную уловку. Ее игра не могла бы ввести в заблуждение даже пустоголового орка. Она пыталась вызвать у меня чувство благодарности за то, что спасла меня от казни. Я был ослеплен ненавистью. Я знал одно - этой ночью мне предстояло умереть мучительной позорной смертью, по сравнению с которой гибель на жертвеннике Ллос, покажется милосердной и мгновенной. Я не сомневался, что Фиселла выложится полностью в своем излюбленном занятии. Но к концу всего этого лживого фарса на Совете, я уже ни в чем не был уверен. Фиселла никогда ни при каких обстоятельствах не вела себя так. Я был сбит с толку. И все же, когда меня привели в опочивальню Фиселлы и приковали к ее кровати, я был готов вынести любое истязание, но только не подобное тому, какому вдруг подвергся… - Дорган запнулся, но преодолевая внутреннее сопротивление, продолжал. - То мимолетное удивление, что я испытал, когда она повела себя на Совете с несвойственным ей упорством и увереность, что передо мной не Фиселла, усиливалось. Оставшись наедине со мной, она не схватилась за пыточный инструмент, а повела себя непостижимым образом. После безуспешной попытки договорится со мной - странной попытки, когда меня невольно потянуло к ней - она, медленно, дюйм за дюймом, обнажала передо мной свое тело, показывая то, от чего я так упорно отказывался, и которое доселе не вызывало у меня ни каких иных чувств, кроме гадливости. Здесь не было низменной чувственности, призванной разбудить похоть, а какая-то робость и натянутость. Я ничего не мог понять, точнее мог… но только то, что она сильно волновала меня. . И вот, когда ее нога запуталась в упавших одеждах, и можно было ожидать, что Фиселла, в сердцах откинув их, вновь схватится за пыточный инструмент, устав прикидываться такой, какой никогда не была, она вдруг смутилась и робко посмотрела на меня, после чего заставила себя продолжать. Этот миг озарил все яркой вспышкой. Я понял - передо мной не Фиселла, а кто-то беззащитный и растерянный. С этого мига, уже ничто не могло меня заставить поверить в то, что это Фиселла. И я сделался одержим ею настолько же сильно, насколько ненавидел до того. Я мог бы отдать свою жизнь, свою кровь по малой капле, за миг обладания ею. Ты не поверишь, мудрый Хиллор, но я тут же предложил ей то, чего так долго добивалась, к чему стремилась Фиселла.