Пола Вольски - Сумеречные врата

— Я считаю своим долгом предупредить тебя, племянник, что когда старика выпустят, я не позволю ему вернуться в Бевиаретту.

Думаю, даже приплати ты ему, он туда не вернется!

— Ты можешь счесть мое решение жестоким, однако я убежден в его справедливости. — Ниен скрестил руки на груди. — Мне приходится думать о благополучии общества.

— Разумеется, дядя. Требования морали. Ты не допустишь, чтобы этот развратитель юношества, этот сосуд зла, эта коварная змея изливала свой яд в Бевиаретте.

— По-твоему, это повод для шуток? Ты бы, пожалуй, еще и поощрил его наглость. Не прикажешь ли выстроить для старого идиота мраморную школу и платить ему стипендию?

— Между прочим…

— О, прошу вас, оставьте эти мрачные темы, — вмешалась заскучавшая Цизетта. — Почему бы нам не поговорить о чем-нибудь приятном!

— Я поддерживаю просьбу племянницы, — заявила Тиффтиф. — Мы за столом, и я не желаю слушать подобных разговоров.

Громкий удар гонга разнесся по залу. Все смолкли. Звук повторился. Он, казалось, доносился сверху, словно гонг был подвешен прямо над крышей.

— Что это? — Цизетта вцепилась в локоть второго секретаря Шивокса.

В ответ Шивокс взмахнул рукой, призывая к молчанию — без всякой надобности. На несколько секунд пораженные вонарцы замерли, прислушиваясь, затем, не сговариваясь, вскочили и бросились к окнам.

Небо над резиденцией пылало багрянцем. Из огненного облака, повисшего прямо над крышей, гремели оглушительные удары гонга.

— Что это? — Тиффтиф схватила Ренилла за руку. Сыны. Тот кошмарный первый жрец. То существо из храма.

Вслух Ренилл осторожно сказал:

— Какое-то атмосферное явление, Тиффтиф. Электрический разряд вызывает свечение пылевых облаков… или рой светящихся насекомых… полярное сияние… или может быть…

— Ты что, считаешь меня дурой?! Лжец! Что это такое? — голос Тиффтиф сорвался на визг. — И что это за звуки!?

Грохот выстрелов с улицы, прорвавшийся сквозь оглушительный звон гонга, не дал ему ответить. Издалека донеслись грозные крики. Во дворе резиденции начиналось столпотворение — все ее обитатели рвались наружу.

— Бери Цизетту и всех женщин, которых сможешь собрать, и уходите в подвал, — приказал Ренилл. — Это самое безопасное место при атаке.

— При атаке?.. Они не посмеют… И что это за шум?

— В подвал, Тиффтиф. Шевелись. — Он отцепил ее пальцы от своего рукава.

Через минуту Ренилл был на стене с винтовкой в руках. Сверху ему был виден был проспект Республики, по которому бежали последние вонарцы, до сих пор медлившие укрыться в резиденции. Их отступление прикрывали два взвода Второго Кандерулезского. Следом в Малый Ширин ворвалась ревущая толпа зулайсанцев, и солдаты погибли. Пули винтовок и мушкетов не остановили нападающих, однако артиллерия оказалась действеннее. Толпа с ворчанием откатилась назад. Резиденция отбила прямую атаку, но приготовления к осаде продолжались всю ночь.

С рассветом гонг смолк, багровое сияние померкло, и начался обстрел. Кроме редких мортирных ядер и картечи на крышу и во двор резиденции летели горшки с грязью, поленья, мотки проволоки, каретные рессоры, а над головами свистели мушкетные пули. Сквозь этот тяжелый ливень прорвалась пара почтовых голубей, уносивших послания в Бхишуул. Если посланцы-люди не сумели вырваться или струсили, может быть, хоть птицы сумеют донести призыв о помощи.

Внешняя стена и земляные укрепления пока сдерживали атаку. Однако здание, примыкавшее к укреплениям, оказалось уязвимо, что выяснилось к полудню, когда снаряд мортиры выбил окно верхнего этажа и взорвался у ног Эвлины в'Икве, убив ее на месте. Это заставило осажденных покинуть верхние этажи, но через несколько часов стало ясно, что и внизу небезопасно. Круглые ядра пробивали кирпичную стену, но еще более смертоносными оказались прицельные выстрелы из мушкетов, которые к концу дня унесли жизни десяти вонарцев.

Обороняющиеся тоже вели прицельный огонь с бастионов по мелькавшим в окрестных домах подвижным фигурам. Урон, нанесенный противнику, трудно было оценить, но тем не менее решительного штурма пока не последовало. Зулайсанцы не решались на прямую атаку. То ли побаивались, то ли рассчитывали подорвать боевой дух осажденных, затягивая ожидание.

Солнце зашло, и вонарцы вздохнули с облегчением. Не в обычае их светолюбивых врагов было вести военные действия в темноте. Однако радость оказалась недолгой. На смену дневному свету вернулось багровое свечение ночных облаков. Гонг молчал, но небесный огонь разжигал злобу зулайсанцев. Перестрелка продолжалась.

В ночи то и дело гремели выстрелы пушек. Туземные саперы под покровом темноты начали рыть подкопы. Мало кто из вонарцев спал в эту ночь.

На рассвете огонь мушкетов стал чаще, и к нему прибавился ливень стрел. Авескийские лучники с отменной точностью направляли горящие стрелы на склады с зерном и дровяные сараи. Начинающиеся пожары быстро гасили, но запасы воды в резиденции были не бесконечны. Угроза жажды стала еще страшней, когда через стену полетели куски падали и отбросов. Некоторые из этих снарядов попадали в колодец. Их поспешно извлекали — то, что удавалось извлечь. Над колодцем устроили навес из досок и брезента, но были все основания опасаться заражения, и отныне всю питьевую воду приходилось тщательно кипятить.

— Полагаю, надо ожидать штурм сегодня ночью или на рассвете, — сообщил Ренилл протектору. Удар ядра в стену соседней конюшни поставил точку во фразе, но ни один из собеседников даже не вздрогнул. За три дня постоянной канонады осажденные привыкли к грохоту орудий.

— Почему вы так думаете? — небритые щеки во Трунира запали и казались бледными даже в мягком свете свечи. Было еще далеко до заката, но тяжелые щиты на окнах отгораживали от света так же, как и от свежего воздуха, по всей резиденции горели лампы. С начала осады протектор позволял себе в сутки не более четырех часов сна. Его усилиями пестрая толпа штатских превратилась за эти дни в боеспособный оборонительный отряд, но такая нагрузка сказывалась и на здоровье протектора, и на его темпераменте.

— Из-за небесной танцовщицы Нуумани, — объяснил Ренилл.

— А?

— Сегодня Нуумани встречается с луной — то есть положение луны совпадает с созвездием и…

— Что вы несете, Чаумелль?

— Авескийцы считают, что Танец Нуумани с Луной знаменует благосклонность небес. Это благоприятствует началу рискованных предприятий.

— Они серьезно воспринимают этот бред?

— Весьма серьезно, сэр.

— Предполагая, что вы знаете, о чем говорите, я удвою посты. А вы, пока еще светло, возьмите несколько человек и осмотрите подвалы.