Елена Белова - Сердце феникса. Все исправить

— Да Уровни это, Уровни!

— Не думаю. Не посмели бы...

— Мочить их!

— Помолчите, а? — Игорек глянул на рыбок, как на горькую редьку. Овощ полезный, но ненавистный мальчишке до зубовного скрежета.

— А люди? — Яна исчезновение Дима снова превратило в тихого и молчаливого юнца типа «не троньте меня, и я прекрасно сойду за мебель». Может, так бы и осталось, если б после пропажи сюзерена он оказался где-то в другом месте. Но семья Соловьевых в живой мебели не нуждалась. Марина решительно пресекла попытки демона отмолчаться и раствориться в обстановке, буквально выбив из него участие в разговоре. Выбив в прямом смысле слова — подзатыльником. Ощутив на своем затылке не очень нежную лапку Марины, Ян как-то оттаял и сейчас честно пытался осмыслить ситуацию. Людей он знал еще хуже, чем Светлых, — про Светлых хоть сплетни ходили, а люди... ну это люди. На Уровнях никто не принимает всерьез этих «бе-эре», безмагических существ. На что они способны? Только оказавшись на поверхности и прослушав «курс молодого бойца» (так называли Соглашение, раздел о конспирации), Ян осознал, что люди на самом деле опасны. Их шесть миллиардов, во много-много раз больше, чем магов, они вооружены. И агрессивны. Они разделены на государства, как под- земники на Уровни, но все равно очень опасны. И у них есть то, что в Ложе называется «бриро-тай», службы безопасности, которые могут действовать не по Укладу... не по закону. Знают ли люди о магах? И могли бы они заинтересоваться дай-имонами и уничтожившим серых магом? — Люди ведь тоже должны искать его после того города.

— Да при чем тут люди! — отмахнулись близнецы.

— Думаешь, Дима удержат «нормальники»? Нет, кишка у них тонка. А вот ваши...

Ян пожал плечами, не слишком убежденный. Конечно, они лучше знают человеческий мир, и все же. Нужно спросить у Марта.

Если ты мать двух мальчишек, наделенных магией, приготовься к тому, что жизнь твоя простой не будет. И не только потому, что над младшим с раннего детства висит странное и мрачное предсказание (с тех пор Людмила близко не подпускала к детям пророков и гадалок). Не только потому, что они мальчики, а посему всегда и везде влезают куда не положено, щедро огребая на свои головы всевозможные неприятности и сложности. Взять хотя бы историю с восьмилетием Лёшки. Стаю девчонок, провозгласивших себя невестами младшего сына, еще можно было пережить, если у тебя есть какое-никакое чувство юмора; обросшие шерстью вазочки с мороженым тоже, но как можно отнестись к тому, что твой сын неизвестно как вытащил из-за Грани разумное существо? Птичку. Сквозь барьер причем. И так постоянно.

Нет, жизнь матери простой не будет.

И все проблемы покажутся мелочью, когда дети вырастут. Да, они вырастают и становятся самостоятельными, и приходит момент, когда их надо просто отпустить в жизнь. Дать возможность самим ошибаться и исправлять ошибки, самим выбирать. И надеяться, надеяться, надеяться, что ты не промахнулась с воспитанием, и твои мальчики пойдут по жизни достойно, а их ошибки не будут смертельными.

Ты не клуша и не эгоистка, ты не можешь уберечь их от всего на свете. И не будешь унижать этими попытками. ТЫ, СВЕТ ПОБЕРИ, ВОСПИТАЛА МУЖЧИН.

Терпи теперь.

Дим, ну где ты?

— Мила?

Очередная тарелка с печеньем выскользнула из рук. Брызнули осколки.

— Мила, только не волнуйся. — Александр почему-то материализовался прямо на кухне, миновав гостиную со специальным переходом. — Нет-нет, про Дима никаких вестей, ни плохих, ни хороших. Но ты очень нужна в Своде. Пожалуйста.

— Саня...

Она могла бы сказать, что Свод, в очередной раз подсунувший ее сыну «важнейшее задание, от которого зависят судьбы и так далее», может катиться к черту. Она могла бы... Но Александр не звал бы просто так. И она протягивает руку. И тают стены кухни, и вырастают другие — прохладные, белые...

И пол как ушел из-под ног, так, похоже, и не вернулся, потому что мужчина на изогнутом столе...

Дима!

Целую секунду, два бесконечных долгих шага Людмила верила, что это ее старший, а потом поняла, что не он. Или все же... высшие силы!

Рядом с ним сидел Лёш, настоящий Лёш, и все было, как много раз в их детстве — младший держит за руку старшего, «делится» чем-то хорошим или забирает плохое. Но этот мужчина на столе... расстегнутая черная рубашка открывает грудь и живот без единого шрама... очень белая кожа, будто не загоравшая ни единого дня в жизни... и лицо, при виде которого что-то странно ворохнулось в груди, дрогнул, сжалось.

— Кто это?! — Людмила переводила взгляд с мужа на сына. — Кто это, Саня?

А у спокойного всегда мужа дрожат пальцы...

— Я объясню. Позже. Сейчас ему нужно, чтобы его кто-то согрел. А Лёш и так на пределе...

Согрел?

— Просто положи ему руку на лоб. Или обними.

Это невозможно. Это не Дим. Но когда рука касается прохладной кожи... Это не Дим, но Мила готова поклясться...

— Хорошо...

Муж говорит о созданном теле. О необходимой на первых порах энергоподдержке, о том, что «созданному» нельзя перенапрягаться так, по крайней мере, сначала. А потом она перестает его слышать.

Этот не-ее-сын открывает глаза. Сначала — нездешние, пепельно-отчужденные. А потом... потом...

Он смотрит на нее. Он просто смотрит, только глаза блестят все сильнее и сильнее, а потом дрогнувшие губы выдыхают одно слово — беззвучное, неслышное, лишь угаданное:

— Мама...

— Вы что творите? Полковник, уберите этого сумасшедшего!

И Дим наконец понимает, что говорят вовсе не на дей-бра. Английский. Самый обычный английский. Значит, камуфляж не примерещился...

А черные кристаллы? Тоже. Дышать и то тяжело.

— Пошел в преисподнюю, человек!

— Тревога!

— Убирайтесь!

Треск автоматной очереди, и перекошенное лицо пропадает, оставляя только белый потолок.

Качающуюся комнату наполняют крики и стрельба... и знакомый запах крови.

— Как объект?

— Пульс и давление в норме. Похоже, он просыпается, сэр.

— Вовремя. Боссы желают с ним пообщаться.

Боссы. Пообщаться... Сейчас, когда в голове чертова муть. Твари!

Tвa...

Дим замирает, поймав за хвост эту свою-несвою мысль. Преисподняя, только не это. Не сейчас.

Не только он просыпается. По телу раз за разом прокатывается это — ручейки тяжелой злости, колкие кристаллы холода... волна закипающего гнева: «Как они посмели так?!»

«Холодок» тоже проснулся.

Потрясение вошло в квартиру Соловьевых около полуночи. Усталое младшее поколение наконец заткнуло рыбок, и наступила тишина. Напряженная. Мысли о сне ни у кого не возникло, и притихшие подростки кое-как утешали Иринку (не выходило), нервничали и пробовали вытащить какие-нибудь новости из появившихся Лины и Марта. Пробы не удались. Лина, непривычно мрачная, тут же десантировалась в ванную и не отвечала даже на вопросы Марины сквозь дверь, приготовить ли кофе... А Марта утащил на кухню Ян, и два демона азартно обсуждали что-то важное, обещая, что обязательно расскажут идею, но попозже.